Смерти не боялись, потому что привыкли к ней. Интервью с ветераном

С генералом-лейтенантом, героем Курской битвы Иваном Ефимовичем Расщупкиным (1922-2009) мы говорили десять лет назад. Тогда материал появился в одной из ярославских газет. Для нынешней публикации текст переработан.

На улице было холодно и сыро, хотя стоял уже почти январь. Я сидела в гостях у отставного генерала-лейтенанта, ветерана Великой Отечественной войны Ивана Ефимовича Расщупкина. Небольшая уютная комнатка, какая по обыкновению бывает у ветеранов: на стенах ― картины и фотографии, в углу ― новый телевизор (подарок детей), стол, покрытый яркой скатертью, ваза с фруктами… Людмила Васильевна, супруга ветерана, хлопочет, разливая чай.

― Как ты сегодня себя чувствуешь, дружочек? ― обратилась она к мужу. ― В такую погоду «фронтовой дружок» Ивана Ефимовича дает о себе знать: от перемены давления осколок пули, оставшийся под кожей на голове, чешется и кровоточит, ― объяснила она.

― Вот ведь чудо, ― рассказывает генерал-лейтенант, ― и говорят еще, что нет Бога на свете! Никогда я не надевал в бой каску, а тут надел! И вдруг, откуда ни возьмись, немец ― сзади, совсем близко! Выстрел в голову. Но пуля рикошетом отскочила от каски и раздробилась, а осколки впились в кожу. Но я остался жив! И это было мое единственное ранение.

Тогда Ивану Ефимовичу повезло вдвойне. Во-первых, рана была не слишком серьезная, а во-вторых, в медсанчасти за ним ухаживала симпатичная девушка Александра Ивановна ― не медсестра, а сама начальник медицинской службы полка! Так он встретил свою первую жену. Как это было принято, поженились прямо на фронте, не дожидаясь окончания войны.

― А ведь не хотел ложиться в госпиталь! ― вспоминает ветеран. ― Почти никто из нас не хотел, как-то было не по себе оставлять товарищей. Помню, были времена, когда было и холодно, и голодно, тогда с воздуха нам сбрасывали мешки с продуктами. А немцы их расстреливали, чтоб нам нечего было есть. Так мы потом все по крупицам, по крохам собирали, лишь бы были силы на бой. Конечно, в целом кормили нас хорошо, а перед боем даже рюмку водки с закуской выдавали, так что мы не жаловались…

― Но до сих пор запах пшенной каши он не переносит, ― добавила Людмила Васильевна. ― А однажды они даже забастовку устроили ― каша надоела!

― Молодые были, энергичные, даже в войну умудрялись чего-нибудь устроить, ― смеется Иван Васильевич. ― Неудивительно, нам нельзя было падать духом: только раскиснешь, подумаешь о плохом ― и все, пиши пропало. А потому, перед боем старались вообще не думать, говорили на отвлеченные темы, шутили… Смеялись, курили, подшивали подворотнички и обязательно надевали чистое белье и одежду на случай, если ранят или убьют. Ранят ― подвязать рану чистой тканью, вместо бинта, а убьют ― чтоб хоронить в чистом. Уж умирать, так при параде! Ели перед боем мало, на случай ранения в живот. Только чай и кусок хлеба. Готовились ко всему, как положено. А страха не было... Страх проходит. Но нескоро. Смерти не боялись, потому что привыкли к ней: на глазах умирали друзья, товарищи и враги, одни просто падали без чувств, другие ― кричали, истекали кровью, третьи ― лежали без ног, четвертые ― без рук… И это случалось почти каждый день, и смерть стала привычной, обыденной и не такой шокирующей, какой кажется в мирное время. Мы понимали: если не убьем мы, убьют нас, и волей-неволей приходилось стрелять, убивать. И не потому, что так боишься за свою шкуру, а потому, что это ― твой долг.

Это чувство ветеран не смог описать. Чувство, из-за которого не можешь сбежать с фронта, чувство, помогающее даже раненому, голодному и окровавленному остаться на поле боя.

― Мы не чувствовали угнетенности, безысходности и ужаса перед противником, особенно в Курской битве, ― продолжал Иван Ефимович, ― настроение было веселым и радостным, мы чувствовали всей душой, что Бог нас не оставит, что СССР победит. Что фашисты сдадутся, просто потому что так должно быть!

