Жизнь после «Доктрины 77»
Хотя – почему играл? Почему – декорации?.. Дождь никто специально не устраивал, да и шарики воздушные, немного нелепые, но трогательные до жути, нарочно, наверное, никто не выпускал – просто пронесли их через все досмотры и металлоискатели, узкие турникеты и бабушек-«стюардов», а потом отпустили случайно веревочки. Да и вообще, грань между актерством и искренностью так тонка, что не стоит и говорить здесь об этом. Можно играть и умирать на сцене – как святой Ардалион, живший в IV веке в Римской империи и принявшую мученическую кончину прямо на театральных подмостках, сначала только играя христианина, но затем честно исповедав себя последователем Христа…
Два часа под проливным дождем Иван Охлобыстин говорил о том, что думает о мире, России, о себе, обо всех нас и нашем будущем. Два часа он просто говорил – громко, применяя нехитрые ораторские приемы и ударяя в огромный гонг время от времени. Говорил простые вещи, которые, не сомневаюсь, доходили до «нежного внутреннего» каждого из зрителей, потому что об этих простых вещах говорят на кухнях, в подворотнях, в блогах.
Охлобыстинский «Империум» - это компендиум старых добрых идей о государственном устройстве, видоизмененных под текущую социально-политическую ситуацию и озвученных человеком, который интересен многим. Кто-то доверяет ему, кто-то – нет, кто-то считает шутом гороховым, кто-то – пророком. Но каждый нашел что-то в пятиглавой «доктрине» свое. И думает каждый о своем. Кто-то – об успешности миссии отца Иоанна на стадионах и парадоксах его личности, кто-то – судьбах России. А кто-то просто спросит себя: раз правду говорить так легко и приятно, почему я этого не делаю?..
Пришедших в промозглый субботний вечер в «Лужники», кстати, было не так уж и мало, как предсказывалось. Хотя в сети ведутся смешные споры о том, был ли стадион наполовину пуст или наполовину полон – это какой-то бессмысленный спор ни о чем. Ведь трансляция велась и в сети, а когда я возвращалась домой на другой конец Москвы, то слышала разговоры о «Доктрине 77» даже в маршрутке.
Целевая аудитория «литературного вечера» представляла собой весьма разношерстную компанию: от дам бальзаковского возраста с прическами и георгинами до студентов с мыслью во взоре и «Русским репортером» в руках. Были и те, кого принято обходить стороной: молодежь в характерных черных куртках с капюшонами и сигаретами в кулаках. Но все вели себя достойно и очень вдумчиво, попивая чай и слушая, слушая, слушая. Трудно представить, кому бы еще все столь разные люди стали бы внимать два часа на ветру – может, популярному певцу? Президенту?.. Вот вряд ли так внимательно и так придирчиво. Ведь никто еще в современной истории России не предлагал построить народу империю - империю почти полусказочную, какую-то до невозможности желанную, где все будут заниматься своим делом (то есть женщины – рожать детей, а мужчины – воевать, и никто не будет стесняться говорить слова «Родина», «патриотизм» и «русский», а властвовать надо всем этим будет император). А не этого ли хочется каждому более или менее вменяемому гражданину нашей необъятной Родины?..
Конечно, «Империум» - это не только и не столько слова о политике и социальном устройстве, о национальном вопросе (на который отец Иоанн сделал главный упор, кстати сказать), о плачевном настоящем и о будущем. «Империум» - это, как ни парадоксально, призыв к миру, спокойствию и… любви. Два часа Охлобыстин говорил о войне. В один из моментов, размышляя об истинном национал-патриотизме, в своем увеличенном с помощью камер раже он даже выхватил из ножен настоящую саблю. И только в самом конце сказал о главном – об основе настоящей империи, то есть о любви и жертве. И выкинул сабельку вниз, к подножию белой пирамиды.
Можно по-разному относится к Охлобыстину, его президентским планам, к его «Империуму» и даже пустоте и наполненности стадиона, где он выступал. Но вряд ли кто-то остался равнодушным после «Доктрины 77». И течение жизни все равно изменит свою траекторию, пойдет по новому руслу – хотя бы чуть-чуть.
