Данилка

Данилка готовится к исповеди. Выключен телевизор и компьютер. Взрослые разговаривают шепотом. Кошка Тапка тоже притихла, смотрит пристально в глаза джунгарскому хомячку, хомячок боится и убегает от кошки в колесо. Чем дольше смотрит кошка, тем быстрее пытается бежать хомячок.

 Мальчик вздыхает и грызет ручку. Он вспоминает свою трудную грешную жизнь в феврале.  Например,  то, что на прошлой неделе  взял из маминого  кошелька пятьдесят рублей на "лизуна". Данилка мог бы и попросить, но торопился, мамин кошелек  лежал как всегда  в прихожей, он и сам не понял как все случилось. "Лизун" был восхитительным - его можно было с силой кидать о стену, и он начинал смешно и медленно, принимая немыслимые формы,  сползать. Мальчик улыбается и тут же вспоминает, что ему пришлось наврать маме, будто кусок липучки дал  Федор, и скрыть, что в дневнике теперь  запись учительницы о плохом поведении на математике. Как раз , когда он бросал "лизуна" о гладкие школьные стены и все смеялись. Настроение снова портится, мальчик мрачнеет, смотрит на пустой листок, где написана цифра «1» с жирной точкой.

 Хомячок набирает скорость и, кажется, сейчас превратится в одну сплошную серую ленту. Кошка соловеет, ее ведет то в один бок, то в другой.  Заглядывает мама: «солнышко, ты скоро? Поздно уже". Мальчик смущается и  начинает писать нестыдный список из "общих грехов":  «1. Болтал с ребятами на уроке 2. Невнимательно занимался 3. Не помогал по дому 4. Не заботился о младших...»  Мальчик знает, что если перечислять долго и подробно, то батюшка будет кивать головой, глядеть ласково и наверняка думать:  "Какой хороший мальчик, как много он кается". Некстати вспоминается, что в среду на перемене смотрели "взрослый журнал". Мальчик хмурится,  грызет ручку, косится на "лизуна" и добавляет пункт 5 -  "Мало молился".

 Мальчику стыдно написать про украденные  50 рублей, вранье, мужской журнал и еще больше стыдно от того, что батюшка будет ласково и добро кивать,  слушая пространный список "правильных грехов".  Может быть тайком от мамы пойти в другой храм и рассказать все другому батюшке,  который не знает Данилку,  а потом, уже чистому и исправившемуся,  снова прийти к отцу Алексию?

 Эта мысль кажется спасительной, теплой, такой простой, что Данилке становится весело и радостно от гениального плана. Он тычет изгрызенной ручкой в бок кошку, вставляет полоску бумажки в колесо хомячку, светит фонариком по полу, чтобы Тапка начала бегать юлой, бросает о стену "лизуна"... Кусок липучки сползает по рельефным обоям превращаясь то  в паука, то в человека, цепляясь за каждую пупырышку, но собственный вес тащит и тянет его неумолимо вниз.  Данилка вздыхает и понимает,  что исповедь  "чужому" батюшке не спасет - все равно придется потом рассказать отцу Алексею , зачем втайне от мамы ходил в другой храм.

 Минут пятнадцать Данилка  рисует машины на обороте тетрадки по математике, гоняет хомячка и Тапку и рассуждает, какой прекрасной и легкой   была бы жизнь без Бога и отца Алексия.  Эта идея  нравится мальчику, он видит очевидный и простой выход! Мальчик  пишет цифру «6» на листочке для исповеди и аккуратными круглыми буквами выводит: "не верю в Бога".

Зеленый блокнот

Старшая медсестра второй нефрологии Надежда Антоновна-  стройная ухоженная  молодая  женщина с поджатыми губами - страдает мигренью и подозрительностью.  Впрочем, собственная подозрительность ей кажется проницательностью и позволяет выстраивать различные конспирологические теории. Это делает ее жизнь насыщенной и полной изломов. Надежда считает,  что достойна большего и недооценена, умеет кивать впопад,  к подчиненным  обращается  уменьшительными именами и на "вы", а  от начальников ждет подвоха.

