«Маяк»: Мамона и его раб

Действие фильма происходит в конце XIX века на одном из островов Новой Англии. Молодой мужчина Эфраим Уинслоу (Роберт Паттинсон) решает подзаработать в качестве смотрителя маяка. Вместе с более опытным напарником Томасом Уэйком (Уиллем Дефо) он заступает на свою самую первую смену. Впереди у двух мужчин — долгие дни на изолированном продуваемом всеми ветрами острове. Тяжёлый труд, одиночество, плохая погода, подозрительность и алкоголь — вот лишь некоторые слагаемые этой непростой истории.

Сложные отношения двух мужчин на острове, с которого невозможно выбраться, — редкий тип фильма, знакомый нам по замечательной картине Алексея Попогребского «Как я провёл этим летом» (2010). Разумеется, «Маяк» совсем другой. Это лишь вторая полнометражная работа молодого американского режиссёра Роберта Эггерса. Но уже по дебютной «Ведьме» (2015) было понятно, что перед нами — новый незаурядный режиссёр.

«Ведьма» переносила нас в Новую Англию 1630 года. В фильме рассказывалась история пуританской семьи, изгнанной из защищённого поселения. Семья начинает новую жизнь в доме на краю леса, но вскоре сталкивается с местной ведьмой. Тут же выясняется, что пуритане погрязли в собственных грехах и совсем не готовы к встрече со злом. Главными особенностями «Ведьмы» были неожиданная концовка и нежелание режиссёра пугать зрителей традиционными способами. Эггерс показал зло, встроенное в самого человека и вырастающее из привычных «маленьких»грехов — маленькой лжи, маленького гнева. Отсутствие ярких спецэффектов и жутких чудовищ не помешало «Ведьме» принести прибыль в прокате и стать фестивальным хитом. Можно было ожидать, что в «Маяке» Эггерс продолжит эту хоррор-линию, но он пошёл дальше.

В «Ведьме» была очень «туманная» цветовая палитра. Она отдаляла зрителя от ярких красок цифровой эры и точно передавала атмосферу дикой и облачной Новой Англии. Технические особенности «Маяка» удивляют ещё больше: чёрное-белое плёночное изображение, моно-звук, почти квадратный кадр, предельно сжимающий пространство фильма. Всё это отсылает нас к самым старым немым хоррорам. И начало у «Маяка» соответствующее: туман, смутные очертания, нос корабля, разбивающий воду, две молчаливые фигуры на палубе. Ни дать ни взять — новые слуги графа Орлока (смотри классический фильм Фридриха Вильгельма Мурнау «Носферату. Симфония ужаса»), везущие на корабле своего жуткого хозяина. Дополняют всё это крики чаек и сирена маяка, орущая голосом большого раненого животного.

Сирена сразу настраивает на тревожный лад, а в сцене с первым ужином на острове за столом так темно, словно перед нами гравюра Рембрандта «Студент за столом в свете свечи» (1642). Ассоциация с великим голландцем неслучайна: отдельные кадры «Маяка» действительно напоминают графику и живопись. Так, один из наиболее сюрреалистичных эпизодов фильма картинно застывает на экране, обнаруживая явное сходство с работой немецкого художника Саши Шнайдера «Гипноз» (1904). Шнайдер — художник довольно зловещий, так что неудивительно, что в другом эпизоде можно заподозрить отсылку к его гравюре «Мамона и его раб».

Эфраим Уинслоу и Томас Уэйк — персонажи не менее запоминающиеся, чем Мамона и его раб. Уинслоу — трудолюбивый неудачник, имеющий тёмную тайну в прошлом и странные галлюцинации в настоящем. Уэйк — эдакий Голлум, у которого есть собственная «моя прелесть» (комната, где находится единственный мощный источник света на всём острове — прожектор маяка). Уэйк охраняет эту комнату, словно она полна сокровищ. Маяк при этом выступает как почти живой персонаж — таинственный, поскрипывающий, непостижимый. И это отдельное достижение режиссёра — ненавязчивое «оживление» вроде бы простого и ничем не примечательного пространства.

Есть в «Маяке» и другие явные или неявные отсылки. Скажем, Уэйк с трубкой в зубах и больной ногой может напомнить стивенсоновского Джона Сильвера. Даже любимый застольный тост старика — вполне пиратский:

Но эпизод, в котором Уинслоу пытается сбросить со скалы содержимое ночных горшков, вызывает в памяти концовку «Большого Лебовского» братьев Коэнов. И это уже смешно.

В целом«Маяк» не дотягивает до полноценного фильма ужасов. Это скорее мастерски поставленный камерный триллер о безумии. История о том, как ужасна ложь и как сложно убежать от самого себя, если ты нечист на руку. Да и куда бежать, когда ты на острове среди бушующих волн? В этом смысле особенно удачными становятся кадры с парящими чайками: под порывами ветра птицы кажутся привязанными в воздухе, не способными улететь. Выражаясь языком Генри Миллера, «они висят там, точно навязчивая идея в голове маньяка». Возможно, чайки — это «идеи» или «мысли» самого маяка, будь он неладен. В конце концов, «маяк» и «маньяк» по-русски звучат почти одинаково.

Отдельно стоит отметить работу Роберта Паттинсона. Этот актёр давно перерос персонажа саги «Сумерки» (ещё в 2012-м, когда снялся у Дэвида Кроненберга в «Космополисе»), но именно в «Маяке» предстаёт перед зрителями в наиболее диком, хтоническом образе. Про Уиллема Дефо мы давно знали — он готов к любым самым сложным ролям, теперь то же самое можно сказать и про Паттинсона. Роберт прошёл испытание маяком.

Подытоживая, хочется сказать, что «Маяк» — кино для стойких духом. Для тех, кто не боится скользких щупалец Говарда Лавкрафта, пиратских плясок и пьяных драк, солёных брызг и зловещих чаек. Да, чайки у Эггерса зловещи. Как заяц в «Ведьме», они становятся предвестницами многих бед. А над этими бедами, как в стихотворении Георгия Иванова, горит яркий, пробивающий тьму свет: