Неделя о блудном сыне

      «Если ты хочешь стать подвижником, ты должен быть исполнен очей, как херувим» - говорят отцы-пустынники. Развитие внутреннего зрения - это условие всякого духовного роста. Внутреннее видно через внешнее. Если мы хотим продвигаться дальше в духовной жизни, нам нужно много глаз, чтобы видеть дальше и лучше. Нужно научиться смотреть на вещи и с точки зрения других людей, не только со своей собственной, и видеть глубже, чем мы видим сейчас.

      Как это происходит? Притча Христа о блудном сыне помогает нам продвинуться вперед, давая нам четыре пары глаз, четыре разных взгляда, которыми мы можем смотреть на мир.

      Сначала мы смотрим на мир глазами веселого юноши. Его глаза видят сверкающие внешние стороны мира и привязываются к ним. Он считает в уме своем, что мудрее всего - наслаждаться жизнью, смотреть и пробовать. Сама по себе это могла бы быть разумнейшая жизненная позиция - если бы только ей и исчерпывалась истина. Глаза юноши видят, конечно же, хорошо, но их взгляд не заходит далеко. Поэтому его ноги идут вслепую, и его шаги уводят его в сторону.

      Юноша оставил свой дом и вышел навстречу миру. Мир соблазнил его жаждой приключений, а его рассуждение еще не созрело в свою полную меру. Юноша сам не хотел зла. Он хотел только счастья для себя, но именно его мир ему не дал. Такова человеческая доля. Жизнь часто жестока, она много дает, но много и отнимает.

      Поэтому каждый из нас может в прямом смысле оказаться в роли блудного сына. Мы стараемся изо всех сил, чтобы преуспеть в жизни, но этого мало. Мы делаем все, пускаем в ход все свои ресурсы, но терпим поражение. Семья распадается, фирма банкротствует, теряется рабочее место, проходит молодость. Неожиданно мы замечаем, что перед нами уже не золотые сосуды, нам достается пища свиней, и то если дадут. В этот момент перед нами два пути. Или мы закрываем глаза и встречаем свою погибель, или приходим в себя: да не должна же была жизнь пройти так!

 Но даже если мы идем по жизни честно и успешно, притча о блудном сыне по-прежнему остается притчей о нас. Нам все равно придется признать, что иногда мы чувствуем внутреннюю тесноту, даже духовное крушение. Мы делаем множество добрых дел и хороших вещей - но что-то в сердцевине нашего бытия почему-то пошло не так.

      Хуже всего то, что блудный сын внутри нас не замечает самого себя. Нашу стесненность видят все, кроме нас самих. В Откровении (3, 17) мы читаем: «Ибо ты говоришь: «я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды»; а не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг». Если мы считаем, что наша духовная жизнь идет настолько хорошо, насколько это возможно - значит, наше движение к Богу остановилось, пламя начало затухать. Нам нужны новые глаза. Глаза кающегося.

      Отцы-пустынники замечали, что этот мир сначала сладок, потом горек, а Царство Божие встречает горечью, но за ней следует сладость. Блудный сын не знал писаний отцов, но жизнь сама его научила таким мыслям лучше, чем любые лекции или проповеди. Пробудившись к реальности, он заметил, что смотрит на мир уже другими глазами. В его падении, падении до борьбы за корм для свиней его юность закончилась. Он стал видеть больше и знать больше. Он стал Адамом, познавшим вкус плода.

      В жизни есть и сладость, и горечь. Если мы попытаемся жить в одной сладости, она начнет казаться горькой. И наоборот, полная горечи жизнь может показаться сладкой. Даже полная потеря своего социального статуса, своей собственности может стать освобождением - если, конечно, человек не превратился в свой статус, если он является чем-то большим. Особенно в аскетическом подвижничестве чувствуется эта сладость горечи - тихая и светлая горечь Великого поста.

      Чередование сладости и горечи происходит в жизни и потому, что человеку в любом случае придется страдать и терпеть муку, желает он того или нет. Если страдать приходится за доброе дело, а не в результате неверного выбора, такой доле надо радоваться.

