Единый источник благодати

«Уже сейчас Русская Православная Церковь в Отечестве и Русская Зарубежная Церковь, по существу, разделяют и отстаивают перед лицом всего мира единое восприятие духовных и нравственных ценностей, запечатленных в общем для нас Священном Предании».

Из послания Святейшего Патриарха Алексия II митрополиту Лавру

— Отец Максим, расскажите, пожалуйста, о Всезарубежном пастырском совещании, которое предшествовало Архиерейскому Собору Русской Православной Церкви Заграницей.

— С 8-го по 12-е декабря в пригороде Нью-Йорка, Наяке, проходило расширенное пастырское Всезарубежное совещание. Впервые за историю таковых собраний зарубежного духовенства на него были приглашены клирики Московского Патриархата: наместник Сретенского монастыря архимандрит Тихон (Шевкунов), преподаватель Санкт-Петербургских духовных школ, протоиерей Георгий Митрофанов, и я. Важно священноначалия на участие во Всезарубежном пастырском подчеркнуть, что мы не являлись официальной делегацией Русской Православной Церкви. Мы были приглашены именно как клирики нашей Церкви и ехали, имея благословение совещании.

В любом случае, это важный прецедент, свидетельствующий о том, что мы можем общаться не только на уровне учёных докладов, как это было в течение нескольких лет в Германской епархии, где проходили встречи богословов Церкви Московского Патриархата и Зарубежной Церкви, но и на форумах более широких.

Мы приехали на форум, имея с собой послание Святейшего Патриарха Алексия, которое было обращено к Архиерейскому Собору Русской Православной Церкви Заграницей. Его Святейшество благословил огласить это послание на Всезарубежном пастырском совещании.

Заявленная тема встречи носила название «Исторический путь Русской Зарубежной Церкви», но реально обсуждались почти исключительно отношения с Московским Патриархатом и пути сближения двух частей единой Церкви, восстановление евхаристического общения, а в некоторой отдалённой перспективе — и канонического единства.

Архимандрит Тихон сделал доклад общего характера о тех изменениях, которые произошли за последние годы в жизни нашей Церкви, о том, что в значительной мере неизвестно русскому Зарубежью. В своём выступлении он привёл слова Святейшего Патриарха Алексия II, сказанные им ещё в 1991 — м году, в которых он выразил отход нашей Церкви от взглядов и позиций, называемых Зарубежной Церковью «сергианскими». Также отец Тихон процитировал те места из документа «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви», где прямо говорится о том, что наша Церковь в ряде случаев благословляет гражданское неповиновение по отношению к властям, если последние требуют противного вере или христианской нравственности. Для многих клириков Зарубежной Церкви эта наша позиция была озвучена впервые. Я думаю, что это было очень важно.

Протоиерей Георгий Митрофанов участвовал в дискуссиях о так называемом «сергианстве», то есть об историческом пути русского Православия, начиная с конца 20-х годов. Он подробно осветил позицию митрополита Сергия и его оппонентов: митрополита Антония (Храповицкого), митрополита Кирилла (Смирнова) и митрополита Иосифа (Петровых). Поведал о сложных, часто трагических, коллизиях нашей церковной истории, которую никак нельзя рассматривать односторонне, где нет безусловно правых и безусловно виноватых, где есть своя историческая правота за тем путём, по которому повёл свой церковный корабль митрополит Сергий — личность, несомненно, значительная, трагическая, хотя и не лишённая противоречий. Но нельзя отрицать и той правоты, которая была за оппонентами митрополита Сергия, так называемыми «непоминающими». К ним можно отнести и митрополита Кирилла Казанского, ныне прославленного нами в числе новомучеников, и митрополита Иосифа (Петровых), и некоторых из «иосифлян», чьи отдельные последователи также у нас теперь прославлены в Соборе Новомучеников Российских.

