Колонка редактора: несколько мыслей об изоляции

Лично для меня как для мамы трехлетнего малыша в самоизоляции не было ничего потрясающего. Даже наоборот: если в обычной жизни я сидела одна с ребенком в четырех стенах, как-то пытаясь работать, то теперь в доме, наконец, появились другие члены семьи, с которыми можно поговорить или вместе пообедать. И меня это сильно радует.

Познав изоляцию, начинаешь гораздо сильнее ценить человеческое общество. Я в очередной раз поняла, что как бы ни было трудно, не хочу нанимать няню. Совсем скоро мой сын вырастет: каких-нибудь десять лет, и он перестанет забираться ко мне на коленки и прижиматься щекой к животу; еще каких-нибудь лет пять — и он перестанет приходить ко мне в постель по ночам со своей подушкой и крошечным одеяльцем; еще каких-нибудь несколько лет — и он перестанет тащить меня за руку к своим игрушечным машинкам и медвежатам… У него появятся другие интересы, потребности, ценности. А потом, как говорят, — не успеешь и оглянуться, как пришла старость.

Но ведь бывает и по-другому.

Коронавирус — это всего лишь еще одно напоминание, что жизнь, как бы банально это ни звучало, скоротечна. Мы не знаем, сколько нам еще отмерено времени рядом с близкими. Как писал Булгаков: «Да, человек смертен, но это было бы ещё полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен!»

Сегодня вот так внезапно умер один мой знакомый. Человек, еще совсем не старый. Нет, не вирус — инфаркт… У него остались жена и четверо детей. Как ни самоизолируйся — если Господь решил призвать, Он найдет способ. Как в том фильме про «пункт назначения». Коронавирус — это лишь один из вариантов, и в действительности мы, пожалуй, никак не можем никого уберечь. Это не в нашей власти…

Но значит ли это, что в таком случае, можно свободно разгуливать по общественным местам в разгар эпидемии, нарушать запреты, не носить маски? Значит ли это, что мы не должны отговаривать своих пожилых родственников слоняться по магазинам?

Этот человек, умерший от инфаркта, вел не очень здоровый образ жизни. Ничего особенного: сидячая работа, курение, лишний вес. Казалось бы, ничего удивительного нет в его внезапной смерти. Но ведь немало людей с таким набором доживает до глубокой старости. Так что же получается, тогда и ЗОЖ — всего лишь способ «самоизоляции»? Способ самоуспокоения, мол, я сделал все, чтобы отдалить свою смерть?

Для меня это о другом. Карантинные меры — это способ выказать уважение и бережное отношение к другим. Я сижу дома не потому, что боюсь заразиться и умереть — а чтобы снизить нагрузку на врачей, чтобы не заразить кого-то другого. Я стараюсь вести здоровый образ жизни не потому, что боюсь инфаркта или инсульта, — а потому, что ответственна за свое тело, как за свой дом.

Мне нравится эта мысль: что нужно бережно и ответственно относиться ко всему, что имеешь. А значит, пора распрощаться со всем избыточным, чему не хочется уделять время и внимание: будь то лишний вес или лишний комплект дырявого белья. Если жизнь скоротечна — мне жаль тратить ее на то, чтобы латать дыры на нелюбимых вещах. Чтобы делать то, что мне претит. Чтобы сохранять отношения, которые меня разрушают.

Изоляция показала нам, на что мы в действительности расходуем свою жизнь. Когда нет возможности убежать, реальность встает перед нами в полный рост: какими людьми мы окружили себя? Какие отношения построили? В каких делах закопались?

У многих участились семейные конфликты, возросла усталость… Мне кажется, это тоже про то, насколько хорошо мы умеем беречь друг друга и заботиться о тех, кто нам послан. Замечать усталость ближних, а не только свою. Соблюдать и охранять чужие границы, а не только выстраивать собственные. Помнить о том, что инфаркт или коронавирус может внезапно настигнуть не только нас самих — но и тех, кто рядом… И тогда вдруг станет ясно, насколько мелким и неважным было все остальное.

Так что скоротечность жизни, по мне, — отнюдь не повод для пира во время чумы. Сколько бы ни было отведено времени — я мечтаю провести его в здоровой во всех отношениях обстановке. И оставить после себя все максимально чистым: дом и природу, тело и душу. Потому что не важно, когда и от чего я умру — важно то, как и для чего я жила.