Алексей Иванов ― самый народный писатель современности?

Фото: Moeobrazovanie.ru

К этому довольно впечатляющему списку стоит добавить игровые картины «Царь» Павла Лунгина по сценарию Иванова и «Географ глобус пропил» Александра Велединского ― экранизацию раннего автобиографического романа писателя. И еще был большой документальный проект с Леонидом Парфеновым «Хребет России», где Иванов был и инициатором, и полноправным соавтором. Вскоре после выхода телефильма Иванов выпустил иллюстрированную книгу «Хребет России», которая оказалась не адаптацией документального мини-сериала, а постмодернистским нон-фикшном, высоко оцененным критикой.

Сам же Иванов ведет очень активную, даже скандальную общественную жизнь. В «нулевые» он открыто выступал против региональной политики Перми в области культуры, отказывался от литературных премий ― и резко высказывался на их счет. Ссорился с издательствами и критиками. Заявлял, что ему не нравится снятый по его сценарию «Царь», а из титров фильма «Тобол» вовсе потребовал убрать свое имя. Иванов ― звезда: это косвенно доказывается тем, что его не так давно позвали в популярный сериал «Физрук» играть самого себя ― писателя Иванова, на книгах которого якобы вырос герой Дмитрия Нагиева. О литературе Иванова написано более сотни научных работ, его произведения переводятся на иностранные языки, а на русском выдерживают по несколько переизданий. Хотя в течение первых пятнадцати лет карьеры Иванов работал кем угодно: от учителя и гида-проводника до обычного сторожа, и никто не хотел его публиковать.

Фото: Kirovgma.ru

При всем этом Иванов в творческом плане ― личность неуловимая. Литературоведы с растерянностью отмечают, что многие его произведения словно бы написаны совершенно разными людьми, и между, например, «Географом» и «Сердцем Пармы» нет ничего общего, хотя они созданы один за другим. Учитывая, что у Иванова только романов написано 11 штук, а есть еще повести и нон-фикшн, анализ его творчества затруднен еще и объемом информации. Иванов пишет много, и часто ― «гроздьями»: сценарий фильма перерастает в роман, а потом и в историко-географическую книгу о том, что было «на самом деле».

Можно условно выделить несколько «Ивановых», чтобы было проще разбираться. Первый «Иванов» ― научный фантаст: это его ранние произведения, до которых кинематограф пока не добрался. Может, потому, что они предполагали бы слишком высокий бюджет. Так, действие романа «Корабли и Галактика» охватывает многочисленные звездные системы и поражает смелостью фантазии. Достаточно сказать, что в космогонии автор в начале были Корабли, загадочные и могущественные существа, которые создали человека. И парусные корабли, которые мы знаем, ― бледный прообраз, оставшийся в нашем сознании от этих Творцов. Связь Кораблей и человека составляет мистическую основу романа, в то время как сюжетно этоэкшн в лучших традициях «Звездных войн». Есть повести попроще ― например, «Земля-Сортировочная», где инопланетяне устраивают разборки, вселившись в деревенских алкашей и произнося высокопарные фразы о судьбе Вселенной, или «Охота на Большую Медведицу»: подростков захватили космические пираты, отличающиеся благородством помыслов и поступков. Вообще вся научная фантастика Иванова отличается гуманистическим пафосом, которым, несмотря на его наивность, невозможно не проникнуться.

Романы «Общага-на-Крови» и «Географ глобус пропил» ― автобиографические произведения, хотя с первым всё не так очевидно. Он рассказывает о студенческой жизни, заключенной в стены общежития и доведенной до притчевой условности. Второй основан на авантюрном решении Иванова устроиться в школу и вести занятия так, как ему представлялось правильным. Авантюра закончилась увольнением ― и одних из самых читаемых романов в России. В этих произведениях тоже много идеализма, который сталкивается с суровой правдой жизни и побеждает ее только на страницах книги.

