В России возрождается интерес к любимой писательнице гимназисток Лидии Чарской

Лидия Чарская, автор «Записок институтки» и «Княжны Джавахи», вплоть до самой смерти оставалась любимицей множества повзрослевших детей, которые помнили старый мир и дореволюционную литературу. В СССР совершенно не идеологические произведения писательницы подверглись полному запрету, а она сама — травле, причём в той степени, которой не удостаивались даже многие враждебные режиму «взрослые» писатели, сообщает Мел.фм.

Лидия Чарская написала десятки повестей для детско-юношеского возраста, причём в то время, когда жанр не был достаточно освоен в России. Как правило, героини её книг, как и предполагаемая аудитория, — девочки-гимназистки и воспитанницы пансионов для благородных девиц. Эти сюжеты связаны с личным опытом самой Чарской, чья жизнь и до потрясений Гражданской войны была сложной.

В 90-е годы, когда почти все запрещённые советской властью литераторы были реабилитированы для читателей хотя бы посмертно, самая популярная писательница последних лет Российской империи оказалась напрочь забыта, несмотря на перестроечные переиздания.

Актриса, но не прима

Лидия Воронова родилась в 1875 году на Кавказе в семье офицера, по другим данным — в 1878 году в Петербурге. Добившись известности, она, как полагают историки, мистифицировала свою биографию вплоть до рассказов о бегстве из родительского дома с цыганским табором. Путаница возникла и с местом её смерти: до недавнего времени ходили слухи, что Чарская похоронена в Адлере, но теперь могила на Смоленском кладбище в Санкт-Петербурге признана настоящей.

Мать Лидии умерла в родах, потому мотив оставленности и сиротства стал практически обязательным для книг Чарской. Равно как и идеализированный образ отца, воина и героя. Он, однако, отдалён от дочери: девочка воспитывается в институте благородных девиц, как и большинство её будущих героинь.

Маленький аутсайдер в чуждой среде, которая после серии испытаний становится новым домом, — так можно представить альтер-эго писательницы, воплощённое в её книгах.

Выжив в замкнутом и довольно жестоком мирке закрытых учебных заведений для девочек, Чарская так и не смогла устроить «благоприличную» обывательскую жизнь. Её семейные отношения трудно назвать типичными или счастливыми. В 19 лет Лидия вышла замуж за офицера Бориса Чурилова, в этом браке родился сын Георгий. Через семь лет последовал развод, который в дореволюционной России оформить было довольно сложно.

Причины разводов, как правило, были самые драматические, вроде измены, двоежёнства или неспособности к сексуальной жизни.

Обстоятельства расторжения брака Чуриловых неизвестны, но считается, что именно писательницу определили «виновной» в произошедшем, и закон запретил ей выходить замуж повторно.

Трагической и не до конца ясной осталась и судьба сына писательницы. До недавнего времени считалось, что Георгий Чурилов, бывший военным инженером, погиб во время Гражданской войны. На самом деле он эмигрировал в Харбин, где умер в возрасте 40 лет — мать пережила сына на несколько месяцев.

С 1898 по 1924 год — то есть параллельно своей писательской карьере — Чарская была актрисой Александринского театра, играла характерные роли. Чарская — это сценический псевдоним Лидии Чуриловой. Не будучи примой, она не могла заработать достаточно в театре и начала писать ради денег. Первая же опубликованная в 1901 году книга, беллетризованная биография «Записки институтки», принесла ей всероссийскую славу.

Первая после Пушкина

80 книг были изданы огромными тиражами, гимназисткам платили стипендию имени писательницы, государственные чиновники одобряли включение отдельных повестей Чарской в библиотеки для учащихся. Её книги переводили на европейские языки, а гимназистки в анкетах указывали своими любимыми писателями, во-первых, Пушкина, во-вторых — Чарскую.

Впрочем, Пушкин воспринимается как обобщённое имя великого писателя, такой ответ считался приличным. Реальная популярность Чарской у подростков, очевидно, была выше, в первую очередь именно у гимназисток.

