Азоры: тюрьма с видом на море?

Игумен Арсений (Соколов) на острове Файал

Что ж, недельку-другую такое дуракаваляние - кому не всласть? А если так целый год? А два? А пять, безвыездно? Стылыми, промозглыми, дождливыми зимами зябнуть и скучать на одном из маленьких островков, не имея возможности выбраться даже на другой, такой же, впрочем, одинокий остров. А если и наскреб в дырявых своих карманах денег на авиабилет, перелетевши на какой-нибудь из ближайших островков, обнаружить вдруг - здесь нет ничего нового, те же коровы с колокольцами на грузных шеях, те же криптомерии и банановые рощи, то же безлюдье и какая-то неземная тишина. Зачем притащился, спрашивается? Тоска зеленая...

Так вот откуда она, эта грусть в глазах друзей моих, Игоря и Татьяны Башмачниковых, не первый год проживающих на острове Файал - далеко не самом большом из Азорских островов , все достопримечательности коего можно осмотреть не долее, чем за полдня. Игорь - океанолог, Татьяна - географ, оба - коренные петербуржцы, выпускники Ленинградского университета. Оставили они свой большой город ради долгой, многолетней научной экспедиции, ради изучения Азорских межостровных течений, ради размножающихся меж островами китов, ради акул и дельфинов. Четверо детей, трое из которых учатся в местной школе, четвертый, младшенький, учится пока лишь под стол ходить. Татьяна сетует: некуда из дому выйти, нечего посмотреть, кроме коров да постылого океана. «Тюрьма, - говорит, - с видом на море». Да и то сказать, ни Эрмитажа тебе, ни Пушкинского дома, ни кунсткамеры, ни Мариинского театра. Ни Павловска тебе, ни Петергофа, ни даже Ораниенбаума. Одни дельфиньи хвостики да китовые фонтаны над гладью необозримого, сливающегося в пасмурную погоду с небом, океана. А пасмурно на Азорах почти всегда. Азоры - что Сибирь: двенадцать месяцев зима, остальное - лето.

Эта командировка - не первая у Башмачниковых. До приезда на Азорские острова они несколько лет трудились в Норвегии. Но Норвегия всеж-таки континентальная страна, да еще и с Россией граничит. Не то дело - Азоры, разбросанные Богом на полпути меж Америкой и Европой, торчащие своими вулканическими конусами из самого чрева Атлантики. На Азорах житель Петрограда не может не чувствовать себя затерянным меж океана и облаков, не может не грустить.

Чтобы развеять эту грусть, это смертное их уныние, я и прилетаю к ним. Нечасто, лишь иногда, лишь несколько раз за целый, длинный-предлинный год. Мы служим литургию, просто-просто, как, наверное и надо служить ее на Азорских островах. После литургии Татьяна кормит нас вкусным пирогом и поит зеленым чаем. Нас немного, человек двадцать. Кроме Башмачниковых, с нами - гидробиолог Мануэл с семейством: русская жена и сын. На гидробиолога он выучился в Одессе в далекие советские годы. По-русски говорит без акцента. Всю зиму мотается он с траловым флотом где-то между Канадой и Исландией, а семья - жена, пятилетний сын и теща - одни кукуют, без главы своего семейства, одни уплетают свои самодельные пельмени, одни ловят на прибрежных камнях юрких крабов. Еще с нами несколько музыкантов, преподающих в местной музыкальной школе, да горный инженер из Донецка, подрабатывающий на острове электриком. Вот и все, больше православных нет на Файале. С ними и служим мы службу Божию.

Когда-то мой наставник протоиерей Геннадий Фаст, совершив первое богослужение в ново-построенном храме в колонии строгого режима сибирского села Епишино, в котором и я некоторое время послужил диаконом, воскликнул: «Литургия в колонии подобна песни Ионы во чреве кита!» Не то же ли самое - богослужение на Азорских островах? Некоторые ученые полагают, что Фарсис, куда бежал Иона от лица Божия - западный берег Пиренейского полуострова. В книге Ионы говорится о большой буре, постигшей корабль, на котором находился библейский пророк. Иона был выброшен экипажем корабля в пучину, был проглочен «большой рыбиной» (даг гадоль), из чрева которой и вознес бессмертную свою песнь: «К Господу воззвал я в скорби моей - и Он услышал меня, из чрева преисподней я возопил - и Ты услышал голос мой...» (Книга пророка Ионы, 2:3). Возможно, произошло это где-нибудь между Азорами и финикийской колонией Олиссипо, нынешним Лиссабоном.

Вопль, вырвавшийся из уст Ионы, разорвавший глотку проглотившего его левиафана, исторгается сегодня из сердец наших с вами соплеменников, которые томятся, изнывают долгими зимами на прекрасных, но таких одиноких, таких заброшенных Азорских островах.

Подумай о них. Помолись о них. Навести их.