Волонтёр ― не друг, а человек с конкретными задачами

― С какими трудностями сталкивается начинающий доброволец?

― С теми же самыми трудностями, с которыми сталкивается человек, который начинает новое дело, когда он приходит в новую среду с новыми для него правилами. Человеку, который хочет стать волонтёром, изначально не очень понятно, что и как делать. Тем более, в России совсем нет традиции добровольчества: непонятно, волонтёр ― это кто? Это не друг, не врач, не родственник, вообще непонятно кто.

Поэтому, когда люди к нам приходят, первый вопрос, который мы им задаем: «Как вы переставляете себе свое волонтёрство?» И обычно это представление вообще не соответствует действительности. Люди, как правило, идут спасать, помогать выздоравливать. Они представляют, что станут родственником семье или близким другом. Мы же стараемся изначально ориентировать волонтёров на другое: вам не нужно становиться членом семьи, вам нужно помогать там, в чём ваша помощь действительно нужна. Мы стараемся говорить про границы, про роль и задачи волонтёра. Потому что волонтёр всё-таки ― это не родственник и не друг, это человек, который приходит с определёнными, конкретными задачами в больницу: кто-то приходит организовывать мероприятие, кто-то приходит сопроводить мастер-класс, кто-то ― помочь нарядить ёлку в игровой. 

Это изначальное выстраивание неких границ волонтёрства и определение конкретных задач помогает нам предотвращать эмоциональное выгорание волонтёров. Мы не можем позволить себе остаться без волонтёров. У нас огромная ответственность ― нашу помощь ждут тысячи детей, поэтому стараемся организовывать наш волонтёрский проект в некую систему, чтобы помощь была всегда и помощь была эффективна.

― На сайте фонда «Подари жизнь» написано, что волонтёров всегда не хватает. Почему так происходит, ведь в последние годы благотворительная сфера в России активно развивается?

― Просто волонтёров не бывает много. Конечно, у нас большая волонтёрская команда ― больше 2000 волонтёров помогают нашему фонду. И волонтёры не только ходят к детям в больницу, они помогают по разным направлениям: фотографируют, снимают ролики, помогают как дизайнеры, юристы, курьеры, водители, у нас есть арт-волонтёры. И вот как раз таких добровольцев всегда не хватает. Например, чем больше будет волонтёров-водителей, тем больше мы сможем откликаться на просьбы мам отвезти их с ребёнком из больницы в аэропорт.

― Много ли сейчас «взрослых волонтёров» ― от 30 лет и старше?

― Тенденция такова, что сейчас всё больше становится волонтёров старше 25-30 лет. Люди приходят в наш фонд, когда решили вопросы с работой, жильём, у многих из них есть дети, а сейчас еще появилось время на помощь другим людям.

К тому же средний возраст волонтёров в группе зависит от волонтёрского проекта, в котором они помогают. Например, среди волонтёров-водителей или волонтёров-курьеров много людей старше 40-45 лет, тогда как на массовых мероприятиях и детских праздниках помогают в основном молодые люди. Мы связываем это с тем, что «взрослому» волонтёру важно чётко понимать, что требуется от волонтёра, иметь всю информацию и самому выбрать направление.

Фото: Omrao.ru

― Как часто люди переходят из статуса подопечного фонда в волонтёрское сообщество? Чем такие волонтёры отличаются от «обычных»?

― У нас бывают такие ситуации, конечно. Дети, которые выздоровели и сами прошли через болезнь, как никто другой понимают, почему важна эта волонтёрская помощь. Но в основном они приходят помогать на мероприятиях фонда. А те, кто после выздоровления приходят как волонтёр в больницу, для нас такие же волонтёры, как и другие. Мы не видим никаких отличий. Но, возможно, таким волонтёрам легче в чем-то понять детей, родителей.

― В больницах лежат дети самых разных возрастов. Как отличается модель поведения волонтёра в зависимости от возраста подопечного?

― Это зависит не только от возраста ребёнка, но и от его состояния здоровья, от его увлечений. Всё это влияет на то, что ты будешь делать с ребёнком. Понятно, что если малышей можно собрать в холле и поиграть в какую-то весёлую игру, то с подростком все по-другому ― к ним волонтёры обычно приходят индивидуально.

― Бывают ли ситуации, когда подопечный ― такой же подросток, как и сам доброволец? С какими трудностями при этом сталкивается волонтёр?

― Наши волонтёры ― от 18 лет, поэтому таких ситуаций не бывает.

― Как волонтёр переживает уход своего подопечного?

― Как я уже говорила, мы в фонде ориентируем волонтёра на то, что подопечный ребёнок ― это не друг и не родственник. Поэтому и уход ребёнка не должен восприниматься как уход близкого. Это обсуждается ещё на самой первой встрече с психологами, которая обязательна для всех новых волонтёров. Эти границы и дистанции очень помогают волонтёру не «сгореть». Также у нас бывают семинары с паллиативными психологами, которые говорят именно про то, как общаться с детьми, которые уезжают домой на паллиативное лечение, что говорить их родителям.

Фото: Activ.tatar

Мы, конечно, понимаем, что подготовить к этому на сто процентов невозможно. И всё равно у нас бывают ситуации, когда волонтёр после потери ребёнка уходит или берёт паузу. Но наша задача ― беречь волонтёров и помогать сделать так, чтобы волонтёр светил очень долго, как лампочка, а не горел, как костёр.

― Волонтёрам обычно запрещено общаться с подопечными вне стен больницы (в социальных сетях, мессенджерах и так далее). Почему существует подобный запрет и как строго он исполняется?

― Мы не запрещаем, но мы не рекомендуем «добавлять» детей в социальные сети. Потому что помимо волонтёрства у человека должно оставаться время на личную жизнь, и именно гармоничное сочетание работы, волонтёрства и личной жизни позволяет помогать долго и легче восстанавливаться при столкновении со сложными ситуациями в больнице и вне её. А если в друзьях в социальных сетях есть дети, то волонтёр начинает думать, что он может опубликовать, а что нет, к тому же на переписку с детьми уходит так много личного времени, что часто не остается времени даже на общение с друзьями. А по нашему опыту, это приводит к тому, что волонтёр просто не выдерживает и уходит.

― Можно сказать, что волонтёр в какой-то мере должен быть психологом, особенно если речь идёт о работе с подростками. Существуют ли какие-то курсы по психологической подготовке волонтёров, или каждый сам всему учится в процессе общения?

― Нет, так нельзя сказать. Мы говорим волонтёрам, что они не должны оказывать психологические консультации родителям или детям. Для этого есть профессиональные психологи. У волонтёров другие задачи. Хотя, конечно, для волонтёров фонда проходят различные семинары с психологами, на которых рассказывают о чувствах детей, родителей, их переживаниях. На таких семинарах волонтёру помогают развивать в себе качества, которые пригодятся при общении в больнице ― это, в первую очередь, терпение, понимание, безоценочное принятие людей. Потому что очень разные дети, родители, и ситуации в больнице бывают очень разные. И если ты начнёшь в какой-то момент с этим бороться: не понимать, злиться, то долго не протянешь.

― На что бы вы обратили внимание людей, которые пока раздумывают, становиться волонтёром или нет?

― Самое главное ― правильно выбрать организацию, где ты будешь помогать. Фондов и НКО, где нужны волонтёры, сейчас очень много, и у них у всех очень разный масштаб и направление деятельности. Поэтому нужно определиться, кому вам хочется помогать: больным детям, пожилым людям, собакам или, может быть, вам интереснее убирать мусор и сажать деревья.

Беседовал Михаил Ерёмин