В своём докладе протоиерей Георгий Митрофанов показал, что в нынешнем составе Собора Новомучеников и Исповедников Российских наша Церковь свидетельствует о преодолении односторонности в оценке церковной истории. Мы прославляем не только последователей митрополита Сергия, но и всех, кто признавал священномученика Петра Крутицкого и Коломенского законным предстоятелем Русской Церкви, вне зависимости от разногласий между этими иерархами или клириками.

Попутно можно вспомнить, что в истории Церкви неоднократно бывали случаи, когда святые по тем или иным вопросам находились между собой в противоречии, а Церковь по прошествии лет принимала путь святости как того, так и другого оппонента. Известный пример — Иосиф Волоцкий и Нил Сорский, но можно вспомнить из истории Русской Церкви и множество других примеров: скажем, преподобный Максим Грек, Пафнутий Боровский и митрополит Иона. Мы помним, что ни Пафнутий Боровский, ни Максим Грек не приняли автокефалии Русской Церкви так, как она была тогда провозглашена.
Доклад протоиерея Георгия цифры о прославлении Митрофанова, где он привёл Новомучеников, сам характер работы комиссии по канонизации, произвели огромное впечатление. Я видел слезы на глазах у некоторых священнослужителей, когда отец Георгий рассказывал о тех фактах, которые открывались нашей Синодальной комиссией в процессе работы по канонизации; и когда он описывал, как совершалось следствие в годы сталинского террора. Всё это не могло не произвести позитивного впечатления о той колоссальной работе, которая ныне осуществляется нашей Церковью по прославлению Новомучеников.

Мне досталась тема об отношении к экуменизму. Эта проблема давно вызывает критику со стороны Зарубежной Церкви. Мы знаем, что отношение к экуменическому движению неоднозначно и в нашей церковной ограде. Я постарался, не расставляя точек над i, развеять мифы, создаваемые вокруг участия нашей Церкви в экуменическом движении, показать, что при наличии тех или иных перегибов, которые могли иметь место в 60 — 70-е годы, при наличии действий конкретных лиц, которые не согласны с каноническим Преданием нашей Церкви, в принципах исповедания чистоты Православия наша Церковь никогда не погрешала: ни вступая во Всемирный Совет Церквей в 1961-м году, ни охраняя ограду церковную в позднейшее время. Я привёл пример с запрещением архимандрита Зинона (Теодора) после его сослужения с католиками, рассказал о только что имевшем место факте выхода нашей Церкви из диалога с Епископальной Церковью Соединённых Штатов Америки после рукоположения последними открытого священника-гомосексуалиста и о том, что наша Церковь во Всемирном Совете Церквей имеет ныне ограниченный мандат, и сам статус её дискуссионен. По вопросам, которые касались практики экуменической молитвы и других сторон, высказывались разные точки зрения, но, в общем, взаимопонимание было достигнуто.

Что касается докладов, сделанных со стороны Зарубежной Церкви, то они носили, в основном, конструктивный, позитивный характер. Не со всем мы можем согласиться в оценке явлений церковной жизни как в докладе высокопреосвященнейшего архиепископа Марка Берлинского, так и в докладе протоиерея Николая Артёмова. Это касается прежде всего исторического пути и того, что они предпочитают называть «сергианством». Но при несогласии по тем или иным историческим, каноническим вопросам в них была видна принципиальная заинтересованность в нахождении таких путей, которые бы способствовали нашему единению. В заранее объявленных выступлениях не звучал тезис о том, что невозможно прийти к объединению без осознания себя двумя частями единой Русской Церкви. Надо отказаться от терминологии, что кто-то находится в расколе по отношению к другой части, что одна сторона безусловно права, а другая — безусловно виновата. Мы — две части единой Церкви (как это звучало и в приветствии Святейшего Патриарха), которые через взаимное покаяние и принятие друг друга должны прийти к заповеданному Христом Спасителем единству. Безусловно, в очень многих выступлениях речь шла о том, что восстановление евхаристического общения должно произойти после снятия разделяющих нас принципиальных вопросов. И лишь после восстановления евхаристического общения, в значительно более отдалённой перспективе, можно рассуждать и о каноническом статусе, который может приобрести Русская Зарубежная Церковь уже в единстве с Русской Православной Церковью Московского Патриархата.

