В очереди к Патриарху

Наталья Лосева, главный редактор Rian.ru: первое посмертное свидетельство о роли Патриарха

Приехали в 4.20 утра к Храму Христа Спасителя. Квартал уставлен машинами. Сотнями машин. Очередь от улицы Ленивка — по набережной, в обхват храма. Машины разные. Люди разные. Не привезенные автобусами, как единороссовский псевдоэлекторат, не купленные за гонорар, как «оранжевые» или «правосильные» фейки и манекены. Простые люди, принявшие решение прийти и проститься — теплые люди из мяса, костей и с отрицаемой атеистами субстанцией.

Собственно, это и есть ответ на многие вопросы о том, есть ли в России Церковь в общинном и глубоком понимании. Это первое посмертное свидетельство роли Патриарха в новейшей истории — и в обществе. Это — светское, мирское признание человека и пастыря.

...Внутри всё было беспафосно и достойно. Три священника по очереди читают Евангелие. Никакого официоза и надрыва. Тихо, мирно, светло. Вышли из Храма, когда уже открылось метро; судя по количеству людей, которые широкой очередью идут от Кропоткинской к Ленивке, сейчас вокруг Храма уже несколько тысяч. Или десятков тысяч. Такая вот правда.

Анна Архангельская, доцент филологического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова: смысл у каждого свой, и у всех — общий

Шесть часов ровно от угла Волхонки и Ленивки до выхода из Храма Христа Спасителя... По-доброму теплый декабрь только однажды несколько потрепал ветерочком. В очереди то там, то тут читают Евангелие. Народ тих и спокоен. К закрытию метро из очереди не ушел никто.

На Волхонке и Ленивке плохо говорящие по-русски женщины втридорога продают цветы. На Кропоткинской таксисты не знают цен меньше тысячи. У кого-то бизнес...

Есть ли смысл идти ко гробу, если ты Патриарха ни разу не видел, кроме как по телевизору или на фото? Смысл — это конечно... Меня очередь очень удивила своей какой-то особенной пестротой. При том, что шесть часов из простого любопытства, кажется, не отстоишь даже по молодости. Значит — всё со смыслом. Наверное, смысл у каждого свой. А ещё у всех — общий. Один из моих знакомых написал: «Москва прощалась со своим Владыкой». Действительно: не только воцерковленные. Кажется, и не только православные. Москва — причем не в локально-географическом и не в административном, а скорее в каком-то древнерусском смысле. Москва — в плане, кажется, почти потерянного теперь единства (сейчас скажешь «Москва», и на первый план скорее выступают противоречия). Москва — в плане синекдохи соборности. Третий Рим...

Виктор Судариков, администратор миссионерского форума диакона Андрея Кураева: закончилась эпоха, но остались люди

7 декабря. 3 часа 30 минут ночи.

Только что вернулся. И метро давно закрыто, а люди идут и идут. Очередь не убывает, пускают понемногу, группами. И многие из стоящих в очереди... вроде и не имеющие «типично-православного» вида. Разных возрастов, разного достатка. Перед нами в очереди — высокий небедно одетый мужчина лет тридцати. Перед ним — несколько женщин лет пятидесяти, видно, что приехавших издалека, одна из них читает канон о упокоении. Некоторые молитвы они пытаются петь хором, но на прохладном ветру это не очень удается. За нами молодая пара. А рядом еще молодой человек с бородкой проповедует более старшим, но меньше знающим товарищам обоих полов. С разных сторон очереди слышно: «А вы не помните, кто был Патриархом до Патриарха Алексия...?», «А Кураев сказал...», «Когда Патриарх освящал наш храм...».

Вдоль изгороди ОМОН в касках. Проверка в рамке-детекторе.

Храм в белом убранстве: белые облачения, белые цветы. Тело Святейшего в пеленах. Священник читает Евангелие. После четырех часов в очереди проходить приходится слишком быстро. Но некоторые остаются в храме — кто-то так и достоит до Литургии.

Ведь многие из ныне стоящих другого Патриарха и не видели: кто-то из-за количества лет от роду, а кто-то из-за количества лет в Церкви...

Эпоха. Да, многие еще не осознают, закончилась эпоха.

Но остались люди — их память и молитвы.

Много людей собралось сегодня помолиться. Думаю, душа усопшего Патриарха радуется...

Ксения Лученко, обозреватель газеты «Церковный вестник»: чувство причастности истории

У многих есть свои личные маленькие воспоминания, связанные с Патриархом — причащались на его службе, взяли благословение, просто услышали утешительные слова по телевизору.