Сто лет назад, в условиях раздельного обучения, воспитания и в какой-то степени всей культуры мужчин и женщин, Чарская воспринималась прежде всего как писательница «для девочек». Самые известные её книги описывают женский мир, проблемы, увлечения и чаяния взрослеющих учениц элитных гимназий и пансионов.

Фронтиспис и титульный лист книги Лидии Чарской «Записки институтки. Повесть для юношества». Издание 1912 года

Были и другие книги. В повести «Гимназисты» Чарская пишет о мальчиках, причём с достаточно полным пониманием юношеской психологии и обычаев. Также совершенно «недевочковыми» по тогдашним понятиям были её патриотические романы на исторические темы о славе русского оружия.

Хотя гендерные стереотипы в произведениях писательницы подвергались сомнению. В одной из самых популярных её повестей «Княжна Джаваха» действие поделено на две части. Первая посвящена жизни княжны в родной Грузии, где она отважно скачет на коне, противостоит разбойникам и мечтает о воинских подвигах. Во второй части она уже «институтка», которая при этом остаётся независимой девушкой, отважной в жизни и ранней смерти.

Исследовательница Елена Трофимова приводит цитату из воспоминаний переводчицы Анны Энгельгардт, которая оспаривает стереотипы о жизни в женских гимназиях: «Малодушие, слезливость, пустая восторженность и бесцельная экспансивность презирались. Институтки не любили никакого кривлянья и ломанья, подёргивания плечами, закатывания глаз и т. п. <…> Больше всего уважались простота, спокойствие и чувство собственного достоинства».

Обвинения и запреты

Не все собратья-писатели разделяли восхищение детскими книжками Чарской с их радостями и героинями. Мир дворян, женских и мужских гимназий, грузинских князей, славы русского оружия исчез после Гражданской войны.

Книги Чарской были запрещены: уже в 1920 году их изъяли из библиотек, а в школах над ними устраивались оруэллоподобные судилища.

Советская критика обвинила Чарскую в «шовинизме и патриотизме». Патриотические чувства полагалось испытывать лишь к сталинскому СССР. Слова о шовинизме были смешными, поскольку писательница как раз могла стать символом противоположной позиции. Её популярнейшая героиня — княжна Джаваха — наполовину черкешенка, наполовину грузинка, а благородный лучший друг Юрия Радина из «Гимназистов» — еврейский мальчик Флуг (случай для тогдашней литературы действительно необычный).

Архетипы в книгах о гимназистках

Книги Чарской, как и многих её современников — страшные и трагические, несмотря на полагающийся по законам жанра светлый искупительный конец. Людочка Влассовская, Нина Воронина, Лена Иконкина и другие молодые героини повестей переживают частичное либо полное сиротство, переезд, враждебную среду пансиона/приёмной семьи, издевательства, предательства, болезни, угрозы жизни.

Иллюстрация Ивана Гурьева к книге «Записки институтки»

Современная исследовательница Марина Абашева увязывает эти сюжеты с архетипическим мифом инициации. Девочка-подросток через мытарства и символическую гибель входит во взрослый мир. Её сопровождают наставница (классная дама) и старшая подруга (в которую девочка буквально «влюблена»). Сакральным образом вступление в другую жизнь и начало христианского служения утверждает приехавший в гимназию император, помазанник Божий, — мистический «жених» обожающих его гимназисток. В несколько ином виде тот же миф появляется затем и в советской литературе: Абашева указывает, в частности, на «Динку» Валентины Осеевой и «Дорога уходит вдаль» Александры Бруштейн.

Но книги Чарской повлияли на советскую детскую литературу не только структурно. С приходом оттепели стало возможно робко высказываться в защиту Чарской. Ей отдавали должное Вера Панова и соавтор «Республики ШКИД» Леонид Пантелеев, военная поэтесса Юлия Друнина и даже Борис Пастернак, оценивший простой и прозрачный язык писательницы.