— Как известно, на пастырском совещании присутствовали не только сторонники объединения, но были и люди, которые выдвигали какие-то аргументы против сближения. Кого было больше и какие аргументы выдвигали противники объединения?

— Сразу должен сказать, что большинство участников совещания, большинство приглашённых клириков и архиереев, которые также выступали на совещании Зарубежной Церкви, высказывались за нахождение путей к достижению нашего единства. Причём это были наиболее уважаемые, авторитетные клирики Русской Православной Церкви Заграницей, потомки первого поколения эмиграции, которые сохранили богослужебную, каноническую, духовную традицию Русской Церкви, может быть, даже синодального периода. При этом интересно, что многие из них лет десять тому назад занимали непримиримую позицию, высказывались резко против объединения. Можно вспомнить, что протоиерей Александр Лебедев, протоиерей Георгий Ларин, протоиерей Николай Артёмов ещё лет 8—10 назад были решительными противниками восстановления единства с Московским Патриархатом. Но знакомство с реальной жизнью нашей Церкви, общение с нашими клириками побудило этих здравомыслящих, добрых пастырей встать на трезвую церковную позицию.

Оппонентами являлись несколько групп. Это всего лишь несколько архиереев, — я не буду сейчас называть имена. Это часть клириков, малознакомых даже с историей собственной Церкви. Возникали ситуации, когда представители Зарубежной Православной Церкви не могли разобраться, кто у них прославлен в Соборе Новомучеников. Потому что на иконе изображены одни лица, в списке — другие, и список этот постоянно меняется. Из него всё время кто-то вычёркивается, кто-то добавляется: если вдруг оказывается случайно какой-то «сергианин», то его вроде как полагается вычеркнуть. В этом смысле проявляется значительно большая узость, чем в нашем подходе к канонизации святых. Слабость этой позиции была очевидно выявлена. Есть также люди в Зарубежной Церкви, которые не знают и не хотят знать реальной жизни нашей Церкви.

Психологически иных из них можно понять. Вспомним, как примерно 15 лет назад, когда у нас проходило крушение советской власти, для многих представителей старшего поколения это было связано с вынужденным отказом от идеалов всей жизни. Приходилось говорить, что и строили не то, что нужно, и общество было неправильное, и принесённые ему жертвы и усилия нескольких поколений нужно трезвенно и покаянно оценить как направленные на не вполне должном направлении. И мы знаем, как трудно это давалось многим; и поныне у нас есть люди, для которых иллюзии советской эпохи являются содержанием, смыслом их бытия.

Но и в Зарубежной Церкви целые поколения людей выросли на сознании, что Советский Союз — это империя зла, что Россия кончилась после 1917 года, что, как они выражались: «Советская Церковь есть служительница безбожной власти». И они десятилетиями воспитывались на этом противостоянии. И теперь, когда Зарубежная Церковь меняет курс, принять это для них психологически трудно.

Вторая категория оппонентов — это перебежчики из Московской Патриархии, как находящиеся ныне на территории нашей страны, так и в Зарубежье. Для очень многих из них ситуация восстановления евхаристического общения может оказаться фактором, при котором выяснятся самые неприятные события из их жизни, их канонический статус. Окажется под сомнением чистота их риз, «мужественность» их «подвига» по переходу в Зарубежную Церковь — из Урюпинска во Флориду, к примеру.

Среди них были лица, которые меняли уже несколько юрисдикции; вероятно, поменяют и ещё одну, при достижении нами единства. Но это тот балласт, от которого и самой Зарубежной Церкви хорошо бы избавиться. В частных беседах многие священнослужители говорили о том, что они поняли, какую ошибку допустила Зарубежная Церковь, согласившись и на открытие приходов на территории России, и на приём перебежчиков из Московской Патриархии без тщательного выяснения их жизненного и канонического статуса.

