История одного предназначения

Уже в 2000 году по этому сценарию другой начинающий талант постсоветского кинематографа, Алексей Учитель, снял культовый в смысле идеально выстреливший скандалом и красотой фильм «Дневник его жены». В главной роли вечно хандрящего Ивана Бунина, уставшего от сложных отношений с женой и ее подругой, выступил отец пока еще начинающей сценаристки Андрей Смирнов, сам знаменитый режиссер («Белорусский вокзал», «Осень»). Уже тогда сложился стиль, основной набор приемов и тематика сценариста Смирновой: через гладко отшлифованную психологизмом линзу частного конфликта какого-то семейства или просто знаменитого человека показать срез эпохи, преемственность времен и переходящие из эпохи в эпоху вечные проблемы, конфликты и трагедии. Изящно, герметично, недорого в исполнении и всегда эффектно, ибо остроумно и свежо.

И вот в 2017 году уже именитый сценарист, режиссер, благотворитель Авдотья Андреевна Смирнова выпускает в свет пятую полнометражную картину «История одного назначения». Все с тем же папой в одной из ролей, с тем же знаменитым человеком в сценарии — Львом Толстым, с семейным конфликтом, срезом эпохи и полным набором вечных проклятых русских вопросов. И опять успех, и опять за сценарий: премия имени Григория Горина на кинофестивале «Кинотавр-2018», приз зрительских симпатий там же, хорошая пресса и сдержанный оптимизм во многочисленных интервью Авдотьи Андреевны: «Российское кино стали смотреть больше... отрасль развивается хорошими темпами... зритель не дурак, все сам поймет, на что ему идти, на "Трансформеров" или "Историю одного назначения"».

Успех вполне заслуженный и закономерный: новая картина Авдотьи Смирновой сделана в идеальных пропорциях, достигла золотого сечения между авторским и зрительским, артхаусным и массовым кино. Она сшита ровным и классическим монтажом, словно соткана из лучших жанровых одеял. Комедия, историческое костюмное кино, драма, байопик, любовная мелодрама, причем лоскуты такие равномерные и одинаково хорошие по качеству, что одеяло фильма надежно укутывает зрителя на 112 минут, баюкая приглушенным мерным битом и нервной трелью электропианино в исполнении рэпера Басты, рисуя прекрасные, умильные и в то же время иронически-реалистичные эпизоды из яснополянской жизни бодрого, 38-летнего графа Льва Николаевича, тревожа свинцовой мерзостью казенной армейщины и чистой офицерской дружбой, щекоча нос трогательными любовными неурядицами в семействе Толстых.

Тем удивительнее, что столь объемное кинополотно родилось из небольшой главки в книге Павла Басинского «Святой против Льва», посвященной делу писаря Шабунина. Кстати, Павел Валерьевич, а еще постоянный соавтор Авдотьи Смирновой Анна Пармас разделили на троих премию за лучший сценарий к фильму. Дело Шабунина состояло в том, что затравленный необходимостью покрывать воровство штабной писарь поднял вдруг руку на командира, уставного служаку из поляков, за что пошёл на законную казнь. И даже попытка самого графа Толстого побыть адвокатом этого несчастного человека не увенчалась успехом — писарь был расстрелян. Делу этому приписывается большое значение для внутреннего мира писателя, первым в своей эпохе ставшего отрицать смертную казнь. Во время суда Лев Николаевич произнес довольно сухую речь, все больше упирал на состояние аффекта подсудимого и его близость к помешательству. В кино же Авдотья Смирнова сумела найти слова, достойные гения, настоящую толстовскую интонацию и энергию для защитной речи, которая вызвала законную овацию.

В фильме дело о расстреле писаря Шабунина становится основным поводом для авторского высказывания, обрастая красивыми и яркими подробностями. Молодой поручик Григорий Колокольцев (Алексей Смирнов, брат режиссера) ссорится с отцом, генералом Колокольцевым (Андрей Смирнов, отец обоих) и отбывает из Москвы в далекий тульский гарнизон, чтобы хлебнуть реальной жизни. Идеалист, бильярдист, куражистый весельчак и безнадежный юный либерал уже в поезде случайно встречается со Львом Толстым (Евгений Харитонов). Граф поражает воображение: скромный, но не робкий, воодушевленный преобразованиями и гуманными идеями, простой в общении, влюбленный в черных японских свиней, которых везет в грузовом вагоне с целью внедрения и разведения… Да еще и жена его, Софья Андреевна (Ирина Горбачева) — дальняя родственница или подруга молодого Колокольцева… В общем, они обречены на дружбу. И дружба эта проходит через испытание как раз Шабуниным (Филипп Гуревич), неплохим, тихим и пьющим малым, в котором, правда, по русской традиции тихих омутов, водятся весьма ощутимые сектантские черти. И если в жизни между Колокольцевым и Толстым никакая тень после казни ротного писаря не пролегла, то в картине Смирновой казнь становится точкой разрыва между гуманистом-писателем и карьеристом-военным.