На всенощной в воскресенье, когда московское духовенство прощалось со своим архипастырем, были и «випы» — политики, бизнесмены. Они приехали не под «дулом телекамер», не по служебным обязанностям, а просто как частные лица — попрощаться.

Есть и еще одна причина, которая приводит людей в эти дни к Храму Христа Спасителя, а не успевших еще долгие месяцы будет приводить к могиле в Елоховском Богоявленском соборе. Это чувство причастности истории. Ощущение смены эпох, тектонических сдвигов в общественной жизни. В такие моменты люди испытывают потребность в солидарности, в совместном действии, которое становится значимым и символичным.

Непрекращающийся людской поток вокруг храма, где покоится тело усопшего Патриарха, — самое яркое доказательство того, какое место занимает Церковь в современной России. И она заняла его благодаря делам и, прежде всего, молитвам своего Предстоятеля.

Александра Сопова, выпускница филологического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова: для кого-то от этого гроба может начаться путь в Церковь

Я не большой любитель подвига. Поэтому в Храм Христа Спасителя я прошла за час в подельник утром. Правда, потом осталась на Литургию, и было хорошо.

Если честно, я сначала не хотела идти прощаться. Слишком много было кругом красивых и правильных слов. Слова были в том числе очень искренними и даже интимными, но общее ощущение официального события оставалось.

Но потом была панихида. Не первая для Церкви, но первая для меня. И тогда стал отчетливо виден зазор между словами, какими бы они ни были, и молитвой. И рассказы, вот хотя бы этот, — из области многоглаголания, а очередь к храму, в которой читается Евангелие или Псалтирь, — из области молитвы. И понимаешь, что нужно использовать всякую возможность разбавить многоглаголание и правильные слова – молитвой.

Тетушки в очереди были занимательны. Сначала долго шли (на Ленивке и большей части набережной было пусто) в густом потоке чающих влиться в очередь. Слышала краем уха диалог:

— Кого ты хотела бы видеть новым Патриархом?

— Вот бы... Жаль, отец Дмитрий Смирнов не монах. Но ведь что стоит ему постриг ради этого принять!

Тетушки, стоявшие за мной, извлекли из сумки Псалтирь. Я обрадовалась. Но через минуту поняла, что на час, а то и больше (тогда было еще непонятно) слушания меня не хватит. Они ни в одно ударение не попадали и вообще испытывали большие затруднения. Во время дискуссии о том, что такое есть «лядвия», я осмелилась вмешаться. Мне вручили Псалтирь, и в очереди я прочитала на максимуме своих голосовых сил шестую кафизму и канон о усопшем едином. Я знаю, что вообще-то не худо было бы читать Евангелие. Но у нас была Псалтирь. И я подумала о другом. Тетушки, стоявшие со мной, ничегошеньки не понимали по-славянски (и я нещадно русифицировала всё, что с ходу могла). Они НИЧЕГО не знали ни о чем. Но они пришли проститься с Патриархом. Они молились. Мы читали не семнадцатую и не первую кафизму (для них ново и непонятно слово «кафизма») потому, что первые пять хозяйка Псалтири прочитала по Патриарху дома. Они, может быть, никогда раньше за усопших, даже близких, не молились так, как теперь, когда отошел ко Господу наш Предстоятель. Им было неважно, что они не понимают того или иного. Они не читают, что пишут сейчас о почившем на просторах интернета. Их не интересует, какие именно у него были слабости и ошибки. Вряд ли они в буквальном смысле считают его святым.

Спасет Господь Патриарха — по молитвам тысяч людей, ничего об официальных структурах Церкви не знающих и о приходских обычаях тоже. Они очень и очень тепло молились. И возрадуется в Царствии Небесном Патриарх, если для кого-то от его гроба начнется сознательный путь в Церковь.

Журналисты паслись вдоль очереди. В нашу группку, откуда доносилось тогда чтение канона, проник мохнатый микрофон на длинной ручке. Спрашивали, «что значил Патриарх лично для нас». А вы знаете, это очень трудно объяснить. Тем более без минуты на размышление. Скорее всего, получатся общие слова. Об объединении РПЦ и РПЦЗ, о принятии «Основ социальной концепции»… Но ведь вряд ли у гроба кто-то скажет про себя: «Спаси Вас Господи, Ваше Святейшество, за то или за другое». Просто нельзя не прийти сюда.

Царапнуло, впрочем, что прохон плотного потока людей на почтительном расстоянии от гроба называется повсеместно «последним целованием». Даже у смертного порога смущает риторика…

Но главное — не риторика. Смысл в этом был. Не просите меня объяснить, почему и какой.

