Блондинка на Кавказе: как выпускница МГУ возит туристов в Дагестан

Аня Фоменкова

Миф 1: Дагестан — это не Россия!

С Аней Фоменковой мы одновременно учились на факультете журналистики, но впервые встретились вживую лишь много лет спустя — в аэропорту Махачкалы.

Аня привезла очередную тургруппу. Пять человек (причем, все девушки!) согласились поехать в Дагестан исключительно из-за этой голубоглазой блондинки.

— Все друзья меня отговаривали, даже коренной дагестанец! — говорит Ксения, с опаской садясь во внедорожник к бородатому мужчине в папахе. — Он особенно активно уверял, что я с ума сошла: там же теракты, невест крадут, рабство на кирпичном заводе! Ну а с девушкой, которую по телевизору показывают, вроде бы не так страшно…

— Если вам чего и стоит у нас опасаться, то это сильного переедания! — шутит бородач.

Сулакский каньон

Компаньон Ани — аварец Камал Салманов, гид по Дагестану и популярный инстаграм-блогер. Камал успел шесть лет прожить в ОАЭ и пять — в Гонконге. А потом вернулся в родное село Миатли, чтобы как старший сын продолжить семейное дело — выращивать персики в саду над рекой Сулак.

В машине Камал включает то классику итальянской эстрады, то Таркана, сходу переводя, что «не бывает разлуки без слез». Дипломированный востоковед, он знает турецкий и арабский. Наконец, под песню таджикской исполнительницы Манижи «Горы, горы, подскажите…» мы поднимаемся выше облаков, чтобы посмотреть вниз с 1920 метров Сулакского каньона. Второй по глубине в мире, он уступает только Котауси в Андах.

Дальше — головокружительные селфи на краю обрыва с видом на плотину Чиркейской ГЭС, которая на 11,5 метров выше знаменитой дамбы Гувера на реке Колорадо.

…Угощая выращенной своими руками хурмой, родители Камала зовут приезжать летом, когда поспеют персики, абрикосы и виноград. Свой сад — сейчас это 7,5 гектаров плодовых деревьев — Салмановы разбили в 1987 году, когда село Миатли только оправилось от последствий большого землетрясения. В хороший год хозяева собирают около 25 тонн урожая, продавая фрукты оптом на местные рынки. Но славу семейное предприятие обрело после того, как вернувшийся из-за рубежа Камал устроил распродажу в социальных сетях.

Камал Салманов и туристки

— Я просто снял сбор персиков и вышел в прямой эфир в Фейсбуке, — вспоминает Камал. — И это все так закрутилось, что все захотели персики себе. За полчаса набралось огромное количество заказов, мы их доставили, а потом это привлекло внимание «Российской газеты», они об этом написали с такой подачи, мол, дагестанский блогер продает персики в прямом эфире… И пошло-поехало! Мне говорят: слушай, у тебя прикольный сад, может, туристов принимать будешь? Приехало 150 человек! Мои родители, конечно, в шоке были: «Что ты наделал? Откуда все эти люди, зачем они нам все нужны?» Но когда увидели, как это здорово, поддержали.

Тогда о предприимчивом дагестанце писали многие СМИ, но в федеральный эфир он попал совершенно случайно.

— Я прочитала ту статью про Камала, но что-то меня она не вдохновила, — признается Аня Фоменкова, — больше хотелось рассказать в репортаже о каньоне. Мы до этого снимали в Чечне и Ингушетии, на Дагестан оставалось всего три дня. И тут, когда мы уже приехали, оказалось, как это часто бывает на Кавказе, что несмотря на все договоренности, заранее ничего не организовано! И те, с кем мы связывались, говорят: «Так, а кто у нас тут на каньоне? А, этот, Салманов! Звони ему!» Позвонили. Он отменил все дела и поехал сниматься для Первого канала. Потом я решила, что нам срочно в кадре нужен виноград: «Давай быстрее, солнце садится! Мама, встаньте сюда, вы сюда… камера, мотор!» Камал, кстати, не выложил этот репортаж в своих соцсетях. Сказал, мол, если выложу, сейчас все как начнут заказывать персики, а мне же потом развозить… Лень и тщеславие — двигатели прогресса!

