Жизнь светская и церковная: как совместить несовместимое?
Время от времени эта тема поднимается в том или ином виде. Вроде, когда слушаешь других - все понятно, когда касается лично меня - впадаю в легкий ступор.
Итак, собралась я на исповедь, стала обдумывать свое житье-бытье, и поняла, что очень тяжело жить и светской и церковной жизнью одновременно, причем современная жизнь светского человека настолько сложна (особенно если брать мегаполис), что там практически не остается места не только для церкви, но и для много чего другого важного (например времени на семью и друзей). И как быть?
Вот взять, к примеру, молитвенное правило. С утра некогда - еле отдираешь голову от подушки, и уже опаздывая, быстро-быстро, кофе, почистила зубы и на работу. В транспорте читать - как-то я не решаюсь. Вечером прихожу еле живая - после работы, которая, на минуточку, в полутора часах езды. Надо зайти за ребенком, потом отвести его в кружок/догулять, потом приготовить ужин, потом накормить всех, уложить... и вот уже 23.00, а вставать рано... На самом деле я приучила себя молиться хотя бы одну молитву за ребенка, но и то не всегда есть силы, а бывает, что я и не помню, как заснула.
Ходить в церковь каждый выходной? Но если я не высплюсь хотя бы в выходной, упаду. Потом выходные - это время, когда можно сделать домашние дела, убраться, постричься, постирать, сходить в магазин, к врачу, и много чего еще, на что не хватает времени в будни. Поход в церковь - это дополнительная и довольно мощная нагрузка, на которую нужны силы. А мне, порой, и цветы-то полить не хватает сил. И еще родственники часто планируют на воскресенье встречи, потому что по субботам часто работают. Отказывать?
Есть заповедь не работать в воскресенье - так не все же от меня зависит. А если на работе цейтнот, и по-другому не успеть к сроку? Подводить всех? Отказать я не могу.
Пост. Во-первых, если я не буду хорошо есть, я упаду (у меня и так-то обмрочные состояния не редкость, все нервы и усталость). Во-вторых, на работе нет возможности выбирать блюда (бизнес-ланч), можно носить с собой, но это дополнительный напряг по готовке, я и так стараюсь дома есть поменьше, чтобы подольше оставалось и пореже готовить. Т.е. это будет подвиг для меня, самый натуральный.
Вариант оставить работу я не приемлю. Вариант найти работу ближе - ищу, пока не нахожу. В перспективе вариант перебраться поближе к работе, но это нескоро.
И когда батюшка говорит на проповеди, что вот мол, надо ревностнее, надо каждые выходные, надо то-то и то-то, я думаю, вот интересно, насколько хорошо батюшка представляет себе жизнь современного прихожанина, живущего в большом городе, работающего и имеющего детей?
Даже если я пойду и покаюсь, я отдаю себе отчет, что не смогу особо что-либо поменять, не смогу найти в себе силы следовать всем канонам и правилам. Так что же делать? Не причащаться?
(Вопрос опубликован с согласия автора).
«Я на горку шла!..»
Как совместить несовместимое? Это что же такое у нас считается несовместимым? Ну, да! Гений и злодейство, если верить Пушкину, две вещи несовместные… Афины и Иерусалим, по глубокому убеждению Тертуллиана, тоже не имеют ничего общего. Светская и церковная жизнь? Ну, это, наверное, зависит от того, что считать светской жизнью.
Конечно, жизнь по принципу «утром - в храме, вечером – в баре» вряд ли можно назвать искренней и гармоничной. История несостоявшегося священства артиста Охлобыстина подтверждает эту несовместимость весьма убедительно. Но то, на что жалуется автор письма, это никакая не «светская жизнь». Это, скорее, какие-то «труды и дни» самой обыкновенной современной женщины, для которой вся «светскость», может быть, заключается в редком выборе товара по Интернет-каталогу да в каком-нибудь нечастом корпоративе.
