«Виновным себя не признаю...». Ч.1
Одним из миллионов безвинно пострадавших в
те годы был мой прадед, Фёдор Семёнович 
Прутцков.
Моя бабушка Серафима Фёдоровна никогда не рассказывала о своём отце, о детских годах, проведённых в тихом уездном городке Раненбурге Рязанской губернии (теперь это город Чаплыгин Липецкой области). Когда мне было лет 14 - 15, я заинтересовался составлением родословной и начал приставать к бабушке с расспросами о её родителях и дедах. Бабушка вспоминала с большой неохотой, ссылалась на плохую память и даже ругала меня за излишнее любопытство. Мне удалось «раскрутить» бабушку на воспоминания лишь незадолго до её смерти, когда (это было в конце восьмидесятых годов) во всех без исключения газетах и журналах стали ругать Сталина. Но даже тогда говорила она неохотно, не раз прерываясь и опять же поругивая меня за настырность. Этот скудный рассказ пролил свет на многие тайны нашей семьи, которые бабушка, к счастью, не успела унести с собой в могилу.
... Передо мной старинная фотокарточка начала двадцатого века: немолодой уже мужчина в сюртуке задумчиво и грустно смотрит вдаль, словно предвидит свою судьбу. Это мой прадед Фёдор Семёнович Прутцков. Он родился в 1864 году в селе Ухолово Ряжского уезда Рязанской губернии. Такие сведения мне предоставил Государственный архив Липецкой области; мне самому было уже не у кого узнать, как оказались и что делали родители прадеда в Ухолове. Бабушка помнила богатое имение своего деда Семёна и бабки Анны в селе Дубовом, в двадцати верстах от Раненбурга. Их и детей называли то Пруцкими, то Пруцковыми (с буквой «т» или без неё в середине). На современных картах Липецкой области до сих пор обозначены посёлок Пруцкий недалеко от Дубового и Пруцкий лес. Именно этим лесом владели мои предки, в посёлке был их лесной заводик, неподалёку, в местечке Смычка, - ещё один. Фёдор был старшим сыном в семье и первым помощником отцу.
В сорок лет Фёдор женился на двадцативосьмилетней девице Евгении Стоморевой. Её отец Василий Андреевич был некогда одним из самых богатых людей в Раненбурге, владел пекарней, избирался членом городской земской управы, а на рубеже веков разорился и умер. Евгения в марте 1897 года закончила Раненбургское уездное училище и получила свидетельство учительницы сельского начального училища. Помещики Прутцковы были против женитьбы сына на бедной учительнице, но Фёдор настоял на своём. Родители в ответ отказали сыну в поддержке и долгие годы с ним не знались. От молодой семьи не отвернулись лишь две незамужние сестры Фёдора - Елена и Екатерина. Отец их умер, так, по-видимому, и не приняв семьи сына. А мать, пережившая мужа почти на полтора десятилетия, простила сыновнее неповиновение. Бабушка Серафима иногда вспоминала свою бабку Анну Прокофьевну - даже в глубокой старости, в начале двадцатых годов, она сохраняла помещичью стать. В памяти сохранились богатый дом, где (одно из ранних детских воспоминаний!) была даже канализация, роскошный сад, в котором строгая бабка не разрешала рвать недозревшие яблоки.
Дети у Прутцковых появились нескоро. Старший сын, Всеволод, родился в декабре 1912 года, через восемь лет после венчания родителей. Мать оставила школу, проработав сельской учительницей шестнадцать лет, и занялась воспитанием собственных детей. Второй сын, Виктор, вскоре после рождения заболел полиомиелитом. Болезнь была неизлечимой. Прутцковы нашли домработницу - тринадцатилетнюю девицу Анфису Серёгину из бедной крестьянской семьи окрестного села Кривополянье, где учительствовала Евгения Васильевна. Анфиса жила у Прутцковых до лета 1917 года, именно при ней родилась моя бабушка Серафима 23 сентября 1915 года. С Прутцковыми жила и незамужняя младшая сестра Евгении Васильевны Таисия Васильевна, которая стала крёстной всем своим племянникам, а затем и внукам.
Революция и гражданская война изменили жизнь провинциального Раненбурга. В 1919 году Прутцковы, дом которых стоял на самой окраине города, у поля (и улица называлась - Полевая), стали свидетелями рейда конницы белогвардейского генерала Мамонтова в тыл Красной армии.