Подростковое чувство брошенности, драматические истории дружбы и недружбы были важны для расцветавшей в годы застоя юношеской литературы: Радия Погодина, Владимира Киселёва, Михаила Львовского, Анатолия Алексина, Владислава Крапивина. Едва ли они обошлись без хотя бы опосредованного влияния Чарской.

Один из первых авторов young adult

Для сегодняшнего читателя язык книг Лидии Чарской устарел, обстоятельства часто кажутся слишком мелодраматичными, экзальтация героинь или героев, конечно, бывает смешна. И всё же писательница остаётся парадоксально современной. Young adults, молодые взрослые, — те, кого очень долго не было в советской и постсоветской подростковой литературе, — жили на страницах книг Чарской.

Писательница для «институток», которую упрекали в слезливости и сентиментальности, на самом деле учила подростков: настоящая жизнь начинается сейчас, ты свободен и ответственен за себя. Причём учила без утешительной лжи, но и без зверства, никогда не теряя надежды. Леонид Пантелеев описывал чувство «сладкого упоения», которое он, узнав из повестей Чарской в жутковатом детстве школы-коммуны, пронёс с собой через всю жизнь.

Иллюстрация к книге «Княжна Джаваха»

У Чарской есть двойник в западной литературе. Это немецкая писательница Ирмгард Койн. Она тоже была (хотя и недолго) третьестепенной театральной актрисой, пережила неприятный развод и вообще была несчастлива в личной жизни. После короткого периода славы книги Койн были запрещены пришедшими к власти нацистами. Всю войну писательница жила в Кёльне на нелегальном положении, а затем так и не смогла вернуть былую популярность. К концу жизни Койн стала сильно пьющей, бездомной, попала в психиатрическую больницу и умерла одинокой и безвестной.

Главная книга Ирмгард Койн была книгой для юношества. Она называется «Девочка, с которой детям не разрешали водиться» — о школьнице-нонконформистке, которая проходит через противостояние с классом и травлю, предательство в родной семье, переживание первой взрослой любви.

Трагедии своей жизни Чарская переживала остро — как актриса, как поэтесса, как сирота. Характерно название ещё дореволюционной её автобиографии: «За что?» И всё же она продолжала бороться до конца, даже когда шансов не было.

Нищая писательница жила одна на Разъезжей улице в Ленинграде, пережив второго мужа, упорно ходила в храм, ждала вестей от исчезнувшего сына. К ней всё же ходили читатели, которым Чарская давала рукописи своих книг. Не прежние поклонники, а молодые люди — они достали уцелевшие дореволюционные тома Чарской и хотели новых повестей, аналога которым не было в советской литературе.

Лидия Чарская дожила до 1937 года и умерла своей смертью, уверенная, конечно, в собственной правоте и нужности многолетних трудов. Стойкость писательницы была того же рода, что и мужество её идеализированных героинь. Мир дореволюционных институток вовсе не был тепличным, даже без приключений и треволнений из книжек.

Чарская писала детские книги, когда их просто было очень мало, — и в этом видела своё призвание. Однако, власти СССР отказались от памяти о доброй, жалостливой и честной писательнице. Русская детская литература, в конце концов, сформировалась и без неё, но с памятью о Чарской она могла бы быть гораздо лучше.

Возрождение

В 1991 году издательство «Детская литература» переиздало «Сибирочку», а в 1994 году появился в продаже сборник «Волшебная сказка» (изд. «Пресса»), в который вошли повести «Княжна Джаваха», «Лесовичка» и «Волшебная сказка».

Сейчас книги Чарской активно переиздают, многие повести включают в серии типа «Детская библиотека» (изд. «ЭКСМО»), «Школьная библиотека» и прочие.

Также в последние несколько лет православное издательство «Русская миссия» издаёт «Полное собрание сочинений Л. Чарской», однако названия многих книг изменены («Лесовичка» превратилась в «Тайну старого леса», «Люда Влассовская» стала «Выпускницей», «Записки институтки» изданы под названием «Павловских затворниц»).

Серия книг, посвящённых Нине Джаваха, иллюстрирует историю Грузии XIX века: природные условия, взаимоотношения между разными слоями населения и любовь грузин к своей родине.