«С милым рай и в шалаше» ― 200 лет назад эту фразу придумал профессор из Казани

Начнём с маленького теста. «И теперь, душа-девица, на тебе хочу жениться» ― это откуда? Обычно отвечают так: а) это Пушкин, «Сказка о золотом петушке» ― или б) это такая народная песня. На самом же деле с этими словами обратился победивший Паука отважный Комарик к спасённой им Мухе-Цокотухе, героине одноимённого произведения Корнея Чуковского.

Чуковский подарил нам и другие крылатые слова и выражения ― например, грозное имя Бармалея, которым мы называем людей грубых, неприятных и опасных. Между тем Бармалей был взят Чуковским в процессе прогулки по питерской Бармалеевой улице, названной в честь не то купца, не то полковника Бармалеева.

Что же до «и теперь, душа-девица…», то это ставшее крылатым выражение явно несколько перепуталась с другими «душами». Например, с «во всех ты, Душенька, нарядах хороша», взятой из поэмы Ипполита Богдановича, которая так и называлась ― «Душенька». И которую мы благополучно забыли, и не было бы у нас этой крылатой фразы, которая может быть как комплиментом, так и издевкой, если бы не Пушкин, взявшей её эпиграфом к «Барышне-крестьянке».

И ещё о душе: песня «Ах ты, душечка, красная девица» подарила нам ещё одну часто употребляемую фразу ― «мы пойдём с тобой разгуляемся» и стала одной из многих песен, которые не только поют, которыми разговаривают. Так, встретив нетрезвого приятеля, с ним часто здороваются: «Что стоишь, качаясь?», фразой, пришедшей к нам из песни про рябину ― «Что стоишь качаясь, тонкая рябина», хотя в авторском варианте ― «шумишь». Из неё же мы получили и «как бы мне, рябине, к дубу перебраться?», слова, которыми мы выражаем желание опереться на кого-то более сильного и надежного.

Выражать-то выражаем, а вот кого благодарить за эти крылатые фразы, не помним. А между тем у песни есть автор, Иван Суриков, незаслуженно забытый поэт-самоучка. Сын крепостного, он и сам родился за два десятка лет до отмены рабства, работал то приказчиком, то типографским рабочим, часто нуждался, умер от чахотки, не дожив и до сорока лет. Попутно он написал ещё несколько песен ― например, перед самой смертью он подарил потомкам «Белый снег пушистый в воздухе кружится…», а также «Как в степи глухой умирал ямщик». Мы сейчас поём (и говорим, имея в виду необъятные просторы) «степь да степь кругом», а он написал ― «снег да снег», и вообще его текст за полтора века претерпели довольно заметные изменения.

Вспоминая о прошлом (или же шутливо интересуясь, куда это кто-то подевался), мы напеваем «куда, куда вы удалились?», цитируя арию Ленского из «Евгения Онегина». Отсюда же ― «что день грядущий мне готовит?», а также «паду ли я, стрелой пронзённый?» Желая вырваться из нежелательных обстоятельство, мы тут же вспоминаем: «о дайте, дайте мне свободу», а также «ни сна, ни отдыха измученной душе» из оперы Бородина «Князь Игорь»… И даже тот, кто никогда не слышал о Фете, твердо усвоил, что «на заре ты её не буди», как и некрасовское «полным-полна коробочка».

Тихо в лесу

Грустная песня о погибших солдатах Русско-Японской войны «На сопках Манчжурии» превратилась в нечто невообразимое с условным названием «Тихо в лесу». Вот это «тихо в лесу, только не спит…(барсук, дрозды и т.д.)» и стало крылатым выражением. Как и полное блатной романтики «я к маменьке родной с последним приветом» из «Постой паровоз, не стучите колеса» ― эту песенку можно услышать в фильме «Операция «Ы», но на самом деле она куда старше, возможно, она появилась ещё до революции.

Увидев вдали человека давно ожидаемого, но опаздывающего, мы немедленно вспоминаем: «вот кто-то с горочки спустился». Присевшим попить чаю, постоянно лезет в голову утёсовское «у самовара я и моя Маша», а поссорившемуся с приятелем, конечно, тут же вспоминается строка песни Высоцкого ― «если друг оказался вдруг…»

В дождь мы привычно утешаемся песней из «Служебного романа», уверяющей, что «у природы нет плохой погоды», или же констатируем: «тучи над городом встали», взяв эти слова из песни советского режиссёра Павла Арманда (из неё же, между прочим, родом и ещё парочка крылатых выражений: «мы простимся с тобой у порога» и «далека ты, путь-дорога»).

Некоторые крылатые выражения любят прикинуться старинными. Вот, например, такая «древнерусская» фраза «думы окаянные, мысли потаённые» ― так мы говорим человеку, задумавшемуся не просто глубоко, но и с мрачным видом. А написал её наш современник Юлий Ким, но только в его песне ― «Губы окаянные, думы потаенные». Но «губы» как-то не прижились, а вот «думы» уже успели превратиться в крылатое выражение.

А бывает и наоборот ― нечто действительно древнее притворяется новым. Взять хоть песенку Boney M «Rivers of Babylon» ― «Реки Вавилона», – которую способен напеть даже вовсе не знающий английского языка. Так вот, ей не одна тысяча лет, ибо на самом деле это ― 136 псалом, «На реках Вавилонских, там сидели мы и плакали…», который был написан за много лет до Рождества Христова.

