Любовь во время войны

Сестра родилась раньше, а в 1939-м отец ушел на войну. На Финскую. Тяжелая, нелепая, непродуманная, бессмысленная война. Она закончилась быстро. Она была позади. Можно было вернуться домой. Можно. Если бы не началась Вторая Мировая.

Вести с войны приходили. Иногда. Сейчас сложно понять как же тогда эти маленькие треугольники, исписанные водорастворимыми (расплывающимися от воды!) чернилами, находили своих адресатов? Части перемещались, солдаты отправлялись в госпиталя, переводились в другие части, попадали в плен, погибали. Погибали и те, кто носил эти письма. Но все же переписка жила. Жили и люди — надеждой на встречу.

Казахстан — глубокий тыл. А значит — место военных госпиталей. Порой в Алма-Ату попадали однополчане отца. Они рассказывали новости. Что за новости могут быть после пути в несколько тысяч километров? И все-таки это были новости. Бойцы выздоравливали и отправлялись обратно, на фронт. Солдат заходил к жене однополчанина, развязывал вещмешок и доставал сухпаек: хлеб, сахар, консервы. Что он ел потом, по дороге? Я не знаю. Знаю только, что иначе поступить было невозможно.

А в тылу текла жизнь, мирная, в отблесках войны. Женщины и старики работали, многие по нескольку смен, дети росли. Они не видели разрушенных домов, смерти, не видели оккупантов — играли, плескались в городских арыках, ходили в школу. Однажды дети пошли за хлебом, они бежали, брызгались, умываясь у колонки, смеялись. Солнце светило как всегда по-южному горячо. В магазине они стали искать по карманам карточки — и не нашли. Карточки на хлеб, на месяц, на всю семью — с дядями и тетями, двоюродными братьями и сестрами. Выручил родственник, человек очень слабого здоровья, не попавший на фронт и работавший в типографии. Он сделал дубликат карточек. Подделка документов. Чего она могла ему стоить? Жизни, свободы? Или голодной смерти родных.

Тем временем наступил торжествующий 1945-й. Началась война с Японией. Год за годом человек переживал войну, встречал новую траву и видел первый снег, янтарные клены и золотые березы, как он вынес все это? Жизнь в мужском коллективе, простая и очень сложная — с одной целью: выжить, победить, вернуться. Стало известно, что поезд идет через Алма-Ату. Сколько стоянка — полчаса, час, два? Какие догадки, какие мысли, какая тяжесть на сердце? Она не пришла. Жена, которая писала, новости от которой привозили вернувшиеся из госпиталя друзья, встречи с которой он ждал уже шесть лет. Что делать? Сбежать из части домой, выяснить, почему не пришла — отстать от поезда, попасть под трибунал? Самокрутка докурена, поезд пошел.

Жена, встречей с которой он жил — не пришла. Всего несколько километров разделяло их — и они стали пропастью, потому что надежда обернулась предательством.

Какой ад ждал отца на Дальнем Востоке — не известно никому. Как не отчаяться, не шагнуть навстречу пуле, или не остаться там жить навсегда — когда все уже было кончено?

Но он вернулся. По Алма-Ате тогда ходили конные повозки, как сейчас — маршрутки или такси. Почти у самого дома за повозку ухватился мальчишка, белобрысый первоклассник, чтобы прокатиться, и свалился, зацепившись за колесо. Он вышел из повозки и высвободил мальчика, поставил его на землю, и тот побежал играть дальше. Отец и сын не узнали друг друга. Для мальчика это был чужой щетинистый мужчина в пыльной военной форме с сильными огрубевшими руками. А отец в последний раз держал на руках молочного грудного младенца. Сколько воды утекло с тех пор? Как неизмеримо изменились души и характеры — за долгие шесть лет жизни на войне — и в тылу. Дети выросли, не зная отца.

Дальше была мирная жизнь, она текла своим чередом. В этой семье появился третий ребенок — «послевоенного производства», тоже сын. Отец семейства заведовал крупным заводским гаражом. За городом на плантации зрели арбузы, которые обрабатывали как-то особенно, специальными мотыгами. Были принесенные с хворостом из пустыни черепахи, которые разгуливали по двору и никуда не могли деться. Их кидали в кипяток, где они погибали, а из панцирей потом делали пепельницы. Черепах дети, конечно, жалели. Были многочисленные отцовские книжки, которые раскладывались для друзей на подоконнике, чтобы можно было взять почитать. Собственно, впереди была целая жизнь.

А то письмо, в котором было написано про поезд через Алма-Ату? Оно просто не дошло. Хотя отец всю оставшуюся жизнь немного обижался, что жена не пришла на вокзал.

Умеем ли мы сейчас так ждать, так терпеть, верить, надеяться и любить?

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции

Впервые опубликовано 9 мая 2012 года