Илья Архипов: «Церкви не надо бояться пиара»

     - Общая проблема информационной деятельности Церкви связана со страшной забюрократизированностью аппарата. Разделение административных функций вроде бы должно давать большую эффективность работы: кто-то занимается GR-ом, кто-то - информационной политикой, кто-то - христианами других конфессий; каждый на своей поляне выращивает свой мичуринский огурец. Но пока рано судить об успешности административных преобразований в Церкви.

     До недавнего времени проблемы информационной политики в Церкви были очевидны: не было и нет, например, единой службы анонсов. То есть очень трудно понять, где и какие происходят важные для церковной жизни мероприятия (конференции, круглые столы, массовые акции). Много вопросов возникало с аккредитацией на различные мероприятия. Очевидна забюрократизированность аппарата, и это касалось даже событий, связанных с прямым диалогом с обществом, то есть по определению призванных быть предельно открытыми и доступными. Прекрасно помню, как было трудно дозвониться для аккредитации на Всемирный Русский Народный Собор.  Даже «имейлы», отправленные организаторам, остались без ответа. Знаете, порой возникает ощущение кампанейщины. Вот происходит, например, очень важное событие,, и тогда откуда не возьмись берутся и ресурсы, и оперативность. Для каких-то проектов все группируются, более или менее это получается удачно. Так было, естественно с Поместным собором, с украинским визитом Патриарха, но нельзя же действовать от аврала к авралу.

     Если  говорить о прикладных  вещах, у  нас всё очень официозно, кондово, протокольно. Патриарх Кирилл, как хороший  управленец, наверное, понимает косность этой структуры. Церковная информационная политика должна работать над созданием информационных поводов, порой даже информационных кампаний по важным социальным вопросам, которые для себя Церковь определяет как приоритетные. И бояться понятия пиар в этом смысле не стоит, как бы мы это не назвали: можно назвать это информационной работой, освещением и так далее.

     Многие понимают под PR рассказ про то, как все хорошо. Я же имею в виду грамотную работу по разрабатыванию информационных поводов, умение адекватно реагировать на подачу информацию в СМИ, готовность давать доступ к информации без ожидания того, что тебя за это расцелуют в обе щеки и подарят букет красных роз. Ведь у нас как часто бывает: ну зачем мы кого-то там пригласили на конференцию или аккредитовали на визит, а он про нас такое написал! Конечно, бывает, когда журналисты искажают информацию, и тогда источник этой информации вправе обидиться, но гораздо чаще бывает, что источник информации считает: раз он ее предоставляет, то вправе рассчитывать и на выгодную ему подачу. И это заблуждение не только наивно, но и проигрышно.

     - Один мой знакомый считает, что в православии внутренняя расслабленность - сущностное явление. Её не отменить, потому что она происходит от устремленности к иному миру, от созерцательности.

     - Можно, конечно, изображать из Православия изображать какое-то явление не от мира сего, но это не так. У нас батюшки очень хорошо в этой реальности разбираются, они сориентированы на современный мир: посмотрите на блогосферу, там масса интересных примеров. Нет такого, чтобы люди жили в отрыве от современных технологий. Но почему-то в работе с обществом у нас наступает ступор. Ну почему на уровне епархий надо писать кучу бумажек, на каждую из которых должно быть 25 виз поставлено и 35 благословений получено?..

       - Это наследие советской эпохи или более раннего времени?

       - Конечно, более раннего, - это наследие Византии, ее пышности; я говорю именно об административной жизни. Главное в Церкви - это Христос, Его Таинства. Не будь вообще информационной политики, Церковь бы и без нее прекрасно существовала, потому что люди всё равно приходили бы к Богу. Если Церковь выдержала период сталинских репрессий и хрущевских гонений, то и сейчас всё выдержит. Но конечно, бюрократический аппарат необходимо менять, чистить и переводить на современные рельсы. Это, практически, невозможно сделать, потому, что, во-первых, ресурсов не хватает, во-вторых, то, что есть - многим удобно. Есть ведь страх быть слишком открытыми: все увидят какие-то неприглядные стороны жизни Церкви, хотя с ними и так сталкивается любой православный человек, который ходит в храм чаще, чем два раза в год. И при этом православные люди из Церкви не уходят, потому что умеют отделять вечное от человеческого. Это нормально, что у людей, составляющих Церковь, есть слабости, но это не нормально, когда об этих слабостях боятся говорить и боятся что-то делать для их исправления. Я имею в виду не обсуждение личных слабостей прихожан, а тех человеческих слабостей, которые влияют на эффективность церкви, как организации. И вот эта аппаратная часть церковной организации, которая часто засушивает  церковную жизнь, должна обсуждаться. А, как известно, больше всего любые чиновники, любые аппаратчики боятся гласности.

      К сожалению, общество у нас в этом смысле не требовательно. Большой мирянской  силы пока нет. К тому же общество у нас религиозно очень мало образовано. С одной стороны, у нас есть антирелигиозный лагерь, который считает, что Церковь всюду и везде, что она на нас давит, окружает своим клерикализмом и тому подобное. А с другой стороны - их оппоненты, бывшие партийные работники, которые о Церкви говорят так, как раньше о ЦК КПСС говорили. Они превозносят её до небес и орут: «Руки прочь от наших святынь!» - но что под святынями подразумевается? Многие почему-то считают святыней людей, но у нас же нет догмата о непогрешимости Патриарха и епископов! Святыня - это Христос, это Причастие, это священство как Таинство и Церковь как Невеста Христова, как Тело Христово. Административное устройство церкви - это не святыня.