Александр Музафаров, социолог: только бы не забыть об этом чувстве единения

В титуле Предстоятеля Русской Православной Церкви – Патриарх Московский и всея Руси – слово «Московский» отнюдь не просто обозначение административного церковного центра. В этот зимний день московские прихожане прощались не только с главой русской Церкви, но и со своим городским епископом.

Уже с самого утра шестого декабря около огромного собора стали собираться люди.

Мы подошли к храму в половине шестого. Были расставлены милицейские кордоны, которые вежливо, но твердо направляли всех выходивших из метро в сторону улицы Ленивка, а с нее – на набережную. Именно там и начиналась длинная людская очередь. Очень разные люди стояли в ней – вот пожилая дама интеллигентного вида, в черной шиншилловой шубе с белой розой в руках; изящная молодая девушка, в коротком приталенном пальто и изящной черной шляпке; основательный мужчина в летах – смотришь на него и сразу видишь: человек все привык делать основательно, вот и сейчас, оделся потеплее, взял перчатки, небольшой рюкзачок с постными пирожками и термос с чаем, которым он охотно делится с окружающими. А вот почти полная противоположность – молодой человек изрядных габаритов, в довольно тонкой кожаной куртке с какой-то книгой в руках. Рядом с ним молодая пара – молодой человек, совершенно неформального вида – модная черная шапочка, серьга в ухе, кольца на пальцах и девушка в синтепоновом пальто с несколькими гвоздиками. Хочется задать вопрос: почему они здесь, а не в клубе или дискотеке? Но таких вопросов никто не задает, потому что в этой очереди есть люди очень разные, но нет людей случайных. Сложно «случайно» простоять несколько часов на пусть и теплом, но все же декабрьском ветру, медленно двигаясь в людском потоке.

Люди разговаривают. Темы самые разные – кто-то вспоминает, как пришел в Церковь, кто-то рассказывает о паломнических поездках, говорят и о житейском, об обычном… А еще люди вспоминают о том, как им довелось видеть Святейшего. Кто-то увидел его впервые в Пскове, во время закладки новой Церкви, кто-то видел Патриарха во время богослужения в монастыре, кто-то даже сподобился причаститься из его рук… И слушая эти простые рассказы, понимаешь, что Патриарх был не просто титульным архиереем московским, но подлинным пастырем столицы, которого знали и любили простые миряне.

Из телефонных звонков становится известно о том, что Синод избрал Местоблюстителем патриаршего престола митрополита Кирилла. Эту новость воспринимают неравнодушно, но спокойно. Многие говорят, что будет еще Собор и там все решится.

— Тяжело нам будет с новым Владыкой, кем бы он ни был, — рассуждает молодой человек, – после такого Патриарха, как Алексий, новому главе Церкви придется трудно.

— Глава нашей Церкви – Господь Иисус Христос, – поправляет молодого человека женщина в темном платке, — с Ним не пропадем. Только надо помнить об этом…

Раздается низкий, несколько глуховатый удар колокола. Все разговоры мгновенно прекращаются, лица людей меняются, многие крестятся. Звон плывет от удара к удару, проникая в души сердца людей. Потом стоявшие в тот день на колокольне Храма Христа Спасителя звонари скажут, что были поражены тем, как звучали колокола. Никогда такого звона не было: колокола звонили, резонируя с устремлениями многих тысяч человеческих душ…

Люди замерли и медленно двигались дальше. Было холодно. Хотя, с другой стороны, можно ли назвать холодом декабрьскую температуру +5? Это тоже было отмечено собравшимися: представьте, каково было бы стоять при минус десяти, – говорит кто-то. Все признают, что стоять было бы много холоднее, но что примечательно – никто не сказал: «Пришлось бы не пойти». И что-то подсказывает, что и в двадцатиградусный мороз очередь была бы не меньшей.

Простояв четыре часа, сворачиваем на улицу Войтовича. Внутри оцепления оказался работающий киоск фирмы «Стардогс». Его продавщица предлагает всем желающим бесплатный горячий чай. «Вот только сахар закончился», — говорит она с сожалением. Молодой парень покупает сосиску в булке.

«Она же не постная», — несколько строго говорит основательный мужчина в кепке.

— Да ладно, — отмахивается парень, — при изготовлении этой сосиски животные явно не пострадали…

Его собеседник укоризненно качает головой.

— Подумаешь сосиска, — вступает в разговор молодая девушка в платочке, — хотите расскажу вам, как Патриарх с котом служил?

— С котом? – переспрашивают ее.

