«Вси насладитеся пира веры...»

Начало помнят, вероятно, все. Но нам хотелось бы обратить внимание на те образы, которые занимают центральное (по крайней мере, в пространственном смысле) место в огласительном слове. Это трапеза и телец: «Трапеза исполнена, насладитеся вси. Телец упитанный, никтоже да изыдет алчай». Что это за трапеза и каков телец? Призывает ли нас святитель к шумному застолью? Выражает ли уверенность, что в день Христова Воскресения никто не будет терпеть недостатка? А телец - это теленок, которого закалывают на праздник? Возможно, что и так. Но все же осмелимся предположить, что мысль здесь глубже.

Если мы вернемся к началу слова и будем читать его подряд, не спеша, то убедимся, что оно все соткано из цитат и аллюзий на евангельский, а во второй половине - ветхозаветный текст. Вот мы узнаем притчу о талантах. А вот - развернутое осмысление притчи о работниках. Здесь - цитата из Исайи, а дальше - из пророка Осии. Логично предположить, что и образ праздничного пира и закланного тельца восходит к библейскому тексту.

Ближе всего, как представляется, сюда подходит притча о блудном сыне (Лк 15:11-32): «...отец сказал рабам своим: принесите лучшую одежду и оденьте его, и дайте перстень на руку его и обувь на ноги; и приведите откормленного теленка, и заколите; станем есть и веселиться! ибо этот сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся. И начали веселиться» (ст. 22-24). И хотя в самом слове Иоанна Златоуста нет явных отсылок к этой притче, литургическая связь ее с Великим постом и с Пасхой достаточно очевидна.

Во-первых, все помнят, что за две недели до начала поста эта притча читается на воскресной литургии, почему и сам этот день называется неделей (воскресеньем) о блудном сыне и вся триодная служба посвящена той же теме. Во-вторых, в нашем богослужении сохраняются следы более ранней системы евангельских чтений: согласно древнему иерусалимскому уставу, эта притча должна была читаться во второе воскресенье Великого поста. Само евангельское чтение, как мы видим, переместилось на месяц дальше от Пасхи, однако в славянской Триоди сохранился канон на эту притчу. Он идет первым, а канон святителя Григория Паламы, память которого совершается в нынешнее воскресенье, располагается на втором месте, как существенно более поздний по происхождению.

Конечно, отыскивая толкования на притчу, мы можем обратиться к творениям святых отцов: словам, беседам и специальным комментариям на Евангелие. Можно начать с хрестоматийного толкования блаженного Феофилакта, архиепископа Охридского (Болгарского, как его обычно у нас называют). Вот что он пишет об интересующем нас фрагменте: «Кто есть упитанный "телец", закалаемый и ядомый, это не трудно понять. Он есть, без сомнения, истинный Сын Божий. Поелику Он Человек и принял на Себя плоть, по природе неразумную и скотоподобную, хотя и наполнил ее собственными совершенствами, посему назван Тельцом... Итак, всякий, кающийся и делающийся сыном Божиим... причащается Сего упитанного Тельца...».

А вот как понимает это место святитель Иоанн Златоуст: «Какого тельца Он называет упитанным? Какого? Которого телица Мария Дева родила... Итак, заколите Того, Кто добровольно закалается; заколите Того, Кто животворит закалающих; заколите закалаемого и не умирающего, заколите Того, Кто разнимается на части и разнимающих Его освящает; заколите вкушаемого знающими Его и никогда не истребляемого; заколите Того, Кто вкушающих Его делает блаженными».

Можно привести также слова упомянутого фессалоникийского святителя: «Отец щедрот... велит привести откормленного теленка и заколоть его и предложить в пищу. Этот Телец - Сам Господь, Который выходит из сокровенности Божеств и от находящегося превыше всего престола, и как Человек, явившись на земле, как Телец закалается за нас грешных, и как насыщенный Хлеб предлагается нам в пищу». Подобные мысли найдем и у других толкователей. Однако для уяснения смысла литургического текста - слова Иоанна Златоуста на Пасху - вполне уместно обратиться к литургическому же источнику - к обеим триодным службам, посвященным притче.

