Эль Греко. Эсполио. 1577-1579. Толедо, Кафедральный собор

	Эсполио. Эль Греко

Cовместный проект с сайтом студии "Неофит" московского Данилова монастыря

23 сентября 1579 года в Толедо началась тяжба, за которой следил весь город. Капитул Кафедрального собора судился с Доменико Теотокопули – молодым, но уже очень известным художником, фамилию которого здесь никто не мог выговорить, а потому его звали просто Греком. Церковная коллегия обвиняла Эль Греко в том, что он отказывался отдавать картину «Эсполио», заказанную ему около двух лет назад; Доменико обвинял совет храма в нежелании платить деньги. Скандал начался еще в середине июня, когда работа над полотном подошла к концу, и ее надо было оценивать. Эксперты обеих сторон, а по традиции именно они определяли стоимость, если продавец с покупателем не могли договориться сами, заявили в один голос: «Достоинство картины столь велики, что не поддаются оценке», поэтому надо отдать живописцу то, что он просит, то есть 900 дукатов, из расчета 375 мараведисов за дукат. Капитул был возмущен столь непредвиденной суммой и пригласил в качестве третейского судьи независимого и весьма уважаемого арбитра – знатного городского ювелира Алехо де Монтойя, который после тщательного осмотра произведения сказал буквально следующее: картина лучше тех, что он когда либо видел; если нужно ее оценить, то цена должна быть столь высокой, что мало кто, а, может, и никто не сможет ее купить; однако, принимая во внимание бедность времен, следует уплатить Доменико три с половиной тысячи реалов.
От этого удара заказчик решил уйти следующим образом: художнику сообщили, что на полотне обнаружена грубая теологическая ошибка: Пресвятая Богородица, Мария Магдалина и Мария Клеопова изображены рядом с Христом, тогда как по Евангелию они находились поодаль. Эль Греко не поверил, что власти воспримут подобные упреки всерьез, и, невзирая на все угрозы и предупреждения, смело отправился к бургомистру.

«Эсполио» – по-испански значит «разграбление» - «разделение риз». Хотя оно упоминается во всех четырех Евангелиях, для живописи это очень редкий сюжет. И не исключено, что изначально Доменико искал только чего-то необычного. «Он приехал в город, окруженный славой, - пишет о нем современник, - и сразу дал понять, что на свете нет ничего выше его искусства». Недостатка в заказах не было. Он зажил как богатый кабальеро. Снял себе часть дворца в поместье маркиза де Вильена и стал ухаживать за девушкой из благородной семьи – доньей Иеронимой де лас Куэвас. Через год у них родился сын, которого назвали Георгием, Хорхе Манюэлем Теотокопули. При всей внешней строгости рождение внебрачных детей было в Испании обычным делом, о котором и судачили-то недолго. Венчание могло откладываться из-за его работы, из-за ее трудной беременности или из-за родных. Но только оно так и не состоялось, потому что вскоре после родов Иеронима умерла.

В первый раз осторожный Грек сталкивался с властями враждебной к чужеземцам страны, и, не доверяя своему кастильскому, отвечал на вопросы трибунала через переводчика или вовсе не отвечал.
- Где и когда вы родились?
- На острове Крит, в Венецианской республике, в 1541 году.
- Где вы учились?
- У Тициана, Ваша честь, чей светлый гений, столь любимый императором и особенно его покойным отцом, должен был, как я надеялся, служить мне доброй рекомендацией…
- Когда вы приехали в Толедо?
- Два года назад.
- Ваше семейное положение?
- Молчание… - Почему вы не женились на матери вашего сына? - Тишина…
- Правда ли, что Вас привел заказ для монастыря Сан Доминго?
- Я не обязан объяснять, почему приехал в Толедо, поскольку это не имеет отношения к делу.
Вслед за этим процесс принял столь острый оборот, что, используя законное право, Эль Греко вовсе перестал вступать в диалог, предоставив слово суду и обвинителям. Последние вновь заговорили о еретическом содержании картины, о необходимости предать художника суду инквизиции, и, уж по крайне мере, заключить в тюрьму. Бургомистр признал, что решение подобных вопросов, действительно находится вне компетенции светских органов, и предложил Доменико сделать все, что от него требует капитул. Эти слова произвели должный эффект, и Эль Греко согласился с предписанием властей, пообещав привести работу в соответствие со Священным Писанием.