Самым запоминающимся моментом на войне для Ивана Ефимовича было то, как однажды, молодым лейтенантом, он находился один на один с немецким фельдмаршалом Паулюсом. Под Сталинградом немца взяли в плен, и теперь он сидел на деревянной скамье в окопе и молча смотрел на стоящего у стены молодого парня, простого лейтенанта 78-й стрелковой дивизии 303 гвардейского полка, который немного смущался перед старшим по званию. Они не разговаривали, просто молча смотрели друг на друга. И сейчас, на склоне лет, генерал-лейтенант Расщупкин вспоминает, как тогда, стоя у стены, думал: «Когда-нибудь в старости я буду вспоминать и рассказывать внукам, что находился в одной комнате с самим Паулюсом!»

― С немецкими пленными мы обращались хорошо, если сравнивать с тем, как немцы обращались с нашими. Мы просто понимали, что они ― такие же люди, как мы, с матерями, женами и детьми, с семьями и жизнями. Что точно так же, как мы должны были убивать их в силу своего долга, так и они обязаны были убивать нас. На войне как на войне. Мы все прекрасно понимали, каково нашим матерям и семьям. Было до боли жаль маму, если она узнает о смерти, болезни или ранении сына. И потому заранее договаривались друг с другом писать матерям и родственникам как можно более мягко, приуменьшая и размывая информацию… Чтобы не было им так нестерпимо и невыносимо, чтоб и они не падали духом, а верили и ждали.

Фото: Bloknot.ru

Иван Ефимович вышел за мундиром с орденами. Мы с Людмилой Васильевной остались вдвоем, и она прошептала:

― Он о многом стесняется рассказывать… Не привык хвастаться и гордиться. Но его фронтовые товарищи часто говорят, что он был отчаянным и даже немного дерзким парнем, этакий молодой и бесстрашный вояка.

Из коридора послышался звон медалей и орденов. Генерал-лейтенант Расщупкин стоял перед нами в парадном мундире с огромным количеством наград и почетных знаков: три ордена Красной Звезды, орден Отечественной войны 2-й степени, три медали «За боевые заслуги», медаль «За службу Родине в вооружённых силах СССР»… Их можно перечислять и перечислять. На вопрос, каким из орденов он гордится больше всего, Иван Ефимович пожал плечами и просто ответил:

― Я выполнял свой долг. А горжусь ― тем, что остался жив.

А окончилась война для Ивана Ефимовича в октябре 1944 года. Он отправляется на учебу в Академию тыла и снабжения Красной Армии имени В.М. Молотова. Три года обучения на факультете оперштабслужбы и тыла. По окончании академии судьба предоставила молодому военному еще одну интересную возможность: в 1947 году он убыл в распоряжение начальника тыла группы советских войск в Германию.

― Экономическое положение там тогда было плачевно, ― рассказывает Иван Ефимович. ― Напряженка с продовольствием и продуктами, разруха и бедность среди населения… Но русских «оккупантов» это не касалось: жили мы в достатке и уважении. Мы с супругой поселились на квартире у прокурора в городе Потсдаме, и нам даже прислуживала немка. Немцев мы сторонились, но уважали. Впрочем, как и они нас. Но мы понимали, что жить им нелегко и что они, простые люди, ни в чем не виноваты… А мы, русские, всегда славились широкой и доброй душой ― так что кормили прислугу и давали ей еды даже домой. Для нее это было чудом, представляете?! А что, ведь все мы люди, и нельзя забывать это ни при каких обстоятельствах.

Спустя много лет, по возвращении в СССР, боевая подруга Ивана Ефимовича умерла. Ему было уже около пятидесяти лет, когда судьба свела их с Людмилой Васильевной, которую он знал с молодости.

Полвека прослужил Иван Расщупкин Отечеству, 17 лет был начальником Ярославского военно-финансового училища (ныне института). И теперь многие прежние «лейтенантики» сами достигли высоких должностей, но всегда помнят своего генерала, как и его старые боевые товарищи, не говоря о взрослых детях, внуках и правнуках. В дни рождения у Расщупкиных полно гостей и подарков.

Оглядываясь на прожитые годы, ветеран счастлив и доволен.

― Особенно ею, ― говорит он, обнимая жену ― в ней моя радость! Живем уже 36 лет душа в душу, любим друг друга и почти не ссоримся. Мы вместе, а там ― хоть революция! Здесь мой истинный тыл!

Глядя на них, я подумала: вот, за что они воевали. За совместную счастливую старость, за настоящую любовь и за тот тыл, который ждет их в небольшой квартирке на третьем этаже блочного дома, ― где пахнет пирогами и тепло свистит чайник.

Беседовала Анастасия Прощенко