      Между строк притчи о блудном сыне читается еще один ответ на проблему страдания. А если бы все оказалось хорошо? Если бы деньги у сына еще оставались, вернулся ли бы он когда-нибудь к отцу? Смог ли бы он, оглушенный мирскими удовольствиями, начать тосковать по дому? В притче плохое становится условием хорошего. В страдании часто скрывается доброе семя.

      Кульминация притчи - возвращение сына. В его взгляде уже нет былой самоуверенности, только смирение. На него смотрят другие, уже третьи глаза в этой притче - глаза отца. Взгляды встречаются. Когда отец смотрит на своего вернувшегося (оборванного и исхудавшего) сына, он уже не видит грехов и злых дел. В его глазах не видно и воспоминания об этом. Он видит только что-то безмерно дорогое ему - своего любимого сына.

      Есть люди, смотрящие на мир глазами такого отца. Они владеют искусством присутствия. Если к ним приближается так называемый «плохой человек», они не пугаются и не заискивают перед ним, но просто заключают его в свои объятия, чувствуя искреннюю радость. В своей любви к ближним они подобны Отцу Небесному и причастны Его святости.

      Но пока отец и сын обнимаются и плачут от радости, за ними следит еще одна пара глаз. Эти глаза ни плакали, ни радовались слишком много. Глаза старшего брата. Мир, который он видит, оказывается для него очень ровным. Все дела в порядке, все на своем месте, все спокойно. Собственное положение прочно и безопасно, жизнь течет в своем русле. Дни идут друг за другом, события происходят ровной чередой.

      Именно таких глаз полна сама Церковь - братья и сестры, десятилетиями живущие в доме Божием. Иногда они с удовольствием считают годы и свои заслуги, иногда также и следят за дистанцией - если какое-то новое лицо подходит слишком близко, они могут испугаться.

      Все мы - ушедшие от нашего Отца блудные сыновья и дочери. Но хотим мы того или нет, как члены Церкви мы неизбежно становимся старшими братьями и сестрами блудного сына из притчи. Поэтому нам нужно прежде всего заглянуть в себя самих. Когда в общество христиан дерзают прийти новые люди, то те должны не завидовать, а радоваться о них вместе с ангелами.

      Зависть - страшная сила. На поле души зависть может вырасти до полного цветения, ибо этот грех труднее всего распознать и заметить. Оказавшийся во власти зависти не чувствует и не признает себя таковым. Так получается оттого, что зависть очень редко встречается в чистом виде: мы даже и не понимаем толком, что такое «чистая зависть». Напротив, зависть всегда появляется под видом ненависти, презрения и прочих подобных чувств.

      Часто бывает так, что когда некий человек нас раздражает, причина этого в нас самих и в нашей зависти. Мы видим у другого человека что-то хорошее, чего бы сами себе хотели, или что-то плохое, чего мы боимся, и поэтому начинаем скрежетать на этого человека зубами. Это часто происходит неосознанно. Мы можем заметить, что чувствуем ненависть к кому-то без всякой видимой причины. Быть может, этот вернувшийся блудный сын или дочь моложе, красивее, умнее, одареннее, остроумнее и любимее, чем я, и поэтому он меня раздражает. Это чувство само по себе - не раздражение; это зависть, и это грех, который нужно победить.

      Если кто-то начал раздражать нас так сильно, что мы начинаем уже что-то против него замышлять, мы уже сами духовно превращаемся в блудных детей, незаметно уходим далеко из дома нашего Отца и оказываемся перед свиным корытом. Вот тогда нужно каяться. Нужно признать, что мы завистливы, прекратить поиск отговорок и сотворить достойные плоды покаяния. Безумную ненависть нельзя объяснить ненавидящим умом.

      В чем заключается главный урок этой притчи? Младший брат понял, что его положение основывалось не на его собственных достижениях, а только на его происхождении, на том, чьим он был сыном. Это - ядро всего сравнения, а также объяснение тому, что «мытарям и блудницам» легче попасть в Царство Божие, чем ученым «хранителям Закона». Иногда полезнее потерпеть поражение и неудачу, чем преуспеть, так как это дает более верный взгляд на истину, чем теоретическое мастерство.

