Портретная галерея белградских граффити: Брюс Уиллис, Де Ниро и барон Врангель

Рисовать на стенках нехорошо. Хотя если стенки белградские, то можно. Нет, я не циник с баллончиком краски наперевес — просто белградские фасады, покрытые лишаями времени, лишь граффити могут сделать не такими серыми.

Ну, такая вот культурологическая особенность: иногда кажется — балканцам легче построить новый дом, привести в порядок старый. Так и стоят бывшие легкие красавицы, и через морщинистые трещины фасада не каждый разберет былую красоту. Дряхлеют, оседают, и покорно ждут сноса.

О них мало кто заботится. Включая тех, кто заботиться должен по долгу службы или по совести. Рядовые белградцы стыдливо отводят глаза и бормочут что-то типа «Денег нет» или «Бомбили нас». Поэтому рисовать на стенках — единственный способ сделать этот белый город не таким серым.

У тех, кто побывал в Белграде, обязательно складываются свои взаимоотношения с граффити: кто-то морщит нос, кто-то, восхищенно цокая, рассматривает картинки, кто-то считывает со стен политический прогноз, кто-то отгадывает смыслы и решает культурологические загадки в этих непонятных «правда для всех». Туристы любят фотографировать стены Белграда, и фотографии эти легко найти в интернете. Но не каждый турист долетит до места, которое в Белграде зовется Лекин холм или Лекино брдо.

Вообще-то, когда-то этот район назывался Пашин холм, поскольку именно здесь повстанцы Карагеоргия во время Первого сербского восстания дали бой белградскому визирю Сулейману-паше.

А после Второй мировой войны Пашин холм начал застраиваться, стал из района пастбищ и огородов частью города и получил новое имя — Лекин холм. Лека, или Александр Ранкович — персонаж неоднозначный. Ну, впрочем, от начальника и основателя службы титовской госбезпасности однозначности сложно ожидать. Но в его сложностях и неоднозначностях нам разбираться сейчас недосуг, а вот имя холму он подарил потому, что именно здесь, в этих огородах скрывался от фашистов в 1941-м. Правда, его фашисты все же поймали, но все закончилось хорошо в тот раз, и Леку Ранковича убили не фашисты, а умер он аж в 1983-м на вилле в Хорватии, где жил отшельнически с 1966 года, когда Тито (его, кстати, кум и друг) вдруг решил, что Ранкович предатель и подлец.

Уф... Как много о Ранковиче. Впрочем, вернемся к граффити.

Лекин холм развивался и застраивался, но был, да и теперь есть, такой мирный провинциальный уголок, где ритм столицы едва ощутим. В палисадниках росли астры и сирень, а детей никто не загонял в стойло условных детских площадок, потому что площадкой для игр был весь Лекин холм.

Милан Милосавлевич (известный среди белградских граффитистов как Deroks) — автор многих здешних граффити. Теперь он, закончивший художественную академию по специальности «настенная живопись», вспоминает «дела давно минувших дней»: «...Это было время, когда мы считали себя крутыми, носили спущенные штаны, сочиняли рэп и начали рисовать граффити». Рисовали, подражая увиденному в фильмах, тщательно повторяли сплетение чужих букв и начертания чужих знаков, пока не надоело.

"La haine" («Ненависть») — французский фильм Матьё Кассовица про гопоту в новостройках, в основном эмигрантскую, про незнакомый для туристов, «изнаночный» мир Парижа, который заселён преимущественно арабами, нередко настроенными враждебно по отношению к властям и особенно к полиции. Видимо, фильм пришелся по душе парням с Лекова брда.

«Я всегда любил рисовать, — рассказывает Deroks. — Мой отец художник и скульптор, поэтому неудивительно, что мои начальные воспоминания — это краски и карандаши. Мои картины, которые я рисовал, когда мне было шесть лет, хранятся до сих пор. И я думаю, что, может быть, это самое лучшее, что я вообще нарисовал до сих пор».

Захотелось рисовать не только буквы — и на заборах, калитках и стенах домов Лекиного холма появились лица.

Такие.