В фильме звучит нетривиальный саундтрек от Басты, музыка которого создала и нелишнюю динамику, и выразительный лиризм. Стоит отметить блестящие диалоги и реалистическую манеру игры у актеров — фирменный стиль Авдотьи Смирновой, будь то сериал по «Отцам и детям» или гротескная комедия из жизни современной интеллигенции «Кококо». Помимо прекрасных дебютов Алексея Смирнова в роли поручика Колокольцева и Елизаветы Янковской в роли сестры Софьи Андреевны Татьяны, чей брак с братом Льва Николаевича Сергеем (Алексей Макаров) расстраивается на наших глазах, в картине есть и весьма звездные артисты. Это, конечно, и Ирина Горбачева в роли Софьи Андреевны, жены Толстого, актриса яркая и стремительно набравшая популярность. Ее несколько ироническая грация, яркая внешность, способная быть как притягательной, так и забавной, ее харизма, не способная удержаться только в рамках кино или театра, но и активно работающая в Инстаграмме, позволяют Ирине сниматься как в чисто зрительских фильмах вроде «Тренера» Данилы Козловского или комедии «Я худею» Алексея Нужного, так и в авторских проектах, например «Аритмии» Бориса Хлебникова. И если в простых фильмах Горбачева скорее актриса второго плана, забавный, оттеняющий главного героя персонаж, то в серьезном кино ей доверяют и главные роли.

Обитатели Ясной Поляны ссорятся, мирятся, язвят и жалят, но и жалеют, и прощают, и пытаются понимать друг друга, а режиссер соблюдает идеальный баланс между умышленными речевыми анахронизмами и чистой, «толстовской» русской речью героев. Сама разговорная манера актеров сперва вызывает легкий протест, но потом понимаешь: почему бы персонажам позапрошлого столетия не говорить как нормальным, живым людям, а не жертвам цензуры советских телеспектаклей? Тем более, ни одной психологически неверной интонации или жеста не заметно ни у кого из героев, несмотря на множество прямых режиссерских отсылок к нашему времени в репликах персонажей. Хотя трагедия Шабунина, жертвы 604-й статьи военного уложения (спустя четыре месяца после казни её отменили благодаря военной реформе Александра II), на мой взгляд, не особенно рифмуется с сегодняшним понятием «сакральной жертвы», на которую намекают кураторы «Ельцин-Центра».

Нельзя не отметить и яркое появление актера Сергея Уманова в роли прапорщика Стасюлевича. Много горьких слов о русском народе, о простом солдате произносит этот спивающийся резонер и харизматичный добряк, ставший проводником поручика Колокольцева в суровый армейский быт. Попутно Стасюлевич открывая еще одну грань — именно он стал персонажем трагикомического рассказа Толстого «Разжалованный» из его кавказского цикла. Тем интереснее наблюдать за внезапной встречей писателя и прототипа его героя, выведенного в весьма жалком виде.

Всякому назначению должно предшествовать предназначение. И то, и другое дается свыше: офицер должен следить за выполнением устава и пестовать солдат, помещик-граф — обеспечивать благосостояние вверенных ему судеб и усадеб, чиновники — печься о благе народа и искать способ к его приумножению, барышни — выгодно выходить замуж, а солдаты — тянуть носок и бояться командира. Эту идеальную пастораль легко испортить, стоит только сойти с предназначенной стези, усомниться, пожалеть кого-то сверх меры, увлечься судьбами мира или мелким самодельным реформаторством.

Японских свиней непременно заморят голодом, солдаты, предоставленные себе, непременно сожгут баню и напьются, гений и светоч мысли рискует надорвать психическое здоровье и заблудиться в собственной усадьбе, а прекрасные идеалы молодости будут втоптаны в унылую грязь плацдарма. Впрочем, откуда знать, что предназначение всех этих высоких порывов не в том, чтобы быть втоптанными в грязь, рождая оттуда прекрасные мифы и идеалы, которые отправятся прямиком на знамена следующих поколений?