      Итак, никому не следует осуждать блудных сыновей и дочерей, видя, как они прожигают свою жизнь. Мы сами от них немногим отличаемся. А если видим, что они возвращаются в объятия своего Небесного Отца, мы должны радоваться за них вместе с Ним и ангелами.

      Отцы Восточной Церкви понимали метафору блудного сына как изображение нынешнего состояния человечества и отношения человека к тому, каким это состояние должно быть. Смысл притчи, таким образом, не в осуждении «свинства» одного человека, она говорит вообще о состоянии всей человеческой природы. Предаваясь миру сему, то есть своим страстям, человек затемняет образ Божий в себе и даже делает его совершенно невидимым. Но сам-то образ никак не изменяется. Человек происходит от своего Отца, и сущность его соответствующая, что бы он сам ни делал.

      Что бы блудный сын ни делал, блуждая по долине смертной тени, по большому счету несущественно. Признать свои греховные дела и покаяться в них относительно просто. Всегда проще сказать, что поступил плохо, чем признать себя плохим. Призвание человека - в возвращении к своему прекрасному первообразу. И только когда мы поймем, что во всем нашем бытии что-то существенное не в порядке, неправильно, только тогда мы готовы к началу покаяния. Когда наше существо просветляется, и поступки наши становятся другими. Наше пламя начинает гореть сильнее.

      Блудный сын ушел «на страну далече». На вопрос о том, что это за страна, св. Амвросий Медиоланский отвечает другим вопросом: «Куда можно уйти дальше, чем уйти от себя самого?» Мы оказались в разрыве с тем, чем мы по природе своей являемся, ушли из общества святых, отделились не земными границами расстояниями, а собственным выбором. Мы ушли в страну своих страстей. «Кто отделяется от Христа, тот беглец из отечества и житель мира сего», говорит св. Амвросий. Он понял, что «дальняя сторона» блудного сына - это «долина смертной тени».

      Рожки, которые ели свиньи, в оригинальном тексте - keration, плод рожкового дерева, или цератонии. Я сам попробовал его впервые в Иерусалиме, в монастыре Вознесения Господня на Масличной горе, когда знакомая монахиня дала мне попробовать один из таких рожков, сорвав его прямо с дерева. Его вкус интересен тем, что сначала он сладок, как шоколад, но потом во рту остается горький осадок. Таким образом, и тут мы находим точную метафору греха и его последствий.

      «Лучшая одежда», которую по велению отца приносят сыну, толкуется отцами Церкви как образ Святого Крещения. Перстень же символизирует принятие Святого Духа; часто ведь перстень используют как печать, и в миропомазании наносится буквально «печать Святаго Духа». «Обувь на ноги» - защита от змей и скорпионов, то есть сил тьмы.

      Притча о блудном сыне - это прежде всего ободрение. Для блуждающих на дальней стороне, в долине смертной тени, наконец засиял свет. Даже заблудший и одинокий человек - не изгой, а житель святой земли и творение Божие. Как бы мы далеко не ушли, во Христе мы возвращаемся. По словам св. Амвросия, «наследие Божие дается тем, кто его просит».

      Притчу толкуют также с той точки зрения, что блудный сын олицетворяет язычников, а старший его брат - евреев. Такое толкование обнаруживается в греческом «Синаксарионе», и оно могло бы послужить хорошим поводом для экуменической дискуссии. Но даже в этом случае главный посыл в том, что Отец любит обоих своих детей.

      Наш Небесный Отец любит тех, кто всегда были с Ним. Он любит и тех, кто заблудились в мире сем и страдают в нем. И Он любит тех, кто возвращается к Нему, кто-то издалека, а кто-то не успел далеко и уйти. В очах Божиих самая дальняя отдаленность не дальше, чем самая близкая близость, а близость не ближе дальности. Поэтому нам есть смысл вооружиться достаточным количеством глаз и взглядов, чтобы смочь видеть истину как вблизи, так и издалека.

.