Пост про Дагестан Аня выложила у себя. Фотографии под хештегом «блондинка на Кавказе» собрали столько лайков, что после этого друзья журналистки стали настойчиво просить тоже показать им красоты Кавказа. В итоге москвичка и аварец решили вместе развивать этнографический туризм. Так появились маршруты «даги-вуги». Это неформальное название — игра слов на аварском языке: фраза переводится как «даги есть».

— Меня многие спрашивают перед вылетом, нужен ли загранпаспорт, — рассказывает Аня. — На полном серьезе думают, что Дагестан — это не Россия!

Аня Фоменкова

Миф 2: Вегетарианцы в Дагестане умрут от голода

Пока едем по живописной долине реки Аварское Койсу, болтая о любимом паблике Камала «Страдающее Средневековье», в глаза бросаются особенности дагестанской инфраструктуры: большинство легковых машин работает на газе, на заправках часто закрыто — в окошечке табличка: «ушел на намаз». В придорожных туалетах вместо бумаги — восточные кувшинчики, а в сельских кафе столики задергивают шторами — мужчины обычно сидят отдельно от женщин. Местная жительница объяснила: «Мужчины не сидят с женщинами не потому, что мы хуже, а потому что им скучно с нами, им надо друг с другом поговорить».

Чем выше поднимаемся по гравийному серпантину, тем сильнее закладывает уши и больше заносит джип на льду у края ущелья. Аня ободряет: раньше дороги к старому селу Гоор не было совсем. Мимо на сумасшедшей скорости проносится заниженная «Лада», делая полицейский разворот на крутом вираже — водитель показывает чудеса «джигитовки», чтобы не улететь в пропасть.

Живописный Гоор, как и другой аул-призрак под названием Кахиб, сторожевые башни которого виднеются на противоположной стороне ущелья, — одни из самых старых поселений Дагестана. Неприступное расположение Гоора — высоко на скале на краю обрыва — столетиями защищало местных жителей от набегов неприятеля. Сейчас родовые башни стоят в руинах, жители перебрались ниже. Впрочем, современное село не менее труднодоступно: сюда лишь изредка доезжает маршрутка-«буханка» из райцентра, расположенного в долине.

Гоор

В нашей трехдневной программе собраны именно такие места, куда сложно попасть своим ходом и без местного проводника — замерзшие водопады Хунзахского плато, скальный колодец Матлас, гора с видом на аул Гуниб «как на картине Айвазовского». Но главная «достопримечательность» республики — это, конечно, люди.

— Это миф, что в Дагестане нечего предложить вегетарианцам, — смеется Зайнаб из села Гоцатль, раскладывая на столе фермерский соленый сыр, льняной урбеч, картошку из печи, чуду — лепешки с тыквой и зеленью — и курзе — своего рода пельмени с начинкой из трав. Это в дополнение к хинкалу — пышкам из теста с бараниной и колбасой.

Зайнаб — сельская учительница, которая к тому же держит свой гостевой дом.

— Когда я выложила пост, что вожу туристов в Дагестан, — рассказывает Аня, — мне сразу стали писать: «Приезжайте к нам, мы тоже можем столько всего показать!» Написала мне и Зайнаб.

Жители Гоцатля много веков славились своим промыслом — изделиями из серебра и меди. А в последние годы пытаются привлечь туристов оригинальными программами. Например, женщины регулярно приезжают сюда в йога-туры. Асаны, правда, инструкторы показывают на поляне в лесу, подальше от чужих глаз:

Аня Фоменкова

— Один раз женщина после йоги забыла переодеться, и так прямо в топе и лосинах спустилась в село… а у нас как раз был Курбан-байрам! — рассказывает Зайнаб. — Но у нас все нормально восприняли, никто на нее внимания не обратил. Только один дедушка увидел, не выдержал, подошел и говорит: «Ты бы, доченька, сходила, переоделась, а то праздник все-таки!»

— А вы тоже ходите на йогу?

— Да куда мне! У нас с началом утреннего намаза такая йога! — смеется Зайнаб.

В машине Камал сетует, что, отмечая Курбан-байрам, многие современные мусульмане даже не осознают смысла этого праздника. А ведь это память о важном событии для всех трех авраамических религий — жертвоприношении Авраамом (Ибрахимом) своего сына (в исламе, в отличие от Библии, считается, что это был старший сын — Измаил).

Дагестан

Миф 3. В Дагестане кругом террористы

В горной части Дагестана полиции на дорогах заметно больше, чем на равнине. Камал говорит, все это люди, прикомандированные из других регионов. Нас тормозят полицейские из Мурманска и почти сразу отпускают.

