Вавилонский домик

Год назад действие прервалось на том, что президента США Фрэнка Андервуда оставила его жена

Тем, кто не смотрел сериал, поясним, что это попытка одновременно создать учебник психологии, азбуку современной политической жизни и провести экскурсию в мировоззрение отъявленного циника. Год назад действие прервалось на том, что в разгар избирательной кампании президента США Фрэнка Андервуда (он баллотируется от Демократической партии) оставила его жена Клэр. Эту амбициозную женщину никак не удовлетворяла роль первой леди при жёстком и авторитарном главе государства. Вот и теперь дело идёт к разводу, но семью парадоксально спасает выстрел журналиста, мстящего Андервуду (его играет Кевин Спейси) за смерть своей девушки. После покушения убийца погибает, Клэр (Робин Райт) понимает, что муж ей по-прежнему необходим, а побывавший в коме Фрэнк кается в эгоизме и соглашается выдвинуть супругу на пост вице-президента (чего за 240-летнюю историю Штатов никогда не было).

«Планы — это единственное, с чем у нас всё понятно», — признаётся он жене, сетующей на потерю духовной и эмоциональной близости. «То, о чём я говорю, намного выше, чем муж и жена, — говорит позже Клэр в интервью. — Нас надо рассматривать как команду».

На первый взгляд, союз Фрэнка и Клэр прочен и проверен временем: тридцать лет вместе. Однако чем дальше, тем больше «партнёрство» оказывается инвалидным. Президент не может быть для первой леди ни другом, ни любовником. «Мы были прекрасной командой, но один человек неспособен дать всё, что нужно другому человеку, — признаётся он жене и предлагает, чтобы часть его супружеских функций выполнял спичрайтер первой леди. — Я не могу с тобой путешествовать, я не согреваю тебя ночью, я не вижу тебя такой, какой видит тебя он».

Выглядит благородно, а по сути — констатация беспомощности. В конце одной из серий эта «шведская семья» садится завтракать в Белом доме. Президент трогательно подаёт еду на стол, но посмотришь на них — кроме жалости, других эмоций не возникает. Особенно рядом с семьёй кандидата от Республиканской партии Уильяма Конуэя (Джоэл Киннаман), которому «заместители» не нужны: он и страстью к супруге пылает, и малышей воспитывает (у Андервуда детей нет — он их ненавидит), и поговорить со второй половиной может не только о политике.

Вне политической арены Фрэнк Андервуд как рыба на песке

Для чего же затеяно это партнёрство? Ради власти (других целей не прослеживается)? Но этот наркотик требует новой дозы, а максимум, на что может рассчитывать Фрэнк — ещё четыре года президентства. Потом — мемуары, домик в родном штате и политическое небытие. Для обычного президента США — нормальное завершение карьеры, для нашего героя хуже смерти. Вне политической арены он как рыба на песке. У Клэр ситуация лучше (есть шанс пересесть в кресло мужа и восемь лет править страной), но финал — тот же.

Да и тучи над этой парой уже сгустились, количество врагов перешло в качество, старые грехи лезут наружу. Раньше можно было всё отрицать, а тех, кто пытался расследовать — убить, запугать, объявить сумасшедшими. Сейчас доказательства предъявлены, до выборов три недели, молодой конкурент наступает на пятки... Прижатый к стенке Андервуд идёт ва-банк: позволяет террористам, которые захватили заложника, убить его перед камерой, а в ответ объявляет полномасштабную войну хозяйничающему в Сирии «Исламскому халифату» (с аналогиями в сериале всё хорошо). «Мы не сдаёмся террору — мы и есть террор», — объясняет он зрителям.

Клюнет ли на эту удочку избиратель, мы узнаем в следующем сезоне (к этому времени станет известен и настоящий новый президент Штатов). Но хорошей концовки ждать не приходится. «Карточный домик» — не про то, как злодей получает заслуженное воздаяние. Здесь запачканы все, и вполне честные персонажи идут на сделку с совестью, чтобы оказаться победителями. Конуэй — не антипод Андервуда, а просто менее опытный и изощрённый соперник, у которого ещё всё впереди. Кстати, оба в каждой речи поминают Бога (в Америке по-другому не поймут), но лучше бы обошлись без этого. Андервуд — даже не атеист: обычно он игнорирует Бога за ненадобностью, а иногда — бросает Ему вызов.

Клэр Андервуд — Виктору Петрову: «Вы нищий и на коленях примете всё, что мы дадим вам»

В бытописании политической жизни авторам сериала никак не откажешь. Случаются, правда, и проколы. Когда Клэр Андервуд говорит хитрому и неуступчивому президенту России Виктору Петрову (Ларс Миккельсен; угадайте, с кого он списан): «Ваш народ страдает. Меньше чем через полгода они выйдут на Красную площадь... Правда в том, что вы нищий и на коленях примете всё, что мы дадим вам... Соглашайтесь, верните свой авторитет», — и тот сразу идёт на попятную, это не столько художественное высказывание, сколько проекция мечтаний значительной части американской политической элиты.

Но это — мелочи. Их с лихвой искупает атмосфера сериала, которая уже четвёртый год удерживает зрителей. Знаменитые интерьеры Белого дома, точно воспроизведённый дух политической борьбы, переплетённые сюжетные линии, прекрасная музыка Джеффа Била... Яркие типажи: неизлечимо больная мать Клэр, которая терпеть не может зятя, но ради карьеры дочери принимает от неё смертельный препарат; нерешительный вице-президент, ждущий окончания срока и профессорского кресла в университете; мятущийся глава администрации, пожертвовавший жизнью человека ради спасения любимого начальника, а потом помогающий вдове; пожилой журналист, тратящий несколько недель, чтобы раскопать истину.

Неудивительно, что многие ждут пятого сезона. Но лично я предпочёл бы, чтобы он стал последним. Как пел русский бард (современник Никсона, Форда и Картера), «сколь верёвочка не вейся, а совьёшься ты в петлю». Наблюдать, как отъявленные мерзавцы опять выходят сухими из воды, неохота не только по моральным соображениям.

Ещё Мопассан предрекал, что «будущее принадлежит пройдохам». Однако в искусстве даже пройдохи сменяют друг друга. А то какое правдоподобие?