В том же году в Раненбурге останавливался агитпоезд «Октябрьская революция» и перед горожанами выступал председатель ВЦИК М.И. Калинин. Бабушка запомнила его в простой русской рубахе, без галстука, совершенно не похожим на руководителя страны.
Жизнь понемногу стала входить в привычное русло с началом НЭПа. Фёдор Семёнович по-прежнему работал на лесном заводе (или, как тогда говорили, на лесной даче). В 1924 году он со старыми друзьями организовал в окрестностях Дубового артель «Смычка», где стал казначеем и членом правления. Прутцковы продолжали ходить в Никольскую церковь, а каждый год перед Троицей шли пешком в Петропавловскую пустынь за городом, говели и причащались там.
Когда партия стала сворачивать политику НЭПа и насаждать коллективизацию, в стране начались перебои с продуктами. Повсеместно были введены продовольственные карточки. Но выдавались они не всем, а лишь гражданам, имеющим избирательные права, - как правило, рабочим и крестьянам. В 1927 году Фёдора Семёновича лишили избирательных прав. Справка Раненбургского горсовета объясняла причину: «гр. Прутцков Ф.С. лишён избирательных прав на основании инструкции ВЦИК (статья 14 пункты А и Б) - как бывший лесопромышленник, торговец, эксплуататор, купец второй гильдии». Ему было уже 63 года, на его плечах была семья, трое несовершеннолетних детей, один из которых - неизлечимый инвалид. Глава семьи устроился работать сначала огородником, а затем сторожем в лесное хозяйство при железнодорожной станции Раненбург. Для восстановления в избирательных правах Прутцковым посоветовали оформить фиктивный развод. Их брак был освящён Церковью, и они, прожившие вместе четверть века, конечно, не придали значения справке из советского загса.
Но советская власть не поверила Прутцковым. Несколько раз подавали они заявления о восстановлении в избирательных правах и неизменно получали отказ. Вот сухие строчки документов, которые удалось обнаружить в Государственном архиве Тамбовской области:
«Протокол заседания президиума Раненбургского городского совета от 31 марта 1929 года...
24. СЛУШАЛИ: Материал на гражданина г. Раненбурга Прутцкого Ф.С. с ходатайством о восстановлении в избирательных правах. ПОСТАНОВИЛИ: Ввиду того, что Прутцкий, как бывший купец, имел свой лесной склад в г. Раненбурге, торговлю лесом, применял наёмную рабсилу по сезонам до 10 человек на складе, - в ходатайстве отказать.
25. СЛУШАЛИ: Материал гражданки г. Раненбурга Стоморевой-Прутцковой Евг. Вас. с ходатайством о восстановлении в избирательных правах. ПОСТАНОВИЛИ: Ввиду того, что Прутцкая является бывшей женой купца Прутцкого Ф.С., имевшего наёмный труд, совершённый же раздел 25 января 1929 г. является вынужденным, а на предмет восстановления - в просьбе отказать».
Другой протокол заседания Раненбургского городского совета, датированный 25 июня того же года, так же лаконичен:
«...609. Прутский Фёдор Семёнович, бывший купец, владелец лесной дачи, имел лесной склад (торговлю), применял наёмный труд (рабочие по складу) - торговец. Утвердить [заключение комиссии об отказе в восстановлении в избирательных правах. - Г.П.].
610. Прутская-Стоморева Евгения Васильевна, жена Прутского, развелась 28 января 1929 г. с целю восстановиться [в избирательных правах. - Г.П.], экономически зависит от мужа - иждивенка, утвердить [отказ. - Г.П.] .»
Прутцковых
фактически обрекали на голодную смерть. Тогда Евгения Васильевна решилась на
отчаянный шаг: ночью она, попрощавшись с мужем (как потом выяснилось, навсегда),
сестрой и детьми, тайно уезжает в Москву на заработки - начинать жизнь заново. 53-летней
бывшей купчихе, лишённой избирательных прав, удалось устроиться на работу в
Измайловский зверинец - кормить цепных собак. Собак она страшно боялась, но
жизнь не оставляла другого выхода: теперь оставшаяся в Раненбурге семья целиком
зависела от её скудной зарплаты.
Фото из архива автора