Ну и, наконец, была группа мирян, которые, собственно, не были приглашены на совещание, но которые в прямом смысле являлись провокаторами. Они распространяли подмётные письма с обращением к митрополиту Лавру и правящим архиереям, ни в коем случае не ехать в Россию по приглашению Святейшего и не идти на курс сближения с Московской Патриархией. Иной раз такие выступления звучали и в зале. На прямой вопрос, обращённый в какой-то момент к одному из таких оппонентов: «Где же тогда Вселенская Церковь, если ни Московская Патриархия, ни находящиеся с ней в единстве Поместные Православные Церкви не являются хранителями чистоты Православия?» — внятного ответа не последовало.

Но, повторю, эти группы не определяли дух собрания. Они пытались посеять рознь, вновь взрастить семена вражды, но общая атмосфера была позитивной. И митрополит Лавр, и архиепископ Марк, епископы Петр, Кирилл, священники Зарубежной Церкви сами останавливали подобных крикунов и показывали им безосновательность их аргументации.

— В итоговом обращении пастырского совещания есть слова, в которых предлагается обсудить окончательный статус отношений между Русской Православной Церковью и Русской Православной Церковью Заграницей на некоем Всероссийском Поместном Соборе, но не уточняется, где он будет проходить. Что-то говорилось об этом на пастырском совещании?

— Звучали слова о том, что, действительно, окончательное единство Русской Церкви может быть достигнуто через созыв Всероссийского Собора. То, что он должен проходить в России, — очевидно.

Мне представляется (тут я высказываю свою частную точку зрения), что окончательное достижение канонического единства разумно определить именно на Всероссийском Соборе. А вот евхаристическое общение, думается, можно восстановить и ранее — главное, чтобы высшая иерархическая власть нашей Церкви в лице Архиерейского Собора и высшая власть Зарубежной Церкви в лице их Синода или Архиерейского Собора, по рассмотрении всех, пока ещё существующих проблем, сделали бы соответствующие заявления.

Думается, нужно разделить эти этапы. С одной стороны, расширить общение, какое есть уже и сейчас, в богословском, каноническом диалоге, пастырских визитах, взаимном общении мирян, совместных социальных, образовательных инициативах, с тем чтобы преодолеть предубеждения. И у них, и у нас они накопились. У нас тоже иной раз бытуют представления, что Зарубежная Церковь — едва ли не секта, маленькая, почти незаметная, которая через несколько лет вообще исчезнет…

Нет, это 370 приходов по всему русскому Зарубежью, от Америки до Австралии, причём приходов не самых маленьких и вполне укоренённых в богослужебной традиции, да и канонически достаточно крепких. Мы должны избавляться от ложных взглядов на Зарубежную Церковь.

Но бесконечно более важен этот процесс для них, воспитанных в духе, что мы — «советская Церковь», которая только и думает, как помогать КГБ в проведении внешней политики Советского Союза. Пусть они увидят наши монастыри, наши духовные школы, узнают повседневную жизнь наших приходов. Это более всего поможет процессу сближения. Пусть параллельно ведутся богословские и канонические собеседования.

Второй этап, который за этим может последовать, — восстановление евхаристического единства. А уже, вероятно, через некоторый промежуток времени, богомудрые архипастыри двух частей единой Русской Церкви смогут прийти к решению вопроса о каноническом статусе всего русского Православия.

— Каковы представления у основной части клириков и архиереев Русской Православной Церкви Заграницей о церковной жизни в России и отличаются ли они от реальности?

— Многие уже сейчас ездят в Россию и стараются что-то увидеть. Другое дело, что, согласно Евангелию, для того чтобы видеть всё в подлинном свете, око должно быть чисто. Поэтому, желающие видеть только грехи, немощи, и видят человеческие немощи и недостатки, которые, конечно, есть в нашей церковной жизни.

