«Если ребенка любят, ему не нужен психотерапевт». Беседа с преподавателем филиала МГУ в Ташкенте

Здание филиала МГУ в Ташкенте

— Тахир Юсупович, расскажите историю появления Ташкентского филиала. Как вы туда попали?

— Это довольно личная история: мне приснился сон. Единственный раз приснился мой отец покойный (а отец у меня узбек, с родины Великого Тимура), и он мне говорит: «Чем дальше Тамерлан уходил от Самарканда, тем больше он дорожил родным языком». Я проснулся. Жена спрашивает: «Что такое?» Я говорю: «Вот отец приснился и такое сказал...» Она мне: «Запиши!» (у нас есть семейный дневник, куда мы записываем всякие события). Я записал и забыл. И некоторое время спустя — это был 2006 год — мне звонят и сообщают, что я приглашен на прием к ректору. Жена сразу сказала: «Это что-то, связанное с Ташкентом». — «Почему ты так думаешь?» — «А ты посмотри те записи!» Иду, открываю дневник — надо же, любопытно! Я приезжаю на встречу, и Виктор Антонович ставит задачу: надо ехать открывать филиал МГУ в Узбекистане! 

— Удивительная история! С чего вы начали создание филиала в Ташкенте?

— С самого начала мы пытались передать дух Московского университета на территории Ташкента. Здание в центре города строили с нуля. Пытались, с одной стороны, сделать отсылку к зданию на Моховой — казаковский стиль, бело-желтая цветовая гамма, с другой — спроектировать все по уму под потребности факультетов «Прикладная математика» и «Психология», за последний я отвечал (компьютерные классы, тренинговые классы для психологов и так далее). Зеркало Гезелла для филиала я, можно сказать, привёз на руках из Москвы.

— Простите, а что это такое — зеркало Гезелла?

— Это такое окно, которое изнутри выглядит как зеркало, то есть вы видите свое отражение, а с другой стороны оно прозрачное. Таким образом можно наблюдать за тренингом, за собеседованием —с разрешения участников, конечно. Мы сделали в филиале два таких «аквариума», в которых студенты проходили практические занятия.

Вообще, думаю, у нас получилось одно из самых красивых зданий в центре Ташкента, по крайней мере, того периода. 

Выпускники 2015 года

— А как вообще в тот момент обстояли дела с преподаванием психологии в Ташкенте?

— В Национальном университете еще в советское время, в начале 1970-х было создано отделение психологии. Собственно, на него я и поступил в 1972 году. Только потом перевелся в Москву, в МГУ, и здесь уже окончил аспирантуру, потом стал профессором.

— То есть вы вернули знания на родину с процентами! А насколько востребованы психологи в Узбекистане и что изменилось за 13 лет присутствия Московского университета?

— МГУ — потрясающий университет мирового значения, и, конечно, открыть филиалы на территории бывших советских республик было важно в плане значения русского языка, русского мира. Но нельзя сказать, что мы приехали в пустыню. В Узбекистане психология развивалась, но по-своему, в основном был педагогический уклон.

Открытие филиала МГУ курировал вице-премьер Узбекистана Рустам Касымов. И в мою первую встречу с ним этот человек, отвечающий в правительстве страны за социальные и образовательные вопросы, стал мне говорить о том, как родителям нужна психология в воспитании детей. Конечно, мы этот курс поддержали.

— В каких направлениях сейчас ведутся исследования на факультете психологии?

— Направления подсказывает жизнь. Например, создается Центр адаптации детей, — и он становится исследовательской базой для факультета. Начинает активно развиваться бизнес в Ташкенте, — и мы, конечно, включаемся, готовим людей для проведения оценочных мероприятий, маркетинга, рекламы.

То есть с одной стороны филиал продолжил развивать традицию, важность которой обозначило руководство страны, а с другой — привнес новое.

В прошлом году у нас была тема искусственного интеллекта с математиками, теперь мы размышляем над цифровизацией в хедхантинге. Сейчас все уходит не только в цифру, но и в виртуальную реальность: многие компании заинтересованы в дистанционной оценке персонала, много вопросов, связанных с повышением доступности разных учебных программ и так далее. В связи с этим мы рассчитываем на более глубокое сотрудничество с нашим вторым факультетом, прикладными математиками. 

Вступительные экзамены

— Всего этого в Узбекистане не было?

— Многого из того, что мы делаем, не было и в Москве! Наш филиал воспринимает себя как часть Московского университета, и мы не занимаемся чем-то вторичным по отношению к МГУ, а стараемся работать так, чтобы это было интересно и для нашего головного университета.

— Три года назад ушел из жизни президент Узбекистана Ислам Каримов, его преемник развернул масштабные реформы. Эта смена эпохи на филиале как-то отразилась?

— Наш филиал — детище Каримова и Путина. Но новый президент Шавкат Мирзиёев максимально поддерживает и отношения с Россией, и образовательную политику Московского университета. Если говорить о цифрах, у нас увеличился прием, открылась магистратура. Я не связываю это со сменой власти, но тем не менее некоторые процессы, которые долго не решались, сдвинулись с места.

— Как выстраиваются связи между Московским университетом и ташкентским филиалом? Большинство преподавателей приезжает «вахтовым методом» на пару недель прочитать лекции и принять зачеты, или вы внедряете дистанционное обучение?