      Административное  устройство Церкви - это шестеренки, а шестеренки надо смазывать, менять, а иногда надо менять и модель шестеренок, схему того, как они внутри связаны. Общая традиция России - неумеренное превознесение власти, и это, конечно, очень радует наших славянофильствующих идеологов. Хотя, на мой взгляд, это не есть подлинное славянофильство, когда о государстве или о церковной администрации говорят со священным трепетом. Важно эти вещи разделять.

      С другой стороны, есть мнение, что если ты будешь критиковать церковную администрацию, это отразится на общем настрое. Люди ведь боятся говорить о церковной администрации даже в спокойном,  конструктивном духе критики. Боятся, что это якобы отразится на авторитете самой Церкви, на её святынях, но как такое возможно? По-моему, здесь происходит подмена понятий, потому что как раз в этом закрывании глаз на проблему и есть опасность для церкви. У нас же, как сейчас задача сформулирована: важно не только привести людей в Церковь, но сделать их сознательными православными людьми, христианами. И для этого нужна совершенно новая информационная политика - открытая, прозрачная. Надо, чтобы не один Патриарх говорил на актуальные темы, а чтобы таких ораторов было больше.

     - А ситуация изменится, если Патриарх будет говорить не только о проблемах общества, но и о проблемах Церкви открыто?

     - Хотелось бы верить, что это будет обсуждаться не только на закрытых собраниях. Но, на самом деле, сложно говорить за Патриарха. Есть надежда, что в этом направлении при Патриархе Кирилле что-то изменится. Времени прошло мало, и много факторов говорит о том, что реальных изменений вообще ждать трудно: пока мало что себя проявило. Не знаю, в чем загвоздка: может быть, нет бюджета для создания эффективных структур или не хватает политической воли, или Патриарх не до конца уверен  в твердости своих позиций внутри Церкви... Пока это все область догадок: понятнее станет со временем.

     У Патриарха Кирилла есть большой кредит доверия, который ему был выдан Поместным Собором. Этот выбор был не только Божиим, но и человеческим. Была ведь надежда у многих людей, которые, может, и не голосовали, но молились, чтоб  был избран достойный Патриарх.

     - Разве наше общество способно воспринимать от Церкви какую-то другую информацию, кроме официальной?

     - С  обществом сложно. С одной стороны, многие идут в храм по чисто потребительским мотивам; есть те, которые хотят изменить свою жизнь, но экзистенциальный вопрос - большая роскошь. С другой стороны, во многом сохраняется  ситуация с обрядоверием. Как-то давно мне рассказали про одного очень высокопоставленного чиновника, что на вопрос - почему вы помогаете церкви, отвечает: хотя я не верующий, но русский. Многие люди идут в церковь в поисках не Христа, а национальной и социальной идентификации, и задача Церкви - несомненно, принять всех приходящих. Но принимая, надо не оставлять их на том уровне, на котором они пришли, а «переформатировать» в сознательных православных христиан.

     Что касается ожиданий в отношении информации - а какой у нас общий информационный поток, из чего он состоит? У нас много официоза, желтых новостей на телеканалах, сплошные «Аншлаги» и сериалы. Человек оказывается информационно очень ограниченным - ему все удобно скармливается в какой-то фальшивой обложке. Примитивные потребности в отношении Церкви - они ведь еще и этим определяются. И потом, сусально-лубочное православие тоже очень удобно: люди не будут задавать лишних вопросов, пытаться что-то анализировать.

     Кроме того, если у нас абсолютно замкнутое информационное пространство по отношению к власти, то зачем же Церкви делать из себя белую ворону? Если есть государственная информационная политика с неприкосновенными фигурами, про которых показывают новость №1 и новость №2, то почему вдруг церкви тут надо выделяться и вести какую-то открытую информационную линию? Та же светская власть просто не поймет власть церковную: чего это они вдруг подставляются. И то многим было удивительно, что патриаршие выборы могут быть менее предсказуемыми, чем выборы парламентские или президентские.

     - Должна ли Церковь выступать с критикой власти, если власть того заслуживает? Ведь для многих людей голос Патриарха может быть голосом общественной совести.

     - Да, конечно. Хотя, мне кажется, маловероятно, чтобы эта критика была частой и острой. Тем более, что в церкви, как и в государстве, сейчас весьма популярна охранительная риторика: говорится, что нам со всех сторон угрожают враги. Но сила Церкви не в том, чтобы говорить «вокруг враги», а в том, чтоб объяснять, что мы с Христом. Чтобы люди смогли преобразить себя, а через собственное преображение преобразить и мир окружающий. В христианстве это всегда было: мы начинаем с себя, а потом уже задумываемся о врагах внешних. И не надо здесь вести удобную для государства идеологическую линию, надо быть более трезвыми и сдержанными. И есть примеры, когда Церковь занимала позицию, отличную от государственной. Так, если бы она была совсем ручной, невозможно было бы сохранить единство Православия: наш Синод же не признал Церквей Абхазии и Южной Осетии. Сохранение достойных отношений с Грузинской Православной Церковью - малый политический момент, но он, тем не менее, показывает, что для Русской Церкви есть пункты, по которым она не готова идти по одному пути с Никарагуа.