Распятие. Эль Греко

Теотокопули на греческом означает сын Богородицы. Доменико начинал как «мадоннери», как венецианцы называли критских иконописцев. «Эсполио» - Христос просит Отца простить Своих ослепших, обезумевших детей. Римский страж готовится содрать одежду. Начальники иудейские уже поносят Его. Злословит и один из разбойников, а благоразумный уже унимает его: «Или ты не боишься Бога, когда и сам осужден на то же?». Капитул настаивал на том, что если Эль Греко цитирует Иоанна Богослова, то рядом со Спасителем должно быть четыре женщины и сам Иоанн. А если художник подразумевает более поздний отрезок времени из Евангелия от Матфея, Марка или Луки, то они должны смотреть на казнь издали.

Про Эль Греко испанцы говорили так: что он делал хорошо, никто не мог сделать лучше, но что он делал плохо, никогда не могло быть хуже. Далеко не всегда это было так, однако новый вариант «Эсполио», и правда, оказался гораздо слабей. Поэтому члены капитула, не лишенные все же художественного вкуса, предложили Доменико закрыть глаза на богословские шероховатости и поставить в соборный алтарь первую картину, если тот согласиться снизить цену. Договорились быстро, поскольку в это время голова художника была занята уже совершенно другим. В июне 1579 года на праздник в Толедо прибыл король. Недавно умер главный художник Эскориала, и Грек, не терявший надежду на эту должность, решил привлечь внимание самодержца. Зная о его увлечении Босхом, и наведя кое-какие справки у иезуитов, Доменико создал аллегорию под названием «Глория» или «Видение Филиппа II». Императора картина заинтересовала, и он встретился с автором. К немалому удивлению, этот странноватый живописец оказался тем самым учеником, которого Тициан в письме называл очень способным, помогающим ему в написании «Мученичества святого Лаврентия» и, отказываясь приехать по старости и болезням, отрекомендовал его лучшим мастером для росписи Эскориала. «Что ж вы можете написать «Мученичество святого Маврикия». На волне такого успеха, Эль Греко снова проявил свой свободолюбивый нрав и не стал спешить с выполнением заказа, а когда его стали поторапливать, сообщил, что не имеет денег на хорошие краски. Так что монарх уже из Мадрида велел обеспечить его всем необходимым и, в первую очередь, достать для него ультрамарин, чтобы «работа могла быть исполнена с тем совершенством, с каким подобает работать художнику, находящемуся на службе у короля». Получился настоящий шедевр. Но, как писал современник: «Картина мало кому понравилась, хотя, некоторые и утверждают, что это великая картина». Филипп творения Эль Греко не принял, и больше ему заказов никогда не давал.

	Поклонение Пастухов. Эль Греко

За время всех его напастей, а, может, отчасти и благодаря им, «Эсполио» стало одной из главных достопримечательностей Толедо. Картина снискала такую популярность и всенародную любовь, что только сам Доменико повторил ее семнадцать раз для разных уважаемых сограждан. А капитул собора, видимо, испытывая определенную неловкость за прежнюю торговлю, в марте 1582-го заказал художнику резную раму для знаменитого полотна, заплатив за нее двести тысяч мараведисов – больше, чем за саму картину.

Спустя еще немного времени Эль Греко получил толедскую «прописку», то есть официально был признан жителем этого города.

Подобных процессов в его жизни было потом много. Он знавал разные времена – то обедал под музыку целого оркестра, который он специально приглашал в дом для трапезы с друзьями; то вовсе оставался без обеда, но все равно не снижал назначенную цену. Под конец у него было только одно сменное платье, полотенце превратилось в лохмотья, и не было рубашки, а в 24 комнатах его дома-дворца стояли восемь стульев и два канделябра. Зато он имел бархатный плащ да шпагу с портупеей, как у грандов, и еще сотню книг, с которыми он не расставался никогда. По большому счету, как это ни странно, материальная сторона жизни никогда не волновала его. Он трудился, отдавая себе без остатка, и просто хотел, чтобы люди научились ценить искусство. Заболев задолго до смерти, он поступил также как Тициан: купил себе склеп в монастыре и пообещал на собственные средства соорудить над ним большой заалтарный образ, ретабло, в центре которого должно было быть Успение. И умер он, как учитель, во время работы, рисуя Матерь Божию, 7 апреля 1614 года – на Благовещенье. Это последняя работа мастера, которую заканчивал его сын - тоже ставший художником Хорхе Манюэль.

Читайте также:

Поль Гоген. Борьба Иакова с Ангелом*

Илья Репин. Воскрешение дочери Иаира
(Государственный Русский музей, Санкт-Петербург)

«Верю» — не верю, или Православные критикуют…

Подготовила Екатерина Ким