 Объектом подозрений Надежды Антоновны с позапрошлого четверга становится новенькая  интернша Алиса. Первый раз это случается  после того,  как Алиса роняет бутылку с раствором для  гемодиализа на кафельный пол процедурной.  Надежда  Антоновна бранит ее  : "вы, Алисочка, понимаете, что здесь не богадельня! Это вам не экзамены мужчинам сдавать в коротком халате". Ровно через две минуты  она замечает,  что  интернша что-то быстро и сосредоточено  пишет  в зеленый блокнот.  

 За неделю травяного цвета клеенчатую  обложку блокнота  Надежда Антоновна видит трижды, и всякий раз после того как Алисочка бывает поймана на какой-нибудь оплошности и отчитана.

 Сложный вычислительный механизм в голове старшей медсестры разрабатывает  версии. Надежде Антоновне нравится сам процесс догадок и озарений. Она не обременяет себя фактами, зато обладает чудесной способностью верить в любую свою догадку как в закон физики. Впрочем, в этот раз сомнений нет вообще:  интернша жгучая брюнетка с дерзко короткой стрижкой, стильной пилоткой вместо чепчика, гордым подбородком.  Ведет себя странно: с больными подчеркнуто приветлива, с медсестрами не снобит и даже на замечания Надежды Антоновны реагирует с улыбкой. Все это приводит Надежду Антоновну к выводу, что Алиса здесь по чьей-то протекции, а в зеленый блокнот совершенно очевидным образом  интернша заносит кляузы и замечания.

 Старшая медсестра гордится своей проницательностью, но ситуация тревожит и раздражает ее. Она пытается догадаться, что именно описывает в своих доносах Алиса и кто ее главный адресат.  Неизвестность копится и оборачивается сначала вспыльчивостью, а потом знатной весенней мигренью..  Надежда Антоновна плохо спит,  пилит мужа и иногда кричит  на санитарок так, что из палат выглядывают ее нефрологические больные. Пару раз, когда совпадают их дежурства, она безрезультатно пытается вытащить Алису на разговор и выяснить, кто ее протектор.

 Проходит  почти два месяца Алисиной интернатуры и терзаний проницательной Надежды Антоновны. Им снова выпадает  дежурить вместе, наступает  светлый вечер майский пятницы и  Алиса отпрашивается  на 20 минут купить печенье и конфет к чаю, за которым обычно собираются  дежурнаты после  вечернего обхода. На столе в ординаторской вместе со стопкой учебников по нефрологии и конспектов остается лежать зеленый клеенчатый блокнот. Нет, Надежда Антоновна вовсе не намеревается брать  чужие вещи.  Ею движет лишь  исследовательский интерес и инстинкт самосохранения. Она колеблется некоторое время, но в конце концов решает, что истина дороже условностей и решительно выдергивает зеленый блестящий блокнот из стопки.

 ... Часть страниц в самом начале блокнота вырвана,  как в отрывном настенном  календаре.  На оставшихся отмечены звездочками  пункты, написанные разными чернилами, одни с нажимом, аккуратно, другие как будто на бегу, вразмах. Надежда Антоновна читает по диагонали, потом по строчкам вверх, пролистывает несколько страниц:    "*рассердилась на маму за то, что она критиковала мою одежду"; " *раздражалась на Н.А. Из-за ее справедливых замечаний", "*осуждала Люсю", "*осуждала Н.А."  

 На обратной стороне  обложки она видит  красивый, от руки,   в два цвета  заголовок -  "К исповеди"

 ... Надежда Антоновна чувствует как ее начинает подташнивать и печь  в правом виске ( май для нее - время частых мигреней). Спешно засовывает блокнот между учебником и конспектом, еще с минуту смотрит в окно, где разворачивается новое лето, и в конце концов уходит с пачкой историй на сестринский пост, громко и четко выстукивая шпильками марш недоуменных.          