«Полиция? Нет. Не гоняла. Иногда даже подъедут, сидят в машине и смотрят, что получится. Что рисую? Не знаю. Вот посмотрел фильм — нарисовал. Увлекся еще чем-то — нарисовал».

«Хотел когда-то вот Мухаммеда Али нарисовать, но почему-то не получилось. Даже не помню почему. Были причины и печальные — друг погиб вот...»

Граффити полностью заняли пространство района. Встречаются заказные: например, хозяин парикмахерского салона заказал. Есть — в память братьев наших меньших.

Есть и те, которые собирают болельщиков. Вот, например, Радомир Антич — футболист и легендарный тренер (в свое время тренировал «Барселону», «Реал», «Атлетико»). Здесь он в компании другого прославленного тренера — наставника баскетбольной сборной Сербии Душана Ивковича (справа).

«Я тогда из армии вернулся, и мы ожидали начала чемпионата мира. Поскольку ждать было скучно, я взял и нарисовал Антича. Позже ему доложили, что на Лекином холме появился его граффити. Он приехал, посмотрел и …ему понравилось. Теперь мы дружим».

Некоторых его работ уже нет. Время и погода делают свое дело. Например, нет Де Ниро: «Стену разрушили, когда я был в армии. Я обычно не жалею, когда граффити исчезают, но его было очень жаль. Обычно я рисую быстро, а его я рисовал две недели: уйду, подумаю, вернусь, даже ночью выходил из дому и дорисовывал. Этот граффити очень любили жители, даже встречи назначали у Де Ниро. Еще Марадону жаль, он был рядом с Брюсом Уиллисом».

Времена изменились, вместе с ними изменились люди: «Рисую ли я сейчас граффити? Иногда да, но редко, больше картины. Я закончил художественную академию. Какая специальность? Настенная живопись. Да, так совпало. Но мои картины совсем не похожи на мои граффити».

Там же, на Лекином холме находится самый интересный (ну, для меня лично) граффити Deroks’a — Врангель. Да-да, это он, Белый Барон. Лицо Белого движения. Генерал, сохранивший армию. Человек, судьба которого тесно связана с Югославией. Настолько тесно, что он оставил завещание: «Тело мое похоронить в Белграде». Он и лежит в Белграде, в русской церкви Святой Троицы. А на музыкальной школе «Петар Коневич» на Лекином брдо — его двухметровый граффити.

«Почему Врангель? У меня брат увлекся историей русской эмиграции и меня приобщил, — вспоминает Deroks. — Брат у меня энтузиаст. Да что там энтузиаст. Просто фанатик. Вот и дал мне идею».

В чем-то это очень сербская история. Жили мальчишки на Лекином холме, рисовали граффити, читали рэп, и увлечения были вполне глобально-универсальными: рисовали граффити, на М — Марли, на У — Уиллис.

И вдруг — Врангель. И история. И попытка найти себя, изучая историю тех, кого судьба забросила в их страну.

«Брат даже фильм снимает сейчас. О Врангеле. Там есть и кусок сьемки, как мы рисуем граффити. Этот фильм еще не закончен». У брата, историка Бошко Милосавлевича, есть еще один фильм — о белградских калмыках. Оказывается, в Белграде был единственный в то время на территории Европы буддийский храм, который построили русские калмыки.

Deroks вспоминает, как появился рисунок на стене музыкальной школы: «Разрешили ли рисовать на школе? Да она и так вся разрисована. Директор, правда, вышла и спросила высокомерно: «Кто этот урод?» Я ответил, что это генерал Врангель. Она спросила: «А какое он отношение имеет к нам?» Я ей начал отвечать, но она долго слушать не хотела и ушла, лишь плечами пожала. Правда, забелить Врангеля приказ не дала. Ну и хорошо».

Лекино Брдо. Сербия. Место, где мирно сочетаются Врангель, Брюс Уиллис и смерть в игривой пижамке, где директор школы не знает, что сделал для Сербии «этот урод» на стенке, где мальчики снимают фильм о русских калмыках, и где граффити играют просветительскую и воспитательную роль.

Впервые опубликовано 15 апреля 2013 года