Должен ли был митрополит Сергий спасать Церковь?
Подобное заявление предполагает, что у митрополита Сергия (Страгородского) был иной путь, кроме попыток договориться с советской властью о легализации Церкви. Отец Георгий считает, что нужно было брать пример с части епископов, не признавших Декларации 1927 года и погибших в сталинских лагерях, тюрьмах и ссылках. Что же касается судеб Церкви в СССР, то физическое уничтожение ее структуры и организации не представляется для протоиерея Георгия Митрофанова большой трагедией, так как православие сохранилось бы в других странах, а потом могло бы возродиться в некоммунистической России.
Если бы митрополит Сергий пошел по этому пути, то большевики получили бы от Церкви очень большой подарок. После смерти патриарха Тихона в 1925 году глава VI управления ОГПУ «красный игумен» Евгений Тучков прилагал огромные усилия для того, что бы окончательно расколоть православие на множество маленьких, не признающих друг друга групп. Для окончательного уничтожения православия изнутри был выбран очень выгодный момент – после смерти святителя Тихона невозможно было собрать Поместный собор для выборов нового патриарха, а потому власть перешла к митрополиту Петру (Полянскому) – одному из патриарших местоблюстителей. Вскоре после этого митрополит Петр был арестован, и один из заместителей патриаршего местоблюстителя митрополит Сергий стал тем иерархом, который взял на себя ответственность за судьбу Церкви и в июле 1927 года вместе с несколькими епископами подписал Декларацию, составленную при активном участии Тучкова.
Вся дальнейшая деятельность митрополита Сергия проходила в условиях усиливающихся гонений и постоянной возможности раскола Церкви, поскольку часть иерархов, включая митрополита Петра (Полянского), считали, что заместитель патриаршего местоблюстителя не имел полномочий на столь важные решения без одобрения митрополита Петра и других иерархов. Часть упреков была справедливой, поскольку митрополит Сергий трактовал свои права иногда слишком широко, но то была эпоха гонений, которая требовала исключительных действий. В декабре 1929 года митрополит Петр в письме просит своего заместителя: «исправить допущенную ошибку, поставившую Церковь в унизительное положение, вызвавшее в ней раздоры и разделения и омрачившее репутацию её предстоятелей. Равным образом прошу устранить и прочие мероприятия, превысившие Ваши полномочия». Однако, не одобряя текст Декларации, патриарший местоблюститель в том же письме выступает против конфликта Церкви и государства, призывая духовенство быть лояльными советской власти: «Я, как первостоятель Церкви, призываю всех священнослужителей и церковных деятелей проявить во всём, что касается гражданского законодательства и управления полную лояльность. Они обязаны беспрекословно подчиняться правительственным распоряжениям, если те не нарушают святой веры и вообще не противны христианской совести; и не должны заниматься какой-либо противоправительственной деятельностью, не должны выражать ни в храмах, ни в частных беседах ни одобрения, ни порицания их действий и вообще вмешиваться в дело, не относящееся к Церкви».
Иными словами, митрополит Петр упрекает своего заместителя не за саму попытку легализовать Церковь и «достигнуть политического соглашения с властями», а за ту форму, в какой это было сделано, и за те действия, которые был вынужден совершать митрополит Сергий после 1927 года под давлением властей. Прежде всего, это касалось перемещения епископов с одной кафедры на другую по требованию ГПУ, а также разного рода публичных заявлений о том, что в СССР не открытых гонений на Церковь.
Альтернативой же подобных уступок власти со стороны руководства Церкви было либо немедленное физическое уничтожение Церкви в случае малейшего проявления нелояльности, либо уход в катакомбы.
В 1929 году в СССР принимается ряд жестких антирелигиозных постановлений, в которых встречались прямые обвинения верующих в контрреволюции: «Церковные и религиозные организации используют трудности социалистического строительства в целях мобилизации реакционных и малосознательных элементов страны и контрнаступления на мероприятия советской власти и компартии». Советская власть усиливала антирелигиозную борьбу на всех направлениях, и любые выступления со стороны Церкви, которые могли бы служить подтверждением обвинений в контрреволюции, мгновенно бы привели к полному ее уничтожению. Если бы это случилось, то история России могла бы повернуться совершенно в другом направлении, которое не сделало бы невозможным саму дискуссию о деятельности митрополита Сергия, поскольку вести ее было бы некому. Надеяться на то, что церковь выжила бы в катакомбах нельзя. В 30-годы прошлого столетия православные алармисты очень быстро превращались в беспоповские секты со своим богослужением и вероучением, которые не имели ничего общего с христианством. Это была смесь страхов и слухов, в которых, например, запрещалось ходить в легальные храмы Московской патриархии, поскольку кресты и образки там якобы делались из советских монет, и кто-то «видел» на них символы советского герба. Если бы пожелание отца Георгия Митрофанова стало реальностью, то сейчас мы бы имели дело с горсткой новомучеников, и огромным количеством поповских и беспоповских сект, выдающих себя за истинное православие. Вряд ли это тот идеал, ради которого стоило губить Православную Церковь в СССР.
Андрей Зайцев, обозреватель интернет-портала "Религия и СМИ" специально для "Татьянина дня"
Читайте также:
Русская Церковь на перепутье ХХ века. Опыт исторического осмысления
