Записки юного бомжа, или История современного Венички Ерофеева

«Надо чтить, повторяю, потёмки чужой души, надо смотреть в них, пусть даже там и нет ничего, пусть там дрянь одна — всё равно: смотри и чти, смотри и не плюй…»

Дима Р. Фото Дмитрия Чурбанова

Дмитрий Александрович Р. родился в Архангельске в 1988 году. Его родители развелись, когда Дима был маленьким, — у отца были серьёзные проблемы с алкоголем. Мать вышла замуж второй раз, с новым супругом отношения у неё тоже не сложились, однако Димка в своих записках называет его «отцом» и «папой». О матери Димки ничего не известно — на момент, когда наш герой приехал в Москву поступать в техникум, его отчим жил в столице с другой семьёй.

В техникуме Димка проучился три курса — потом отчислили за пьянку. Хотел пойти в армию, но оказался не годен. Тогда молодой человек отправился искать своего настоящего отца. Вот что написано о встрече с родственниками в его дневнике, который несколько лет назад опубликовала основатель фонда «Старость в радость» Елизавета Олескина:

«Отец узнал меня сразу. Он меня не видел где-то лет 16. Ну, конечно, спросил, что я пью: пиво или водку. Я сказал правду — что пью всё, что горит. В общем, начали показывать мои детские фото, рассказали мне много нового. Я напился в первый же день. Бабуля ставила брагу на самогон, мы с отцом, дядей и дедом почти всё выпили, 40 литров, причем дедушке 80 лет было тогда. Было 31 декабря. Бабушка начала занимать деньги, чтобы накрыть стол, у родственников. Я напился ещё до Нового года, проснулся уже в Новом году. До 6 января все пили, а на следующий день я согласился поехать в тайгу на пасеку валить лес, так как денег не было. Отработал одну вахту — 21 день. В деревне пробыл до весны. Весной взял у бабушки деньги с пенсии на билет. Она думала, что я поеду в армию, а я — в Москву, хотелось мне ещё погулять».

Отчим помог Димке с работой: устроил охранником с проживанием и питанием. Дима познакомился с девушкой, влюбился, и жизнь вроде бы начала налаживаться — до тех пор, пока не  начались проблемы, ссоры с отцом, с девушкой... И снова Димка начал выпивать:

«Так мы и расстались с девушкой. Меня выгнали с работы. И всё: я ушёл в мир алкоголиков и бомжей. Продал МP3-плеер, потом телефон. Как-то сел в метро, купил две бутылки водки, почему-то захотел выйти на "Комсомольской". Выхожу, а на парапете… ну всю эту водку и разлил бомжам. Для них я тогда стал чуть ли не богом. Все просили ещё и ещё. У меня деньги были, еще купил выпивки. Так я остался на "Плешке"».

«А потом я попал в центр, потому что у меня всегда так: когда я ищу Кремль, я неизменно попадаю на Курский вокзал»

Фото — «Пельмешки на плешке»

«"Плешка" — это название Трёх вокзалов, как я потом узнал. Это как Москва в России, так "Плешка" в Москве. Здесь своя политика. И, пожалуй, здесь самое беспредельное место в этом городе. Через три дня мне уже преподнесли первый урок, "развели" — я остался без куртки. С каждым днеём я узнавал много нового и много самых разных людей: зеков, тюремщиков, рабочих. В моём круге общения были все. Я ни от кого не зависел, был сам по себе. С кем хотел, с тем и общался. Мужики по 40-50 лет, женщины всех возрастов, — я с ними пил, узнавал их. Причем общался я с ними наравне, как будто с братом или сестрой.