Так хочется себя пожалеть... Апостол Петр, имевший не только жену, но и тещу, со знанием дела называл женщин «немощнейшим сосудом» (1 Петр. 3,7). Даже Настасья Марковна Петрова, замечательная женщина, в полной мере разделившая труды и подвиги своего великого супруга, иногда, по женской слабости, начинала гундосить: «Долго ли муки сея, протопоп, будет?». На что получала невозмутимый ответ отнюдь не славящегося кротостью Аввакума: «Марковна, до самыя смерти…». Она же, вздохня, отвещала: "Добро, Петровичь, ино еще побредем".
Что-то похожее временами происходило в семье другого великого страдальца. Надежда Яковлевна Мандельштам, смертельно устав от безбытной жизни, недоуменно восклицала: ну почему же у нас все так плохо? На что Осип Эмильевич с мало присущей ему кротостью отвечал: «А с чего это ты, Наденька, взяла, что мы должны жить хорошо?».
Хорошо – в смысле комфортно и безбедно. Но ведь, «хорошо» - это еще и в ладу с собой и окружающими. В гармонии со своим миром, который начинается в собственном сердце и простирается, по меньшей мере, до границ своей семьи, а дальше – уж насколько получится, насколько сумеешь выстроить СВОЙ МИР, включая в него близких по духу людей и оберегая его от праздного люда. И как тут не вспомнить иронию Христа Спасителя: «какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?» (Мф.16,26).
У Настасьи Марковны и Надежды Яковлевны при всех внешних бедствиях с внутренним миром было очень хорошо. По причине их великой любви и веры: у протопопицы - веры религиозной, а у жены поэта – скорее, веры в непреложность некоторых нравственных принципов. А вот у современной женщины наоборот. И не то беда, что не хватает времени на церковь, а то, что, как сама она признается, не хватает его на семью и друзей.
Но ведь семью и друзей не заменить никаким дорогостоящим комфортом. И зачем такая жизнь, которая продолжается как перманентный цейтнот и проходит в какой-то тотальной отстраненности от подлинной глубины и подлинной радости? Для кого, если не остается душевных сил для самых близких людей, - все эти транспортные страдания, изматывающая работа, неостановимый бег?
Во всем монологе звучит настойчивый мотив самооправдания. Не молюсь, потому что не хватает времени, не пощусь, потому что не хватает физических сил… Это с посудомоечной-то машиной, со стиральной машинкой – автоматом, когда дома детей не семеро по лавкам, а муж обедает, как правило, на работе – не хватает сил? Кто теперь помнит об очередях советского времени, когда, для того чтобы добыть кусок колбасы, не говоря уже об обуви и одежде, приходилось часами стоять в разных очередях! Автомобильных пробок, правда, тогда не было: но невозможно вспомнить без содрогания толпы измученных людей, штурмующих городские автобусы и пригородные электрички.
Про пост даже и говорить нечего! Сейчас при изобилии всевозможных полуфабрикатов (бросить в кастрюлю пакет с картофельными варениками – 10 минут!), овощей, фруктов, диковинных рыб, соусов впору беспокоиться, как бы не впасть в грех от чрезмерного увлечения вкуснейшей, хотя и канонически постной пищей.
За самооправданием в точном соответствии с законами православной аскетики маскируется самое обыкновенное себялюбие. Ах, если я не высплюсь в воскресенье, я упаду... Да не в шесть же часов утра начинается в вашем приходском храме обедня; в воскресный день - ну никак не раньше девяти, а то и в десять! А если еще не смотреть по телевизору всякую ерунду, не сидеть часами в Интернете и мобильный телефон не доводить до перегрева, то и для сна лишний час выкроить удастся.
Но и себялюбие тоже не возникает на пустом месте. Почвой для него чаще всего является маловерие. Именно поэтому погружение в церковную жизнь представляется чем-то необязательным, куда менее важным, чем прогулка с детьми или дополнительное образование для них. От встречи с родственниками в воскресный день отказаться никак нельзя, а вот воскресную обедню можно пропустить без всякого зазрения совести! Конечно, когда веришь в смутное «что-то там есть», а не в Живого Бога, «поход в церковь», как жалуется автор письма, может стать «дополнительной и довольно мощной нагрузкой». Но для миллионов людей богослужение, причем в особенной степени праздничное, самое продолжительное и многолюдное, - это никакая не нагрузка, а самый настоящий праздник, который совершенно реально укрепляет душевные и физические силы.
