Белая ворона - Евгений Миронов (Ч.2)

- Безусловно, если бы это не было страш­но и тяжело - вытаскивать из самых отда­ленных уголков своей души на свет Божий то худшее, что в нас есть, чтобы наконец изба­виться от него, то и в покаянии не было бы труда и боли. А вообще страшно, трудно быть самим собой в каждое мгновение своей жиз­ни - и не только перед людьми, но и перед Богом? Или хотя бы перед самим собой? Как Вы считаете?

- С одной стороны, очень легко. Потому что быть самим собой - это следовать совести. Это очень просто. Тут (показывает на голову) нас могут обманывать, а вот тут, в сердце,- нет. Как-то вот не заглушишь. Мне так кажется. Хотя... Вот у Сталина что там было или у Гитлера? Были ли порывы или вообще все намертво зацементировано оказалось? Но я о себе всегда знаю, когда поступаю плохо. Это значит, что я бываю тогда не самим собой. Я точно знаю, что поступил плохо - промолчал или кого-то обидел и не извинился. Значит, есть этот термометр, который измеряет, что ты плохо сделал, значит, нельзя до конца забить поры эти. В этом - легкость.

А с другой стороны, конечно, очень сложно быть самим собой, потому что какой ты сам - очень трудно понять до конца. Думаю, до самой смерти человек изучает себя, и, наверное, это-то и есть одна из самых интересных задач в жизни - понять, какой ты. Потому что там, внутри,- это как вселенная. Ученые до сих пор не могут выяснить, есть ли еще где-то жизнь, другие галактики, а далеко ходить не надо, достаточно сходить внутрь себя . Мы по-настоящему себя не изучили, не знаем ни возможностей своих, ни способностей. До сих пор не знаем, на что человек способен.

-  Там, внутри нас, и вправду вселенная. безбрежная и бесконечная. И там. на ее про­сторах или, наоборот, в ее никому,  кроме нас, не ведомой сокровенности, происходит первая встреча с Богом, чудо рождения ве­ры. Человек пытается потом проанализиро­вать, как это чудо совершилось, и вот один понимает,  что вера в каких-то небольших началах   своих   всегда  была   в   его   жизни, но он ее не замечал. Другой, как апостол Па­вел, переживает совершенно неожиданную вспышку света. А как это было у Вас? В какой момент Вы вдруг поняли, ощутили, что Бог есть?

- Я не помню. Вспышки такой не помню. Это какими-то зернами сидело во мне - благодаря моей тете Маше, маминой сестре родной. Я уже рассказывал об этом как-то: у нее над кроватью всегда висел с одной стороны Иисус Христос, а с другой - Ленин, друг напротив друга. И Ленина-то я знал... Эта картина и лучистые глаза на ней, улыбка, доброта, от образа этого исходящая, и - очень строгое лицо Иисуса Христа. Потрясающе! Потому что это такие несовместимые вещи, такая эклектика. Но когда я смотрел на Иисуса Христа, у меня как-то внутри было какое-то... Сомнений в том, что Он есть, у меня не было никогда, но Кто Он - этот строгий Человек, никто не мог мне объяснить. С Лениным все было просто и ясно, и поэтому я любил его сразу, априори, а со строгим образом Христа все было по-другому. А потом все и складывалось, и сложилось - из зернышек. Как - я не знаю.

- А в какой момент пришло понимание, Кто это - на иконе?

 - Не знаю, да может быть, до конца и не пришло. Ведь не объяснишь это словами для себя внутри. Написано: Бог есть любовь. Но попробуйте в этом разобраться, понять это - как оно есть.                                                                                             

- В основе религии всегда лежит союз че­ловека  и  Бога,   личные   взаимоотношения творения с его Творцом. А не бывает так, что­бы личные взаимоотношения в одно мгнове­ние сложились, они выстраиваются, разви­ваются, углубляются. И поэтому в разные пе­риоды жизни отношения эти могут быть раз­ными.  Чувствуете ли Вы, что в этом у Вас происходит какое-то изменение? Есть ли ка­кое-то движение навстречу? Или ощущение того, что Господь больше от Вас требует, или Вы больше от Него зависите? Или Он больше Вам дает?

- Я думаю, что если бы не было движения навстречу - и с моей стороны тоже, то ничего бы не было. Ведь, по сути, я не понимаю, почему Бог мне так помогает. А Он мне очень помогает. Да, иногда кажется, что не по силам какой-то груз, но я сразу вспоминаю, что Он всегда дает по силам, и силы откуда-то берутся. Но сказать, что я иду «по лунной дорожке» к Нему, значило бы соврать. Я очень часто с этой дорожки схожу, падаю, спрыгиваю сам. А потом на нее взбираться раз за разом ой как тяжело.

-  Но каждый раз взбираетесь сами или что-то заставляет?

 - Ну, думаю, что сам я бы не взобрался. Я каждый раз чувствую помощь или так - что-то ведет. Обязательно чувствую чье-то присутствие.

-  В своем интервью журналу «Фома» Вы говорили о том. как впервые пережили ощу­щение света. Кажется, это было в Оптиной пустыни,  после первой в жизни исповеди. Но потом было очень знакомое каждому че­ловеку чувство угасания этого света . А вот было ли в Вашей жизни то, что с этим светом могло бы сравниться?

- Нет, не было. Ничего не было.

-  Может   быть,   риторический   вопрос, но бесконечно важный для каждого из нас... Есть этот свет, и мы знаем, что нет ничего лучше и чище него, и все же он теряется, что-то затмевает его. Вы нашли для себя от­вет - почему это так?

- Потому что много соблазнов. И они моментальные. С такие, что очень часто мы их даже не замечаем. Соблазны са­мые страшные - это не те огромные, которыми диавол иску­шал Христа. Соблазны человеческие, они ведь мелкие-мелкие.Очень хитер бес. Они такие маленькие, как муравьи. Вот они - чуть-чуть там, чуть-чуть тут, а света все меньше и мень­ше. Как сказал мне отец Илий, духовник Оптиной пустыни: «Вам сложнее, ведь вы в миру». А я смотрел на него: «Как ему сложно, потому что поставил себя в очень жесткие рамки, нету никаких... не про развлечения хочу сказать... Даже бытовые очень сложные условия! А он говорит, что нам сложнее». Ну да, он-то сосредоточен и смотрит внутрь себя дума ет только об этом. Ведь все святые неслучайно большие подвиги совершали, потому что и искушал их бес гораздо сильнее. А нам дают по муравью, да и то не выдерживаем.

- Вы сказали, что в работе, в ролях, Вы подчас ответы на самые важные вопросы. Однако каждый человек имеет свои вопросы, которые не дают покоя именно ему...

 - Да, батюшка. Но вместе с тем мне кажется, что вопросы одни и те же - у всех. Это к самой жизни вопросы: как жить, какая у жизни цель,  что такое смерть, как примириться со смертью близких тебе людей, что такое грех... Так что общие вопросы у нас... Вот только  ответы находим мы разные.

 Источник - журнал Саратовской епархии «Православие и современность»