В следующих произведениях Иванов становится куда жестче. Они у него делятся на романы на историческом материале, нонфикшн (в основном тоже о том, что происходило многие века назад), и произведения почти что о современности ― как роман «Ненастье», действие которого охватывает войну в Афганистане, бандитские войны 90-х и обманчиво спокойные нулевые. Иванов здесь везде немного мистик, его герои находятся в языческой, жестокой, беспощадной стране, где в течение многих веков меняются только костюмы и средства передвижения. Персонажи живут в суровом климате, над ними довлеет Рок, который извилистыми путями ведет их к неминуемой гибели, и небо над ними висит совсем низко, чтобы придавить и в итоге раздавить. Герои бросают вызов Судьбе, и с этого момента начинается трагедия.

Иванов описывает эту трагедию очень красочно, подробно, что для любого кинематографиста настоящий подарок: можно ничего не придумывать, потому что писатель, почти как Диккенс или Бальзак, уже все продумал заранее, словно писал для экрана. Правда, потом оказывается, что либо снять то, что в действительности придумал Иванов, слишком дорого, как это было в случае с «Царем», либо слишком мрачно ― и в «Тоболе», к ярости Иванова, исчезла его фирменная атмосфера, зато появилось совсем другое. Как резко выразился Иванов, из его сценария сделали «галантный костюмированный фильм с роскошными камзолами и париками… с благородными гардемаринами и большой, но чистой любовью».

Если же посмотреть на эту ситуацию со стороны, то окажется, что Иванов, как любой большой русский писатель, очень трудно поддается экранизации, несмотря на привлекательность сюжета и известность произведений. Романы Иванова мрачны и жестоки, они резко антиклерикальны и совершенно не вписываются ни в какую идеологию. А при смягчении ― теряют существенную долю своего шарма. Но из всех экранизаций своих романов Иванов выше всего оценивает фильм «Географ глобус пропил», который делался почти без его участия и где изменения настолько серьезны, что многие поклонники романа фильм так и не приняли. Действие там смещено на два десятилетия, герои и мотивации стали совсем другими, да и протагонист «постарел» на целое поколение, превратившись из выпускника вуза в мужчину с кризисом среднего возраста. Кажется, Иванову фильм и понравился своей «самостоятельностью».

Среди произведений Иванова еще многие ждут смелых и независимых режиссеров ― к слову, таковы почти все кинематографисты, чьи фильмы упоминались выше. Про научную фантастику и «Общагу-на-Крови» уже сказано. Но среди более поздних романов стоит выделить большое историческое полотно «Золото бунта» ― XVIII век, Урал, река Чусовая, которая быстро из географического объекта перерастает в мистический, потусторонний. Загадочный, временами непонятный язык персонажей, история о сокровищах Емельяна Пугачева ― все это создает атмосферу, которую не так просто передать экранными средствами.

Совсем в другой эстетике написан роман «Блуда и МУДО». В этой абсурдистской книге о маленьком провинциальном городке новой России соединены гоголевские «Мертвые души», эксцентрические комедии 90-х и поздняя киберпанковская проза Пелевина. Сатира и эротизм произведения ― вызов кинематографистам, но злободневность сюжета здесь очень привлекает, будоражит воображение. Еще больше киберпанка ― в антиутопическом романе «Комьюнити». Общество потребления выбрасывает элиту на баррикады, а потом и в виртуальное пространство, и образ Чумы становится все более многослойным и пугающим. Здесь тоже есть картины, которые на большом экране выглядели бы очень эффектно: Москва похожа на поле боя, где поражение настигло всех сразу.

Параллельная работа над фильмами по сразу нескольким произведениями писателя доказывает: он в своей литературе нащупал нечто такое, что обращено к людям разных возрастов и убеждений, и теперь кинематограф пытается ухватить это и заставить работать на себя. А Иванов становится поэтом, который в России больше, чем поэт. От него требуют ответов на все проклятые вопросы и ждут, что эти ответы будут лицеприятными и конструктивными. Между тем романы Иванова становятся все пессимистичнее и бескомпромисснее, а их популярность еще предстоит осмыслить.