Пять непридуманных историй о Репине

Выбор Садко

Помните историю Садко из былины? Купец и сказитель, он попадает в плен к морскому царю. В подводных белокаменных палатах Садко играет на гуслях, морской царь начинает плясать, а на синем море разыгрывается буря. Несчастные моряки молятся святому Николаю. Тогда Садко является загадочный седобородый старец и велит, когда морской царь предложит жениться, пропустить первые триста девиц, и вторые триста девиц, и третьи триста девиц. Выбрать Садко должен идущую в самом конце Чернавушку.

Когда молодому пенсионеру (или стипендиату, как мы сказали бы сейчас) Академии художеств Илье Репину надо было найти в Париже тему для отчётной работы, он выбирает именно этот сюжет. На картине мимо Садко-Виктора Васнецова (Васнецов тоже был тогда в Париже и позировал Репину) проплывают невесты-русалки, но смотрит он только на девицу Чернавушку. В былине Садко проснётся на следующее утро после свадьбы на берегу реки Чернавы в родном Новгороде, а вот Репин поступит совсем неожиданно. Он проживёт в Париже только три года вместо положенных шести, прервёт пенсионерскую поездку и вернётся в Россию. И поедет первым делом в родной Чугуев в Харьковской губернии. Там будет искать вдохновения — и найдёт в теме крестного хода. Но так или иначе, вдохновение для него, как и для Садко, было связано с родными местами, а вовсе не с долгожданной поездкой в Париж.

Илья Репин. «Садко»

Скорее Брюллов, чем Иванов

Традицию писать себя на больших исторических картинах заложил в русском искусстве Карл Брюллов. В «Последнем дне Помпеи» он с ящиком красок спасается (и, разумеется, не спасётся) во время извержения Везувия. На другом каноническом полотне середины XIX века — «Явлении Христа народу» — автор, Александр Иванов, оказывается в образе путешественника. В шляпе и с посохом в руках он путешествует то ли во времени, то ли в поисках истины.

Два гранда искусства уже второй половины XIX века, Василий Суриков и Илья Репин, ситуацию зеркально повторили. Суриков окажется в лучших традициях Иванова странником на своей картине «Боярыня Морозова». А вот Репин, который Иванова вроде бы любил и даже повторил композицию «Явления Христа народу» и в «Не ждали», и в «Приёме волостных старшин Александром III», пошёл по пути Брюллова. На заказанном для Кремлёвского дворца «Приёме волостных старшин Александром III» он — именно художник, который расположился рядом с решёткой во дворе Петровского подъездного дворца и увлечённо рисует в альбоме. Ситуация интересная, потому что Суриков и Иванов в таком случае оказываются в когорте философов и путешественников, а Репин вслед за Карлом Брюлловым пытается стать солнцем русской живописи.

Илья Репин. «Приём волостных старшин Александром III»

Роль сильной женщины

Всю свою жизнь Илья Ефимович Репин любил сильных женщин. Разъярённая царевна Софья — львица в клетке — стала героиней исторической картины, написанной в Москве (а позировала для неё ещё одна незаурядная женщина — пианистка Валентина Серова, вдова композитора и мать художника Серова). Со старшей дочерью Льва Николаевича Толстого Татьяной художник переписывался и восторгался её смелыми взглядами. Был долго влюблён в собственную ученицу Елизавету Званцеву, которая — неожиданное дело — на его ухаживания не ответила, даже перешла в класс к другому педагогу, а потом стала известна благодаря основанной ей в Петербурге рисовальной школе Званцевой, где преподавали Леон Бакст и Мстислав Добужинский. Но, разумеется, самой интересной женщиной в жизни Репина была его «гражданская» жена Наталья Нордман — вегетарианка, фотограф, путешественница и писательница. Она произвела на Репина такое впечатление, что он и сам стал на некоторое время вегетарианцем, а имение «Пенаты» пестрело объявлениями о том, что слуг здесь ждать не надо — использовать труд других людей Наталья Нордман считала непозволительной роскошью.

Илья Репин. «Автопортрет с Натальей Борисовной Нордман-Северовой»

Мгновение, которое меняет жизнь человека

Репин был заворожен темой мгновения, которое меняет жизнь человека. Её он умудрился применить и к теме исторической, и к вполне злободневному сюжету. Злободневный сюжет вы знаете: это возвращение ссыльного на картине «Не ждали». В ней — почти театральный пафос: встающая навстречу изгнаннику старушка-мать, удивлённые дети, портреты Тараса Шевченко и Николая Некрасова на стене. Менее ожидаемым оказалось обращение к этой теме на картине «Николай Мирликийский избавляет от смерти трёх невинно осуждённых», посвящённой истории святого Николая. Репин выбирает эпизод из жития, где речь идёт о трёх невинно осуждённых, спасённых святителем прямо во время казни. Он даже изображает трёх оклеветанных героев людьми разного возраста (в лучших традициях древнерусского искусства, где три человека разного возраста — это как правило всё человечество в целом). А то, что образ святого Николая, возможно, вдохновлён Львом Толстым, выступавшим против смертной казни, можно считать почти обязательной данью эпохе. Картину купил с 17-й выставки передвижников император Александр III, и красивая легенда гласит, что именно после этой покупки было принято решение о создании Русского музея.

Илья Репин. «Николай Мирликийский избавляет от смерти трёх невинно осуждённых»

Мечта о свободе

Репин тосковал по свободе — почти всегда. Может быть, свободе не политической, как хотели бы думать коммунисты, печатавшие «Бурлаков на Волге» во всех советских учебниках. Его притягивала свобода личная и творческая, поэтому он так восхищался музыкой Мусоргского и писал запорожцев — ярких, смеющихся, свободных и увлечённых. Потом он напишет затянутых в мундиры чиновников в «Торжественном заседании Государственного совета» или почти таких же «форменных» революционеров на картине «Манифестация 17 октября 1905 года». Но казаки останутся его любимыми героями. И в 1920-е годы больной пожилой Репин начнёт писать в финской Куоккале (ныне Репино) «Гопак». Тогда у него не будет денег даже на холст, он возьмёт линолеум, и узор на линолеуме будет просвечивать сквозь казачьи куртки. Эту картину, такую же яркую и свободную, как «Запорожцы», он посвятит памяти своего друга, композитора Мусоргского. В старости, безденежье и болезни Репин найдёт утешение в том, что привлекало его всегда — живописной стихии, в которой мало условностей и ограничений.

Илья Репин. «Гопак»