В школьную пору для моих сверстников самым злым пожеланием было: чтоб тебе всю жизнь смотреть седьмую серию «Пуччини»! - были тогда такие телесериалы. Православная литургия имеет очень четкую структуру, изменяемые моменты немногочисленны и не всегда заметны. Однако же эта бесконечная повторяемость ничуть не утомляет верующего человека, который, даже находясь на одре болезни, желает как можно быстрее оправиться, чтобы идти в храм!
Опыт показывает, что каждый человек, который начинает серьезно относиться к церковной жизни, очень скоро каким-то удивительным образом организовывает и жизнь повседневную: работу, домашние дела, воспитание детей. И в этом растяжении времени нет никакой мистики. Время не удлиняется, но правильно организовывается. Когда уходят мнимые ценности и замаскированная суетой праздность, его хватает и на богослужение, и на домашнюю молитву, и на необходимое житейское попечение, и, самое главное, на семью, на любовь и заботу о тех, ближе и любимее которых никого нет.
Следует помнить еще вот о чем: при наличии общего устава, например, о посте, установившегося молитвенного правила, которое печатается в «Молитвословах», каждый священник в силу самого священного сана имеет право « вязать и решить», то есть изменять устав в соответствии с личной ситуацией обратившегося к нему человека. Конечно, в идеале хорошо иметь духовника, который знает своего прихожанина, его семью, его жизнь, которому прихожанин доверяет руководство своей духовной жизни. Но даже если духовника нет, любой внимательный священник может разрешить изменить какие-то общепринятые правила, так чтобы пост и молитва не превратились в неудобоносимое бремя, но, оставаясь бременем – все-таки «Царство Небесное силою берется» (Мф. 11,12) – доставляли радость и приводили человека к духовному совершенству.
Кстати, заповедь «не работать в воскресенье», в оригинале «Помни день субботний, чтобы святить его» (Исх. 20,8),имеет к духовному усовершенствованию самое прямое отношение. Это только богоизбранный израильский народ простодушно понимает эту заповедь, как призыв к «dolce far niente», как абсолютный запрет на всякую деятельность, и в иных кварталах Иерусалима могут побить каменьями незадачливого автомобилиста, осмелившегося сесть на свою перевозку в субботу. Впрочем, наши боголюбивые соотечественники в отношении к этой ветхозаветной заповеди мало отличаются от самых ортодоксальных иудеев. Заменив субботу воскресеньем и присовокупив к нему остальные церковные праздники, многие православные искренне поверили, что всякая работа в праздник – это сугубый грех. «Водку пьянствовать и безобразия нарушать» - это, ничего, можно, а вот работать – это тяжкий грех!
В действительности, слово «святить», «освящать» вовсе не означает «оставлять в бездействии, в праздности». Освящать – означает возвышать, приподнимать над повседневностью, посвящать Богу. Следуя этой заводи Ветхого Завета, человек обязан определенную, достаточно большую (одна седьмая всей жизни!) – часть своего времени освобождать от житейского попечения, посвящать размышлению о состоянии своей души, давать правильную оценку своим поступкам и определять их истинную причину.
И если этот самоанализ станет привычным делом нашей жизни, то постепенно мы освободимся от присущей всякому человеку склонности к самооправданию и придем к осознанию своей глубокой духовной бедности, той самой духовной нищеты, с упоминания о которой начинается Нагорная проповедь.
Помнится, великая певица Лидия Андреевна Русланова исполняла песенку про то, как устала некая дама, поднимаясь на горку с решетом в руках. Рефреном этого незамысловатого произведения русского фольклора были слова: "Уморилась, уморилась, уморилась я!" Притомившаяся лирическая героиня той песенки, однако же, много чего успела сделать: напечь блинов, отобедать ими, поплясать и даже, несмотря на крайнюю усталость, выругать мужа!
Так что, не все безнадежно в нашей духовной жизни. Если хватает душевных сил и времени, чтобы выругать, если не мужа, так правительство, наверняка их хватит и на церковь! Нужно только захотеть. И поверить, что это и есть хлеб наш насущный…
