На старт, внимание… не прощаемся

Приглашение было принято. Теперь я работаю в газете «Известия» корреспондентом раздела «Общество». Там пока опубликована всего одна моя статья, хвастаться нечем. В «Татьянином дне» прошло, кажется, лет пять, статьи считать – слишком долгое дело, и можно подводить некоторые итоги, хотя мы не прощаемся. А можно просто повспоминать, как эти годы проходили.

Я пришла в Татьянинский храм в Великий пост на первом курсе. Это не были мои первые исповеди, не было недавнее уверование, но это первый «мой» храм. Хотелось подойти к батюшке и «попроситься в прихожане». Я долго ходила не каждое воскресенье, а через два на третье (почему-то не думала, что мне когда-то понадобится чаще), но могла заметить, что люди в храме общаются – или здороваются хотя бы. Знала, что есть при храме журнал «Татьянин день» – то ли из объявлений с амвона, то ли из интернета, – но не знала, кто его делает и как с ними познакомиться… Уж если к чему-то себя применить на новом месте – то к журналу: в школе у нас был литературный альманах, некоторые номера были моими от набора до иллюстраций и верстки, не считая пары элементов содержания, и мне казалось, что это уж я знаю и умею. По крайней мере, это я люблю.

Когда однажды на двери в храм я увидела объявление «редакция ищет помощников», я решительно набрала номер. Только объявление повесили, останемся реалистами, уже во второй половине моего второго курса – да и до того у меня просто не было мобильного, чтобы «решительно набирать номер».

Так через почти год после первой «татьянинской» исповеди я познакомилась с «татьянинской» редакцией. Был опять Великий пост, а там пили чай с печеньем, не читая состав на упаковке, и я в изумлении смотрела на этих «старших», «опытных», несомненно более духовных девушек (ребята и тогда были в дефиците), а они не хотели от меня ни корректуры, ни верстки, ни тем более написания статей – они хотели, чтобы кто-нибудь «помог распространять ТД». Я брала в редакции две пачки журналов (кажется, в каждой по двадцать, но это неважно: две пачки были абсолютным пределом девчоночьей грузоподъемности), шла с ними в «Православное слово» на Пятницкой, видела, как кладут нашу кровиночку, наш журнал, на самую нижнюю полку в дальнем углу стеллажей… Через несколько месяцев выходил новый номер, и его клали рядом с почти не уменьшившейся стопкой предыдущего.

Я брала две пачки журнала и шла в Казанский на Красной площади. Я брала подругу (трижды это были разные компании, и как минимум дважды мне были очень благодарны) и четыре пачки журнала – и мы ехали в Лавру, где нас соглашались принять аж в трех магазинах – две пачки в Академию и по пачке в две лавки. В первую поездку я еще не знала, что благословение у священника нужно брать вместо «здравствуйте» и думала, что это что-то слишком ответственное и значимое, чтобы незнакомый батюшка меня благословлял. Когда я увидела на накладной подпись «архимандрит Иларион», я была в ужасе: целый архимандрит! Для меня это тогда было никак не меньше, чем теперь «целый митрополит», если он потратит на меня, не умеющую взять благословение, полчаса рабочего времени. А к третьей поездке в Лавру – между ними по паре месяцев – у меня уже есть воцерковленные подруги, отец Иларион рассказывает нам, как добыл Писание в советские годы, и дарит просфоры…

Я была уверена, что нас в редакции много, и мне достались три или четыре точки, а еще, предположим, человек десять тоже берут по две пачки и едут еще куда-то… Чувствовала себя частью большого и классного дела. Это потом выяснилось, что кроме меня никто ничего не брал (по крайней мере, регулярно) и никуда не ехал. Это было немного обидно – только не за себя, а за дело и за тех, кто, оказывается, не существовал в природе, – эти десятки веселых и бесшабашных девчонок (а вдруг где-то и парней), которые тоже брали-везли-расписывались-оставляли…

Потом было объявление отца настоятеля о закрытии печатного журнала, было его оплакивание, было непонимание, как это – «делать сайт». Но – снова Великий пост, Страстная неделя, мы после вечерних служб зависаем в храме, составляя собственные тексты на каждый день – мол, простым и понятным языком рассказать людям, что Церковь проживает сегодня. Обложились популярными книжками об уставе… Искры по редакции летали, драйв по сей день помнится – а поглядишь сейчас на эти тексты: вот вам новость третьим номером в ленту, свеженькая, всего так полторы тысячи лет, «сегодня Церковь вспоминает патриарха Иосифа».

Было всякое. Не было пяти лет постоянной-стабильной-регулярной работы над сайтом. Есть – седьмой год жизни в храме, и в этой жизни – службы, друзья, и «Татьянин день», и подготовленные для издательства книжки об истории храма и не только, и миссионерские поездки (кстати, именно цикл рассказов о Миссии-2006 заставил любимый приход заметить, что «есть такая девочка», и поначалу «этой девочкой» не на шутку возмутиться). Когда-то чего-то больше, когда-то меньше. Просто жизнь с этими людьми и здесь: не оформление трудовых отношений, не график, даже когда появились зарплаты. Ссоры были, слезы были, примирения были. Когда ссорились с кем-то из ТД – вряд ли ссорились из-за ТД… «Татьянин день» - конечно, из «приходской внебогослужебной жизни» – самое значимое. Оказалось, что если я этого и не умею, меня можно научить.