Не гони лошадей

Строка «Ямщик, не гони лошадей» тоже давно уже стала крылатым выражением, с помощью которого мы призываем отказаться от спешки и принятия непродуманных решений. Между тем эта ямщицкая песня появилась на свет тогда, когда ямщики уже стали вымирающим видом, а именно ― году не то в 1905, не то в 1915, и написал её Николай Александрович (или Алексеевич) фон Риттер, юрист, статский советник и немножечко поэт. Между прочим, он подарил нам и ещё одну песню с крылатым выражением ― «Ах, зачем эта ночь так была хороша» (правда, «хороша» мы переделали в «коротка», вот так и проявляется истинно народное творчество).

Ещё одна исконная ямщицкая песня и взятое из неё крылатое выражение, употребляемое нами для обозначения невероятной спешки ― «вьётся пыль из-под копыт», ― называется «Тройка» («Тройка мчится, тройка скачет») и была в 30-е года позапрошлого века написана Петром Андреевичем Вяземским, приятелем Пушкина и шурином Карамзина. Писать о тройках в то время было модно ― Фёдор Глинка написал «Вот мчится тройка удалая», Пушкин ― «Бесов». Вот и Вяземский решил не отставать и написал свою «Тройку» (которая поначалу называлась «Ещё тройка» ― просто «Троек» в то время было слишком уж много. Да и позже они появлялись ― взять хоть некрасовское «Что ты жадно глядишь на дорогу», которое на самом деле тоже «Тройка»). Ну а песней она стала не сразу, а лет через 30, когда оперным певцом Павлом Петровичем Булаховым была написана музыка. И, похоже, этот же Булахов приписал к стихам ставший крылатым припев: «Еду, еду, еду к ней, еду к любушке своей».

Фраза «когда я на почте служил ямщиком» до сих пор весьма популярна у журналистов, которым она часто приходит в голову как оригинальный заголовок заметки о плохой работе почты. Взята она из одноимённого старинного русского ямщицкого романса, который мало того что не ямщицкий, так ещё даже и не русский: первоначальный текст был написан на польском языке белорусским поэтом Владиславом Сырокомлей в 1844 году. Лет через 20 её перевёл русский поэт и публицист Леонид Николаевич Трефолев, между прочим, автор одного из вариантов знаменитой «Дубинушки» ― «Истомилась грудь, лямка режет плечо, надо «ухать» ещё и ещё». Да и одна из бесчисленных вариаций на тему «Камаринской» тоже принадлежит ему.

А вот происхождение жизнерадостного выражения «любо, братцы, жить» туманно. В «литературном» виде оно впервые встречается в забытой строевой песне 30-х годов позапрошлого века, принадлежащей перу Николая Федоровича Верёвкина, унтер-офицера Невского пехотного полка, «Песне после учения». Там были такие строки: «С командиром-хватом любо, братцы, жить». Впрочем, в виде устного народного творчества «Любо, братцы, любо», она же ― «Как на тихий Терек», она же «Ехали казаки», она же «На Дону на Доне гулевали кони» существовала задолго до Верёвкина. И тем более ― задолго до сделавшего её популярной фильма «Александр Пархоменко». Для «Пархоменко» музыку сочинял Никита Богословский, а насчёт слов есть сомнения ― похоже, их написал не упомянутый в титрах поэт Борис Ласкин, автор других песен, например «Спят курганы тёмные», «Три танкиста» и легендарной «Когда нас в бой пошлёт товарищ Сталин».

Стали крылатыми и строки, причем чуть ли не все, из главной цыганской песни России-матушки ― «Очи чёрные». Это не просто песня, это, можно сказать, музыкальная визитная каточка нашей страны. Написанное украинским писателем и поэтом по имени Евгений Гребёнка. Сначала это было просто стихотворение, увидевшее свет в 1843 году, и только через много лет его начали петь. Среди прочих пел этот романс и Шаляпин. И мало того, что пел, он, похоже, лично дописал несколько куплетов, посвятив их своей итальянской жене. Что до Гребёнки, то ему принадлежит и ещё одна великолепная русская народная песня ― «Помню я ещё молодушкой была». Так мы говорим, вспоминая о делах давно минувших дней.

Поедем, красотка, кататься!

Жестокий городской романс «Окрасился месяц багрянцем», подаривший нам крылатую фразу всех времён и народов «поедем, красотка, кататься», был написан немцем из Лотарингии Адельбертом фон Шамиссо, писателем, поэтом и естествоиспытателем. В 1828 году он сочинил стихи, назвал их «Ночная прогулка»; через полвека их перевёл русский поэт, журналист и переводчик Дмитрий Дмитриевич Минаев… Вот так мы и получили «дай парусу полную волю, сама же я сяду к рулю».

Ещё одни бессмертные строки сочинил в самом начале XIX века профессор Казанского университета Нигмат Мисаилович Ибрагимов. Именно ему принадлежит стихотворение «Вечерком красная девица»:

Не ищи меня, богатый, ―
Ты не мил моей душе.
Что мне, что твои палаты?
С милым рай и в шалаше!

То есть, он изобрёл выражение «с милым рай в шалаше».