Апокалипсический максимализм Капитана Очевидность
В одном известном журнале есть рубрика «Правила жизни», в которой у самых разных известных и любимых в народе людей просят сформулировать законы, по которым они живут. Примерно в этом формате вчера выступал и Иван Охлобыстин, но с той лишь разницей, что правила, которые он сформулировал, предлагались для всех присутствующих в качестве - не больше - не меньше - национальной идеи! И ответить на вопрос: «Понравилась ливам национальная идея, предложенная отцом Иоанном Охлобыстиным?» - так же непросто, как и на вопрос Карлсона к домомучительнице: «Ты перестала пить коньяк по утрам? Отвечай - да или нет?».
То, что народ на стадионе будет, стало ясно еще в метро. Вокруг были, в основном, молодые лица. Все шли к Лужникам. Накрапывал дождь, и к моменту начала шоу он только усилился. Зрители к концу выступления изрядно замерзли, но были сухие, а вот Иван Иванович перед стихией оказался беззащитен - над ним-то крыши не было. Так он и вещал с вершины своей белой пирамиды, мокрый до нитки и хрипнущий.
Услышали ли мы что-то, чего не слышали бы раньше? Нет. Было ли сказано что-нибудь неожиданное? Нет. Парадоксальное? Наверное, да. По ходу действа отец Иоанн не пел, не плясал, не крутил сальто, напротив, изрекал азбучные истины и цитировал страницами учебник истории. В интернетном фольклоре есть такой персонаж – Капитан Очевидность. Вот именно его-то мне Охолбыстин и напомнил. Но скучно не было. Казалось, оратор может хоть букварь читать, и все будет ново и интересно. Многие мысли были парадоксальны, но мне показалось, что грани он не перешел нигде. И пусть кто-нибудь другой попробует повторить этот фокус: несколько тысяч молодых людей по доброй воле в промозглую погоду собрались на стадионе, чтобы послушать нечто вроде пусть харизматической и субъективной, но все-таки - лекции с обширными историческими отступлениями.
Людей на стадионе было немало. Нет, он не был заполнен полностью, однако зрителей было не меньше, чем на футбольном матче. Только эти люди были какие-то другие. Они не орали, не пили пиво из банок, не матерились, но были какими-то притихшими и внимательными. Причем, в основном, молодые ребята. И по дороге к метро мне стало понятно, что это - не толпа. Нормальных, спокойных и адекватных людей в таком количестве мне раньше видеть не приходилось. Но в этот раз все было именно так. Повторюсь, ехать ночью в метро в вагоне, наполненном нормальными, спокойными и адекватными молодыми людьми - это очень странное ощущение.
Однако всем этим людям было намного легче, чем нам, журналистам. Потому что нам предстояло немедленно поведать миру об этом странном, не имеющем аналогов и прецедентов, действе. Но, к счастью, вместе с нами на мероприятие пришел наш друг, который, пока мы размышляли, в своем блоге все подробно отписал. Позволю себе процитировать этот «пост» в сокращенном переводе с «блогерско-олбанского»:
«В белом пальто он вещал нам истину с вершины здоровенной белой пирамиды, поставленный на искусственной травке футбольного поля внутри восьмидесятитысячной большой спортивной арены Лужников. Тысяч пятнадцать-двадцать нас расположились на трибунах. В этот сентябрьский вечер была довольно мерзкая, присущая скорее Питеру, погода, непрекращающийся дождь с ветром при плюс примерно двенадцати. Нам, правда, было сухо под зрительской крышей, а вот Ивана все эти два часа поливал дождь. Он, впрочем, на вид не сильно промок, наверное, исходящая от него энергия легко и просто превращала воду в пар. Был он с нами 77 минут согласно регламенту, а потом еще минут двадцать минут - бонусом. По простоте своей я не все понял, о чем он говорил, но немного понял про Империум. Империум - это такая фишка, что Россия обязана быть империей, хорошей такой и искренней. Во-вторых - надо плодиться, иначе вымрем морально и физически, в-третьих - наш путь - аристократический национал-патриотизм. Без аристократизму не попрет. Но аристократизм нужен новый, поскольку старый весь вышел. Еще много говорилось чего-то настолько тонкого, что мне все время казалось, что я слушаю нечто про бедных, голодных, беспризорных детей. Наверное, это так и было. Но ведь главное – не слова, а та энергия, которая исходила от Ивана. Его громовой голос звучал под сводами и отдавался многослойным эхом, но при этом улавливался любой нюанс, малейшее изменение интонации. Он был в ударе... в финале Иван вытащил большой кинжал, а скорее - маленькую саблю, и помахал ею немного. Это вдобавок к ударам по изрядной величины гонгу, по которому лупил регулярно. На том и завершилось. И мы разошлись, наполненные смыслами и идеей. Жаль, что не было салюта».
Наверное, то, что проделал Иван Охлобыстин, можно бы назвать инфицированием. Люди-то на стадионе собрались молодые, всем идеям открытые. А уж оратор старался - жонглировал идеями и именами, говорил лозунги, вдохновлял, призывал, увещевал, призывал и взывал. Вполне возможно, он заставил кого-то из зрителей задуматься… о судьбах России. А что они там себе надумают, и проявятся ли эти мысли в их жизни и поступках, поживем - увидим.