Представителей Зарубежной Церкви в значительной мере беспокоят наши отношения с инославными. И, думается, посещая нашу страну, они видят, что практика экуменических молитв уже ушла в прошлое. Никто у нас не причащает католиков или иных инославных в московских приходах, кроме некоторых, весьма оригинальных, о канонической чистоте которых нужно говорить отдельно. Пусть они всё это увидят. Есть и фантастические представления, отчасти подогреваемые перебежчиками. Так один из них рассказывал, что некий архиерей нашей Церкви будто бы побуждал этого священника ежевоскресно причащать католиков и не разрешал ему крестить полным погружением. Понятно, что это миф, который создаётся для того, чтобы придать себе образ некоего гонимого мученика за чистоту Православия.

Так вот, нужно приехать и самим убедиться, что реально имеет место в нашей Церкви, а что является вымыслом. С другой стороны, важно рассеять опасения клириков РПЦЗ в том, что им мыслится коллаборационизмом — «неумеренным сотрудничеством с властью». Не все готовы понять и принять те перемены в российской действительности, которые произошли. Мы в самом деле не живём теперь при безбожной власти. В значительной мере Церковь пользуется поддержкой и пониманием высших властных государственных структур и многих трезвых политических сил. Теперь сотрудничество Священноначалия, архиереев с теми или иными представителями исполнительной власти является не сервилизмом, как иной раз бывало в советское время, но, прежде всего стремлением достичь возможно большего успеха в пастырском делании, в свидетельстве о Православии. И преодоление этих предубеждений мыслится очень важным на ближайший отрезок времени.

— Отец Максим, можно ли сказать, что в ходе пастырского совещания в Наяке общие настроения у клириков Русской Православной Церкви Заграницей изменились, и те священнослужители, которые до этой встречи окончательно не определили свою позицию, в результате диалога переменили свои взгляды?

— Надеюсь, что да. При всём осознании наших немощей все мы ехали с глубокой убеждённостью в принципиальной исторической правоте пути Русской Православной Церкви Московского Патриархата и того, что она действительно явила собой церковный корабль для нашего верующего народа. И нам есть о чём, не стыдясь, свидетельствовать применительно к жизни нашей Церкви.

И если в первый день совещания вопрос ставился даже о том, что, может быть, принять резолюцию, призывающую митрополита Лавра отказаться от поездки в Москву и вообще прервать контакты с Московской Патриархией, то мы видим, что в итоговой резолюции декабрьского совещания принципиальным образом была выражена поддержка Зарубежной Церкви в определении курса её дальнейшего следования, который находится в компетенции архиереев.

Думается, для клириков это самая трезвая, самая канонически правильная позиция.

— Отец Максим, на пастырском совещании были доклады, посвящённые святителю Иоанну (Максимовичу), архиепископу Шанхайскому и Сан-Францисскому и его мнению о случившемся разделении. Какую позицию по этой проблеме занимал святитель Иоанн?

— Действительно, был доклад протоиерея Петра Перекрёстова, специально посвящённый позиции блаженной памяти архиепископа Иоанна Шанхайского (Максимовича). И неоднократно в дискуссиях излагалась его позиция. В том числе и теми клириками, архиереями, которые знали его лично. И здесь следует сказать, что архиепископ Иоанн занимал очень трезвую позицию. Никогда, что было специально отмечено, ни в одной из его книг нет термина «сергианство». Никогда он не говорил о Московской Патриархии как о безблагодатной, хотя он во время эмиграции из Китая избрал путь нахождения в Синоде Зарубежной Церкви, тогда как прочие архиереи, бывшие в Китае после коммунистической революции, перешли в состав Русской Православной Церкви. Тем не менее, никакой враждебности в его позиции никогда не было. И это очень последовательно прослеживается в докладе протоиерея Петра Перекрёстова. И поскольку авторитет архиепископа Иоанна очень велик для всех членов Зарубежной Церкви, это тоже сыграло, как мне кажется, важную роль в формировании итоговой позиции Всезарубежного пастырского совещания.

"Русский Дом" № 3-4, 2004 г.