— Многие приезжают прочитать курсы, я не исключение. Сейчас открылась магистратура, и если обычно я приезжал два раза в год, то теперь езжу три раза. Но я каждые две недели по четвергам веду дистанционно заседания кафедры. У нас вообще дистанционные формы обучения в силу удаленности развиты, техническое оснащение позволяет. Иногда даже защиты дипломов происходят дистанционно: комиссия может быть в Ташкенте, а научный руководитель, например, участвует по Скайпу.

В филиале я преподаю те же дисциплины, что в Москве, но немного по другому графику. Иногда бывает, что у меня в Москве занятие по тому же курсу, что и в Ташкенте — и я их объединяю в виртуальной реальности. Однажды я так пригласил еще и студентов из бакинского филиала — у нас было три группы в трех странах одновременно. Вебинарные занятия открывают много новых возможностей: когда студенты из филиалов начинают друг с другом взаимодействовать, у них появляется более глубокий познавательный интерес. 

Вавилонская башня

— А как обстоят дела с гендерным вопросом у вас на факультете? Преподаватель филиала МГУ в Таджикистане рассказала во время интервью любопытную вещь: диплом Московского университета там ценится как хорошее приданое. То есть выпускницы «с корочкой» могут рассчитывать на удачное замужество, при этом многие из них отнюдь не стремятся работать по специальности.

— Девочек, конечно, больше, их где-то 80%. Но все они очень современные, глубокие, заинтересованные в учебе, диплом как приданое никто не воспринимает. Конкурс у нас порядка 10 человек на место, и все знают, как сложно проходит освоение специальности. Эту нацеленность студентов на учебу отмечают все преподаватели, которые приезжают из Москвы в Ташкент.

— Вас не беспокоит, что сейчас много людей объявляют себя психологами, не имея при этом соответствующего образования? Не дискредитирует ли это явление саму профессию и можно ли установить какие-то стандарты, которые помешают обманывать людей?

— К сожалению, такое было всегда. Но если раньше люди стыдились этого, стыдливо называли себя «психологами», то сейчас они этим гордятся. Во-вторых, люди часто все же могут отличить настоящее от фейка. Буквально на днях в Государственной думе будет рассматриваться закон о психологической помощи. Может быть, на законодательном уровне удастся зафиксировать, кто такие психологи, какая психологическая помощь настоящая, а не выдуманная. Но сила в любом случае в нас самих, в корпоративном духе: мы должны иметь безупречную репутацию, и к этому мы призываем и студентов. И здесь есть простое лекарство: кто занялся хотя бы раз фундаментальными знаниями в области психологии, никогда не станет шарлатаном. Поэтому в первую очередь надо узнать, есть у человека психологическое образование или нет. Если нет — точно шарлатан.

— Сейчас модно стало обращаться к психологу или психотерапевту при любых жизненных проблемах, при проблемах в воспитании. Но так ли часто людям необходим психолог? И в каких ситуациях без его помощи не обойтись?

— Это сложный вопрос. Я думаю, если родители любят своего ребенка, то никакой психотерапевт не нужен. А если понадобится, то надо себе задать вопрос: а люблю ли я свое дитя? У нас был потрясающий случай в Ташкенте, в филиале. Поступает парень на факультет математики, сдает математику — сложнейший экзамен — нашей профессиональной комиссии с мехмата, и получает 10 баллов из 10. А он из какого-то села! Я так удивился, что захотел увидеть этого абитуриента. Он был вместе с матерью. Они приходят, и я его матери задаю вопрос: «Скажите, как вы смогли воспитать такого замечательного парня?» Она смутилась, такая сельская женщина, узбечка... И ответила: «Вы знаете, когда он начал говорить, он очень много задавал вопросов. И я не знаю почему, но я решила, что я должна на все вопросы отвечать. Я если не знаю ответы, иду к соседям, потом такие стали вопросы, что и соседи не могут ответить, и я записалась в библиотеку, принесла домой энциклопедии, на все вопросы старалась отвечать». Какой психотерапевт нужен такому ребенку или такой матери? Да никакой!

Но бывают случаи, связанные с отставанием в развитии, со слишком высокой активностью и так далее, когда нужно проконсультироваться. Здесь важно понять, как можно быть полезным ребенку. И если ребенок — часть твоей жизни, значит, и в твоей жизни что-то надо будет поменять. Так не бывает, что ты отдал ребенка репетитору, и вот он стал теперь умным, а среда при этом не поменялась. Нет, среда тоже должна измениться..

— Почему вы сами выбрали профессию психолога? Хотели помогать людям?

— Я тогда не думал о помощи людям. Меня интересовало поведение: почему люди ведут себя таким образом? И откуда это идет — что-то врожденное или приобретается с какими-то обстоятельствами? А потом, я очень любил Тютчева, вот эти строки: «Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется, и нам сочувствие дается, как нам дается благодать». Что значит «сочувствие дается»? Не сопереживание дается, а дается сочувствие, говорит поэт, при этом «как благодать», то есть как дар Божий. И что я могу с этим даром сделать? В этом ключевой вопрос. И тогда мне стало понятно, что все не так просто: ты можешь хотеть быть полезным кому-то, но не суметь этого сделать. Но, может быть, есть способы, механизмы, какое-то место, где могут тебя этому научить? Так я пришел в психологию.

Беседовала Дарья Ганиева

Фото из архива Тахира Базарова