В двух службах нам удалось отыскать три упоминания о тельце. Расположим их в порядке уменьшения иносказательности. Во второе воскресенье поста в первом тропаре 9-й песни канона читаем: «Радости и веселия исполни ныне, когда ради меня заколот Твой телец, от Тебя того ожидающую душу мою, Боже! Заблудившегося меня прими, и умерщвленного к жизни возведи, и в божественную одежду спасения - в нетление меня облеки» (пользуемся переводом иером. Амвросия (Тимрота). Твой телец, ради меня заколотый, - это, как кажется, достаточно ясное указание на Сына Божия, приносящего Себя в жертву за род человеческий.

Далее. В неделю блудного сына, на «Господи, воззвах», вторая стихира: «Познаем, братия, таинства силу, ибо от греха ко отеческому очагу возвратившегося блудного сына преблагой Отец, навстречу выйдя, обнимает, и вновь познание своей славы дарует; и таинственное для горних Сил совершает веселие, закалывая тельца упитанного, дабы мы достойно проводили жизнь с Заклавшим - человеколюбивым Отцом, и славною Жертвою - Спасителем душ наших». Здесь как будто все ясно.

И наконец, из синаксаря недели о блудном сыне: «Потом же презельнейшею радостию и тельца упитаннаго его ради закалает, Сына Своего единороднаго, Отец и плоти Его дает причаститися, и крове».

Итак, и литургические тексты, и толкователи Писания сходны в том, что под тельцом в притче понимается (по крайней мере, может пониматься) Сын Божий, приносящий Себя в жертву и предлагающий верным в таинстве Евхаристии. Поэтому, если автор слова действительно имеет в виду тельца из притчи (а есть все основания полагать, что это так), то под трапезой должна пониматься трапеза божественная - вкушение Тела и Крови божественного Тельца. Именно к этому пиру и призывает нас Церковь. Именно участие в евхаристии и является наиболее полным приобщением к радости о воскресшем Христе. Именно через причастие к божественной плоти Сына Человеческого мы и можем воспользоваться плодами Его искупительного подвига, Его смерти и воскресения.

Но кто зван на этот пир? Те, кто «постились по уставу»? Те, кто «сделал все правильно»? Те, кто исповедовались не позже, чем в саму пасхальную ночь? Предоставим слово Церкви. Вот что мы слышим в первый день Пасхи уже много столетий подряд: «...внидите вси в радость Господа своего: и первии и втории, мзду приимите. Богатии и убозии, друг со другом ликуйте. Воздержницы и ленивии, день почтите. Постившиися и непостившиися, возвеселитеся днесь. Трапеза исполнена, насладитеся вси. Телец упитанный, никтоже да изыдет алчай, вси насладитеся пира веры: вси восприимите богатство благости». Все - а не одни лишь избранные.

Думается, сказанного достаточно, чтобы понять: странный обычай лишать верных причастия в святой день Пасхи находится в разительном противоречии с теми радостными словами, которые сами же священнослужители ежегодно читают вслух с амвона. Более того: правильное пощение не выставляется в огласительном слове в качестве непременного условия для участия в Евхаристии. Это не означает, что мы можем произвольно нарушать Великий пост. Это означает, что «выстаивание», «вычитывание» и прочие подвиги «правильных» православных не делают и не могут сделать нас достойными приобщения Телу и Крови Спасителя. «Никтоже достоин от связавшихся плотскими похотьми и страстьми приступити, или приближитися, или служити Тебе, Царю Славы» - исповедует на каждой литургии любой священник, архиерей и даже патриарх.

В наше время много говорят о хранении традиций. Но традиции бывают разными. Одним тысяча лет, другим - сто, третьим нет еще десятка. Иные являются частью Священного Предания, а другие - не более чем предания старцев. Есть традиции, укорененные в церковном сознании, а есть и такие, которые явным и недвусмысленным образом противоречат здравому учению. Хочется пожелать всем нам быть традиционалистами в лучшем, в подлинном смысле этого слова.

Иллюстрация - Антон Катышев, "Причастие", 1998.

С сайта artlib.ru