Для кого? Не знаю. Для разных людей – каждая статья для тех, кому не понравилась предыдущая. Пять лет назад в редакции горели те же дискуссии о «нашем читателе», что сегодня. Сайт менялся. Иногда это был приходской листок (не во всякий год мы бы разместили десять зарисовок по дням жизни миссионеров в Подмосковье, с описаниями, как чистили грибы и как спасались от комаров), иногда – коллективный блог редакции (инфоповод написать о книжке – это когда Катя-Маша-Саша ее прочла и ей понравилось). Главный редактор – тогда Юлиана Годик – пробовала новые и новые способы сделать качественное и интересное для «внешних» издание: новых авторов, новые темы, новые рубрики, новый стиль общения с читателем. Я была среди «нового», мягко скажем, не всегда – и не потому, что меня гнали, а просто так складывалось.

В ноябре 2009 года «Татьянин день» решился попытаться стать настоящим СМИ с Ксенией Лученко. Сейчас кажется, что «мой» «Татьянин день» - это вот та электричка на Лавру и по снежной горке вниз с двумя пачками в руках, да те искры при составлении первых текстов на Страстную, а потом сразу – работа с Ксенией. Комментарии, интервью, репортажи. Прессухи. Что в начало статьи, что в конец (в «бэкграунд»). Каких вопросов на интервью не задают. К какому сроку текст пишут. У кого комментарии берем. Инициалы раскрываем. «Владык» и «отцов» не бывает, по крайней мере при первом упоминании, бывают архиепископы или протоиереи, или епископы и иеромонахи… Есть работа, есть и зарплата. Эта работа становится почти единственной – для меня необычно, потому что всегда их у меня было две-три разных по объему. Остальная жизнь тоже проходит в храме или по поводу храма.

Люди пишут на сайт письма – вопросы настоятелю. Это многие годы было для меня особым проектом. Тут я знаю нашего читателя – это домохозяйка из Перми, у которой погасла поставленная о здравии свечка, и теперь ей страшно. Это студентка из Казани, которая боится быть крестной девочки, потому что сама не замужем. Это водитель из Новосибирска, который хочет «по-православному» назвать ребенка, родившегося такого-то числа. Это женщина, от которой муж ушел, или которую он бьет по пьянке. Это люди, для которых грядущее венчание – не первое в жизни, и им от Церкви в первую очередь нужен развод. Это читатель, похоронивший кого-то близкого. На Пасху 2011 года самый читаемый материал на всем сайте, не только в разделе вопросов, – ответ настоятеля: можно ли мыть голову в дни церковных праздников. Как говорится, найдите хоть одну причину, по которой могло бы быть нельзя.

Долгое время, если мы хотели «уесть» кого-то  в редакции, предлагали ему сформулировать «концепцию» сайта. А для рубрики у меня была и есть концепция. Когда наш читатель уже узнал, что на Пасху можно мыть голову, а погасшая свечка не предвещает скорой смерти поминаемого, у этого читателя возникнут более серьезные вопросы. Только для этого надо-таки ответить на вопросы о свечках, колечках, земельках, разводах, именах – и не пнуть человека, а ненавязчиво напомнить, что неплохо бы начать с Евангелия.

Я надеюсь, что это не последняя моя публикация на электронных страницах ТД. Мне предстоит говорить с совсем новой аудиторией – людьми, далекими от церковной «субкультуры», но, надеюсь, не всегда далекими от Бога и Церкви. Все же с далекими от Церкви тоже предстоит говорить. Те и другие – взрослые люди, которые будут относиться к текстам – всегда критично, к их героям – иногда недоверчиво, к событиям – нередко скептически. И мне, наверное, будет радостно иногда возвращаться в уютный, немного тепличный мир православной прессы. Где слово «двунадесятый» не кажется иностранным, где вопрос о мытье головы на Пасху может обсуждаться всерьез, где можно написать о книге просто потому, что она тебе понравилась.

ТД меня многому научил. Собственно, из корректора сделал журналиста. ТД мне многое показал. Одни ледники Кавказа, отраженные в озере возле Аланского Богоявленского монастыря в Северной Осетии, чего стоят. А если бы не ТД… ТД, и это главное, познакомил меня с множеством интересных – да что там, прекрасных – людей, и они рассказывали мне то, чего они не рассказывают просто так незнакомым девчонкам.

Об «Известиях» мне говорить пока рано. Продавщица в газетном ларьке у дома с третьего раза запомнила меня, и мы просто здороваемся, она протягивает мне уже-понятно-какую газету, я ей – монетки. Газетная печать оставляет руки серыми. Мне обещают, что я буду ездить за такими черными буковками во все концы «территории канонической ответственности» Русской Церкви. Я надеюсь на это.

Зато при написании первой же статьи я восхитилась эффектом: звонишь незнакомому священнику взять комментарий, «отец Имярек, благословите! – Бог благословит! – Корреспондент газеты «Известия» беспокоит…» – либо тихий восторг, либо глубокое недоумение на том конце провода. Ничего, честные отцы, привыкайте. Еще увидимся.