Грановский: известный и неизвестный

От писателя после его смерти остаются книги, от учёного - научные труды. От университетского лектора, даже самого блистательного и непревзойдённого, не остаётся ничего, кроме памяти в сердцах его слушателей. Даже теперь, когда появились технические возможности фиксировать лекции на видеокамеру, эти записи всё равно не передают в полной мере эффекта от общения профессора с аудиторией, который можно почувствовать только лично.

Да, нам не дано увидеть Грановского на университетской кафедре - мы можем лишь довольствоваться восторженными отзывами о нём его студентов и слушателей, от которых известно, что к нему на лекции по средневековой истории - пожалуй, впервые за сто лет существования Московского университета - съезжалась вся образованная Москва. Грановский не преподносил знания как истину в последней инстанции, не навязывал аудитории свои взгляды. Он сознательно подводил студентов к самостоятельному решению вопросов, которые он ставил перед ними в начале каждой лекции.

Грановский имел талант ярого спорщика и строгого оппонента. Именно с его лёгкой руки в 1840-е годы начались дискуссии между западниками (к числу которых принадлежал сам профессор) и славянофилами, о чём подробно писал в "Былом и думах" близкий друг и собеседник Грановского А.И. Герцен. Один из самых последовательных его оппонентов, А.С. Хомяков, нередко проигрывал эти споры и, восхищаясь риторическими способностями Грановского, восклицал: "Таких лекций я не слыхал со времён Калиты". Другой славянофил, Киреевский, однажды так заспорил с Грановским, что они едва не сошлись на дуэли, и помирились только благодаря усилиям общих друзей.

Удивительно, что при всём своём непревзойдённом таланте лектора, оратора и спорщика Грановский имел дефекты речи. Голос его от природы был слаб и шепеляв. Учёного так часто и называли - "шепелявый профессор". И это обстоятельство ничуть не помешало ему иметь толпы восторженных слушателей, причём не только среди мужчин. Впервые в истории Грановский стал читать так называемые "дамские лекции", слушателями которых были исключительно женщины.

Но с женщинами профессор встречался не только на лекциях. Грановский обожал балы и нередко танцевал на них ночи напролёт, до самого утра. И сразу по окончании бала спешил на лекции. В такие дни он выглядел уставшим и невыспавшимся. Студенты были уверены, что их любимый профессор засиделся за подготовкой к занятиям. Им и в голову не могло прийти, что Грановский всю ночь предавался танцам. Кстати, на одном из таких балов он познакомился со своей будущей женой, Елизаветой Богдановной Мюльгаузен, дочерью известного в Москве врача, доктора медицины. Она была на одиннадцать лет моложе. Чтобы проверить чувства, Грановский уехал к себе на родину, в Орёл, писал там магистерскую диссертацию. Родные стены помнили его ещё мальчишкой, отлынивавшим от уроков гувернера. Однажды Тимофей подговорил брата, и они наловили мух, положили их в стакан с водой и залпом выпили всё содержимое. Три дня они пролежали тогда с расстройством желудка, но всё равно радовались, что удалось избежать ненавистных занятий. Грановский со смехом вспоминал этот случай и говорил, что не всегда из плохих учеников выходят  дурные специалисты.

Именно в Орле, в разлуке, Грановский понял, что любит Елизавету. Их брак был счастливым, но бездетным. Елизавета Грановская много болела и пережила мужа всего на полтора года, умерев от чахотки.

Да, Грановский был не забронзовевший за кафедрой профессор, а живой человек, со своими слабостями. Помимо балов он любил карточные игры и однажды впутался в огромный долг. Карточные шулеры предлагали Грановскому простить долг, но требовали протекции - заручиться его именем в высоких кругах.  Из этого затруднительного положения учёного с трудом вытащили его друзья, собрав по кругу деньги и оплатив его долги.

 

Не чурался Грановский и другого распространённого мужского недостатка. Увлечение вином стоило ему жизни. Однажды он, возвращаясь из гостей, выпал пьяным из кибитки и заснул прямо на дороге. Стоял октябрь, было холодно и сыро, профессор простудился и через несколько дней умер - на сорок четвёртом году жизни, в самом расцвете сил.

Но не будем осуждать великого профессора за его слабости. Ведь ещё Гегель писал: должно отделять то, что составляет пафос характера, от того, что составляет его предрассудок. Пафос Грановского - учёного, ритора, лектора, навсегда остался с нами, его потомками.