Татьянин день глазами писателя Варламова

Что для Вас значит Татьянин День? Нравится ли Вам тот формат праздника (светский и церковный), который существует сегодня?

 Для меня, конечно, это прежде всего праздник университетский. Так уж сложилось с юности, когда я еще не был воцерковлен, но день этот чтил. Мы всегда радостно праздновали его в своей компании и продолжаем праздновать по сей день. Поем Гаудеамус, пьем за здравие живых и вспоминаем умерших, вспоминаем университет, как одно из самых дорогих событий в жизни каждого из нас - неважно, остался ли кто-то здесь работать или ушел. Но университет для всех - любовь, счастье, радость. Поэтому праздник в первую очередь возник и остается дружеским. Его церквный смысл открылся мне позднее, но университетскаую составляющую не перечеркнул. Напротив - обогатил. Для меня очень важна связь "Татьяниного дня" и  с университетским домашним храмом. Очень много значит, например,   то, что настоятель, протоиерей Максим Козлов - мой сокурсник, мы вместе учились, в футбол играли,  картошку  собирали. Но дело не только в этом. В студенческие годы отец Максим, тогда еще просто Максим был одним из тех людей, кто пусть не привел, но приблизил меня к Церкви. Я больше общался в ту пору с другим своим сокурсником ныне профессором Духовной Академии в Троице-Сергиевой Лавре Алексеем Константиновичем Светозарским, и хорошо помню, как уважительно отзывался он  о Максиме, уже в студенчестве определившем свой жизненный путь. Так что для меня Татьянин день -  праздник юности и тех очень важных событий, встреч и решений, которые в юности происходят и принимаются, если хотите, это - мой день благодарения.

Как Вы считаете, храм мц. Татианы действительно полно реализует свой статус домового храма? Каким Вы видите идеальный формат присутствия Церкви в вузах?

Мне трудно отвечать за все вузы и даже за весь университет, тем более что  к храму мц. Татьяны у меня отношение очень личное.  Когда я бываю "в Татьяне",  всегда радостно видеть молодые лица, еще больше радости видеть знакомых   и друзей, бывших и нынешних студентов, всегда рад встречам не только с отцом Максимом, но и с протоиерем Владимиром Вигилянским и с   матушкой  Олесей, прекрасной поэтессой, писательницей Олесей Николаевой, моей коллегой по Литературному институту, да и вообще по литературе, духовно очень близкому мне человеку. Очень рад, что знаком с отцом Игорем. А среди прихожан - мой близкий друг и кум Саша Руденко, его жена Ирина, дети - Александра (моя крестница) и Матвей (крестник моей жены).

Но вот насколько тесна  связь между храмом и факультетом, где я работаю -  другой вопрос. Мне кажется, что это присутствие могло бы быть более прочным, а отношения более близкими.  Как это осуществить практически,  не знаю - но вот хотя бы:  было бы очень разумно  вывешивать на нашем факультете (филологическом), на других - расписание служб, объявление о каких-то мероприятиях, встречах, показах, дискуссиях - а этих встреч, в свою очередь, должно быть больше. Домовой храм, как мне видится, призван  внутренне расширять свои владения, быть еще более открытым и гостеприимным. Не клубом, конечно, не салоном, но домом, где много обителей,  где рады каждому и где все время должно что-то происходить. Что-то очень живое - встречи с людьми, с интересными священниками, писателями, режиссерами,  актерами (вот навскидку несколько имен - Майя Кучерская, Валентин Непомнящий, Сергей Мирошниченко, Александр Петров, Александр Архангельский, Павел Басинский) и не надо бояться, что придет какой-то не такой человек и скажет что-то не то.  Может быть, я и сам ошибаюсь, но лучше живая ошибка, чем схоластическая правильность.  Храм неслучайно расположен в самом центре Москвы и он должен быть  центром духовной жизни.
 
Чего Вы как профессиональный писатель (и читатель) ждете от православного студенческого издания?  Чего вообще не хватает современным православным СМИ и в чем они, напротив, преуспели?

Отчасти это может быть продолжением предыдущей мысли. Не надо ничего бояться, не надо себя искусственно ограничивать и загонять в резервацию. Не надо бояться острых тем и дискуссий,  закрываться от реальной жизни и ограничивать себя определенным набором положений  и утверждений. Лучше ошибаться, чем оставаться в рамках условно-умильного елейного стиля, который иногда православным СМИ свойственен.  Живое - не стерильно. Вера в Бога, как мне представляется,  - не результат, но путь. На этом пути есть  не только твердость, но и сомнение. Литература в этом смысле намного глубже проникает в суть того, что происходит в душе человека на его дороге к Богу. И не только литература 19 века, но и более поздняя.   Я за большую отзывчивость православной журналистики, за больший ее документализм, за рассказ о живых, подлинных людях, за личное в противовес безликому.