Урок

Под праздник исповедуют двое - младший священник отец Алексий и протоиерей Михаил Милянский,  харизматичный велегласный батюшка,  нечасто появляющийся на приходе в силу больших епархиальных послушаний. Отец Алексий  первый год после хиротонии, тонкий и звонкий, с проглядывающим из-под бороды румянцем. Он исповедует долго, прикрыв глаза худой ладонью, кивает сочувственно и даже виновато.

Протоиерей же напротив прям, суров и бесстрастен, только иногда взыграет бровью и  становится страшно, что не получить тебе разрешительной молитвы.

 Очередь к отцу Алексию тает: остались бабка Галина,   четверо детей Кругликовых и  тетка - захожанка с  плохо оттертой  ядрено-розовой помадой. Хвост к отцу Михаилу уперся в притвор и прибывает. Алтарник Саша уже два раза проходил вдоль очереди, уговаривая разделиться поровну. Линия тогда дергается, чуть изламывается, и тут же, как мячик на резинке отпружинивает назад.  

 Бабка Галина глуховата, но все еще в звонком голосе, так что  тайна ее исповеди звенит в диаметре не меньше трех метров и достигает порой ушей фигуранток, бабгалиных приходских подруг. Юный батюшка густеет румянцем, гладит старуху по плечу, а та кричит и кричит Богу, все, что набралось за неделю.     

 Дети Кругликовы , одинаково кудрявые, подпрыгивающие и изобретательные, в очереди на исповедь становятся мирными и задумчивыми и превращаются в четыре копии своего отца - молодого профессора логики Кругликова (сам он стоит к протоиерею).. Отец Алексий сначала наклоняется,  а потом садится на корточки и так и исповедует всех четверых, глаза в глаза, поднимаясь только что бы накрыть каждую кудрявую голову епитрахилью. Со стороны выглядит будто мальчишки- ровесники присели поговорить.

 Тетка с розовой помадой на исповеди в первый раз и отец Алексий рад, потому что очередь за ней так никто и не занял. Она не знает с чего начать, говорит, что вообще-то не грешная, просто жизнь сложная и муж гуляет, может сглазили ее и что от этого нужно делать? Батюшка цитирует святителя Филарета и что-то приводит из Антония Сурожского  говорит о грехе суеверия и всепрощении, о любви и стяжении Духа Святаго, о том, как любовь милосердствует и как коротка земная жизнь. Тетка слушает, плачет, кивает головой и прежде, чем встать под епитрахиль с последней надеждой спрашивает нет ли все же чем на мужа побрызгать, чтоб не бегал.      

 Отец Алексий остается  у аналоя один. Он колеблется и не знает  нужно ли взять крест и Евангелие и идти в алтарь или стоять , потому что исповедь в самом разгаре, и очередь к отцу Михаилу не уменьшилась.  Алтарник Саша еще раз бежит к хвосту -увещевать. Но у каждого есть своя причина непременно попасть к самому протоиерею  Милянскому, который, кажется, настолько погружен в исполнение таинства,  что не замечает происходящего в правом приделе.

 Проходит не менее четверти часа, когда отец  Михаил неожиданно прерывает исповедь мужчины в кашемировом черном пальто и  жестом просит подождать.  Протоиерей  резким быстрым  шагом -  шелковая ряса крыльями-   направляется к аналою отца Алексия.    Очередь недоумевает, перешептывается, на полпути из алтаря останавливается Саша.

  Отец Михаил снимает очки, склоняет голову и долго   исповедуется на глазах своего упрямого горделивого  прихода ошеломленному юному батюшке, младшему священнику Алексию.

 Очередь нестройной волной  движется в правый придел.

26/02/11