Когда было ещё тепло, мы спали в одном из дворов на Новом Арбате на картоне. Всем было весело, и никто не падал духом. Я до сих пор не могу понять себя и таких людей: они в беде, а всё равно радуются, смеются, шутят, а дома у многих родители, дети, жёны... Например, женщина с Архангельской области приезжает на "Плешку" бухать, здесь познакомилась со своим мужем, сама живет в Марьино. Муж приезжает — забирает ее. Молодая девушка с малых лет на Трёх вокзалах, чем только не занимается. Она из ближнего Подмосковья. Я помню, за ней мама приезжала часто, чтобы забрать её, а она всё возвращалась. Знал одного парня из Смоленска, ему 30 лет было, приезжал на "Плешку". Дома родители думали, что он работает, а он попрошайничал, 15 тысяч напросит и уезжает домой. Но он тоже бухал. И много таких людей, которые знают, что это болото, и всё равно идут туда. Одним словом, куда бы ни приехал в Москву, всё равно попадешь на "Плешку", а это болото, которое затягивает в себя людей со всей страны. Здесь всё покупается и всё продается. Здесь всегда идет война за жизнь против смерти. Межнациональная война. Война за деньги. Здесь люди либо сами умирают, замерзают, либо их убивают, либо в тюрьму садятся — кто по глупости, а кто по натуре. Но и честных сажают: то наркоту, то патроны в карман засунут. Подставляют людей. У меня был даже знакомый, который работал на ментов из-за дозы наркотиков. Встречал людей, которым менты предлагали полгода посидеть в тюрьме, там тепло, кормят — уговаривали так.

Жалко, что среди таких людей есть талантливые и образованные. В Питере встречал мужика, оказалось, что он потомок графов Шереметьевых, а я с ним выпивал вместе. И живёт он в ночлежке для бомжей. Перед больницей встретил одного, у него два высших образования».

«Ведь когда я уезжал из Москвы, заря моей пятницы уже взошла. Почему же так темно за окном?»

Фото — «Пельмешки на плешке»

«Поначалу я спал в электричках, приходящих на стоянку до утра. Когда не пускали в вокзал, люди шли спать в электричку, а попасть туда непросто. Однажды я разбил окно и залез, тем самым запустил туда человек 50 с "Плешки". Залезал через резинку между вагонов, отчего был грязный, как чёрт. Старался никогда не оставаться одному там, держаться с толпой, так как знал, что по электричкам ходят и грабят, бьют спящих, невинных людей, причём знал по себе. Я "своих"-то знал, только такие же "свои" меня потом грабили. Поэтому я и стал грабить, только никогда не трогал бомжей. А так тут вообще несколько типов "профессий": воры, бродяги, "стрелки", которые "стреляют" деньги у пассажиров. У некоторых даже свои точки, места для попрошайничества. Некоторые договариваются: ты сейчас стреляешь мелочь, через полчаса — я. А те самые воры потом ходят и отбирают у "стрелков" мелочь, которую они "насшибали".

Как-то мы с Витей решили написать на куске картона надпись: "Помогите на бухло, фото 50 рублей". Нарисовали бутылку и стакан. Сели в переход. Люди проходили на работу, когда с работы, смеялись  — ну, конечно, деньги давали. Однажды даже случай был: утром присели мы в переход. Шли два мужчины на работу, один увидел нашу табличку, как рассмеётся, остановился, достал 1000 рублей и со словами "Хоть кто-то мне настроение сегодня поднял" пошел дальше. Мне всегда было стыдно, и я опускал глаза. На самом деле, жалкий вид. Другие сидели с собаками в переходе, просили на корм для собачек. На Арбате есть один человек, который приезжает туда на хорошей машине, переодевается в бомжа и садится в переход — попрошайничает. У него есть квартира в Москве. Ну, в общем, живет хорошо».

«Беги, Веничка, если сможешь, беги, ты убежишь, они совсем не умеют бегать!»

Фото — «Пельмешки на плешке»

«Однажды и я попал под раздачу. В вагон забежали четыре человека в форме охранников. Нас было двое, я и старый знакомый, один пожилой бродяга. Я решил угостить его коктейлем и погреться в электричке. Забежали они и сразу меня бить начали, один ногами и руками, другой дубинкой, третий электрошокером. Короче, я только услышал крик четвёртого: "Не трогайте малого!". Сказали: "Беги, не то убьем", — я побежал. Один вслед кричал: "Ещё раз появишься…", я обернулся — он стоял с пистолетом травматическим. Говорят, это были опера Ярославского отделения милиции. Менты тоже также грабят и отбирают деньги, золото, телефоны.

Перед Новым 2010-м годом предложили нам поехать на работу. Собралась бригада на "Плешке" и поехали строить новый район. Мы ставили двери. Обещали заплатить, начали откладывать. Я понял, что денег я не увижу, и ушел. Помылся, постирался и поехал в Питер. Думал, поменяю обстановку, найду работу. Оказалось, и там то же самое. Вернулся в Москву на "Плешку".