— Ну да, с таким пушистым котом. Было это в одном южном городе, руководство которого выделило землю для постройки нового храма на месте бывшей городской свалки. И батюшка, строивший храм, в первую очередь завел себе огромного кота, чтобы крыс отгонять: крыс на этом месте много было. Кот освоился и в построенном храме считал себя одним из главных лиц, — может, менее главным, чем настоятель, но куда более главным, чем диакон. И вот в этот храм приехал как-то раз Патриарх. Идет служба – сам Святейший, рядом – местный Владыка, благочинный, настоятель. И вдруг в алтарь входит кот и прыгает прямо на Престол. И по-хозяйски так всех оглядывает: что это, мол, вы тут делаете. Все замерли – так бы кота, конечно, согнали, но в присутствии Патриарха все дышать бояться, не то что шевелиться. А Святейший смотрит на кота этого, добро так улыбается и говорит: «Ну что же, несите ему фелонь, пусть служит с нами»…

На лицах людей улыбки. История еще раз напомнила о доброте ушедшего Предстоятеля. Да и в целом настроение собравшихся было печальным, но это была светлая печаль.

Удивительное дело: мы простояли к храму же почти 5 часов, но нет чувства усталости. Разговоры примолкли, впереди кто-то открыл молитвослов и на несколько голосов поют Акафист. Рядом с нами молодой человек запевает духовные песни. Так и стоять проще.

Мимо очереди проходят делегации подмосковных монастырей, духовенство…

— Вечерняя служба кончилась, они и приехали, – замечает кто-то.

— А сколько же к завтрашнему дню народа будет! – говорит бабушка в сером платке. – Весь Питер, почитай, утренними поездами приедет. Патриарх же у них долго Владыкой был….

Приедут. Многие приедут, да и сейчас уже приезжают. Проходящий мимо человек говорит, что очередь от самого Большого каменного моста тянется и меньше не становится. Иные специально приезжают в ночь с последним поездом метро, чтобы, отстояв очередь, сразу же на открывшемся метро и уехать.

…Залитый светом собор, чтение Евангелия, свечи, белые ризы духовенства. Патриаршие иподиаконы просят не задерживаться, но каждый старается хоть на секунду замереть, бросить последний взгляд на гроб Патриарха. Многие встают на колени…. Служители едва успевают убирать складываемые пришедшими цветы….

Мы выходим из храма на улицу и попадаем обратно в реальный мир. Мир, где плохо говорящие по-русски женщины торгуют цветами, где выстроилась очередь таксистов с изрядно подросшими ценами, где в вагоне метро пахнет спиртным…. В мир, из которого ушел наш Патриарх.

Сколько он сделал, мы видели: у храма тысячи (а то и десятки тысяч) православных людей. Сколько предстоит сделать тому, кто придет ему на смену, и всем нам – видно, если отойти от храма в сторону. Только бы не забыть о том чувстве единения, что было эти шесть часов среди совсем разных людей.

Алена Душка:  спокойная прозрачная тишина.

Когда мы пришли к Залу церковных соборов, откуда начиналась очередь, набережная вдоль была усеяна машинами. Было странное ощущение: ночь, впереди начало трудовой недели - а на улицах так оживленно, как будто час пик...
Организовано все четко: путь в храм огорожен; стоят палатки с едой, цветами и всем, что еще может пригодиться для тех, кому стоять более пяти часов. Здесь же видны машины скорой помощи.
В очереди увидели своих, с прихода... вот так вместе и стояли.
Где-то слышалось тихое пение заупокойной, кто-то читал утреннее правило, но в целом была какая-то спокойная прозрачная тишина - ни суеты, ни криков, ни громких резких звуков.
Простояв час, мы вошли в храм, стало как-то даже неудобно, что так быстро...
В храме тишина, народ проходит, слышатся голоса служащих священников - их всего трое. Внутри так всё просто и непомпезно, что я даже слегка растерялась... 
Поток людей идет - со свечами, цветами - которым уже и места нет...

Вспомнилось вдруг, что чуть больше года назад мы были в Храме Христа Спасителя совсем по другому случаю - на подписании Акта о воссоединении Церквей, тогда оба великих человека - Его Святейшество и Митрополит Лавр - на наших глазах творили главное дело своей жизни... теперь оба друг за другом...

Вспоминали и обсуждали в очереди то, что происходит теперь вокруг, сколько вылилось всего... И нам стало как-то понятно, что подобные  события, пусть и грустные, являются неким катализатором  общества - видно сразу многих, люди проявляются по-настоящему. 
Такие моменты  что-то поднимают, заставляют подумать о вечном. В крайнем случае вызывают ощущение историчности момента. И понимаешь, что никаких оправдательных речей и не нужно: зачем метать бисер? Вот те люди, которые уже третьи сутки стоят у храма, приезжая из разных концов не только России (!) - и есть ответ, знак признания, дань уважения, любви, благодарности...

Фото - Владимир Ештокин ("Глазами Фомы"), Денис Синяков