Потом поехал в Ростов, там клюнул на уговоры чеченцев о работе, о хорошей зарплате. Уехал к ним на три месяца. Хотел от них убежать, но не получилось, поймали. Заработал копейки, но зато отпустили живым. На "Плешке" я встречал людей, которые убегали из таких мест битыми, одного даже с простреленной ногой. На "Плешке" много таких: ходят, набирают людей, уговаривают их, сажают в автобус с Казанского вокзала (купят им водки с клофелином и сигарет). Одним словом, продают, а там их уже встречают другие люди. По крайней мере, я знаю троих таких посредников. Люди, бывает, возвращаются через год или два, а бывает, и вовсе не возвращаются».

«Кто-то говорил мне когда-то, что умереть очень просто: что для этого надо сорок раз подряд глубоко, глубоко, как только возможно, вдохнуть, и выдохнуть столько же, из глубины сердца, — и тогда ты испустишь душу. Может быть, попробовать?»

«Однажды я подобрал бутылку, разбил ее, сделал розочку и всадил себе в живот. Кровь — а мне всё равно. Кровь лилась, литра два, тоненькой струйкой. Я лёг в кусты крапивы и медленно умирал. Была поздняя ночь, а я лежал, смотрел на звезды и мечтал. Потом как выстрел в голову, мне пришла мысль: "Что я делаю, я должен жить". Я встал, начал звать на помощь, но улицы были пусты. Я ловил машины, просил помощи, но люди боялись связываться. И не в силах, я помню, уже лег на голый асфальт на привокзальной площади. Помню, как у меня постепенно опускались веки на глаза и темнело в глазах. Я "засыпал". Какая-то бабушка увидела меня и вызвала скорую. Но скорая помощь не сразу приехала, приехала милиция. Начали допросы, они не верили мне, что я сам себя порезал. Увезли меня в больницу, наложили швы, положили в палату, и тогда я впервые понял, что Господь — есть. И Он спас меня».

«Человек не должен быть одинок — таково моё мнение. Человек должен отдавать себя людям, даже если его и брать не хотят»

Фото — «Пельмешки на плешке»

В конце лета 2015 года Димка умер, не дожив до 27 лет. Координатор группы добровольцев «Пельмешки на Плешке» Дмитрий Чурбанов был рядом с ним в последние дни его жизни. По словам волонтёра, две «скорые» отказались брать бездомного, как и многие больницы.

— У Димки обострились болезни и в один из вторников, когда мы привезли на вокзал еду, он был ни жив ни мёртв, — вспоминает Чурбанов. — Мы довезли его на такси в больницу соцпатруля. Его там помыли, переодели, дали направление в тубдиспансер. Врача ждали до трёх часов ночи. Врач, когда его увидел, был очень удивлён. Сделали снимки, анализы. Потом нам пришлось поколесить по Москве. По дороге Димка был под капельницей и дышал кислородом, постоянно бредил. Приехали в инфекционную больницу — там сделали повторные снимки. Специалисты сказали, что туберкулеза нет и нет пневмонии, брать не стали сознательно: без документов не хотели связываться. Мы поехали в следующую больницу, куда его, наконец, положили. Я догадывался, что у него пневмония (у Димки было удалено одно легкое: он не долечил плеврит), но было уже слишком поздно. Уже после выяснилось, что Димке всё-таки ставили диагноз «диссеминированный туберкулез» ещё в 2011 году — его, по-видимому, не долечили.

Димка умер потому, что не был «пробивным», не боролся за свою жизнь, считает Дмитрий Чурбанов. Как говорил Веничка: «Я остаюсь внизу и снизу плюю на всю вашу общественную лестницу. Да. На каждую ступеньку лестницы — по плевку. Чтоб по ней подыматься, надо быть <…> выкованным из чистой стали с головы до пят. А я — не такой».

25 сентября вышел приказ о прекращении работы московского здравпункта для бездомных. На сегодня это единственное место в столице, где неотложная медицинская помощь доступна всем вне зависимости от наличия паспорта, страхового полиса, регистрации, гражданства. 30 ноября 2015 года — последний день работы здравпункта.

Подписать петицию против закрытия здравпункта можно здесь. История Дмитрия Р. приведена полностью в блоге Елизаветы Олескиной — здесь, здесь и здесь.