— Однажды вечером меня остановил полицейский — ему просто захотелось общения, — рассказывает Камал. — Говорят, им внушают, что нельзя поворачиваться к нам спиной: мол, в Дагестане все ваххабиты! А оказывается, что водители, наоборот, доброжелательные: часто стремятся угостить, зовут в гости. Я тоже позвал того полицейского бесплатно на экскурсию, они же за полгода нигде не были, мог бы свозить в Гоор. Не поехал.

Дагестану не повезло с репутацией: еще со времен Пушкина и Лермонтова его представляют как опасное место: «С свинцом в груди лежал недвижим я»... Говоря о Кавказской войне, многие обыватели путают события XIX и XX веков, имама Шамиля и его тезку — Шамиля Басаева. Ко второму, террористу, в Дагестане отношение однозначно негативное. А вот первый считается национальным героем: о его жизни ставят балеты, отмечают день его памяти.

В ауле Гуниб, где легендарный предводитель горцев держал последнюю оборону, можно увидеть на скале граффити с его изображением. Имам Шамиль объединил разобщенные кровной враждой горские народы и более 20 лет воевал с могущественной Российской Империей. Сдавшись в плен, Шамиль был представлен императору Александру II, принес присягу на верноподданство России, получил потомственное дворянство и резиденцию в Калуге, а в конце жизни совершил хадж и умер в Медине.

Гуниб, каким его запечатлел Айвазовский

Гуниб и сейчас выглядит точно также, как на картине Айвазовского. Даже удивительно, что сам художник писал его по памяти. Аул растянулся ввысь почти на километр — если первые дома при въезде расположены на высоте 800 метров, то последние — 1600.

— У нас в Гунибе летом бывает много туристов из разных стран, — рассказывает Земфира, хозяйка гостиницы. — Иностранцы сюда ездят еще со времен Александра Дюма. Он здесь писал свои кавказские повести, хотя изначально его издатели поставили ему цель встретиться с самим Шамилем. Его образ настолько оброс легендами, что в Европе про него даже ставили оперы! Но здесь его уже писатель не застал.

Миф 4. На Кавказе не женятся по любви

На центральной площади Гуниба, на высоте 1200 метров над уровнем моря, стоит памятник павшим в Великой Отечественной войне. На нем — эпитафия с известными стихами Расула Гамзатова: «Мне кажется порою, что солдаты, с кровавых не пришедшие полей, не в землю нашу полегли когда-то, а превратились в белых журавлей».

«Белые журавли» — так называется и гунибская гостиница, которую содержит Пахрудин Магомедов вместе со своей супругой Земфирой. В это время года мы — единственные постояльцы, и хозяева встречают нас по-семейному, угощая по утрам сладкой абрикосовой кашей, а по вечерам — крепкой ореховой настойкой из трехлитровой банки, которая за разговорами моментально опорожняется.

— Правда ли, что здесь до сих пор крадут невест? — спрашиваем мы хозяев.

Пахрудин и Земфира

Земфира шутливо сетует, что турецкие сериалы снимают, а дагестанские — нет.

— У нас тут такие сюжеты, невозможно сочинить! — рассказывает Земфира, — Просватали одному нашему родственнику девушку. Уже свадьба через два дня, все еду готовят, гости приглашены. А невеста замуж не хочет, другого любит. Но отец дал слово — надо держать. Ее возлюбленный к жениху ходил — так мол и так, откажись от нее, а не то украду. И украл — за два дня до свадьбы! А у нас же все приготовлено, что делать?! Нашли этому жениху новую невесту — за два дня до свадьбы! В результате и те отпраздновали свадьбу (не быть же позору!) — и эти. Правда, «запасная» невеста в итоге в браке разочаровалась, развелась… и стала косметологом!

Земфира вышла замуж за Пахрудина в 16 — обычный возраст для дагестанской невесты. Но несмотря на то, что брак был устроен родителями, они счастливы вместе уже около 30 лет.

— Вообще в Дагестане не принято показывать любовь к мужу, но все знают, что я Пахрудина люблю, — смеется Земфира.

Дагестан

У Магомедовых трое детей. Сначала родились дочери — «к несчастью», шутят супруги, — и только через 10 лет долгожданный сын.

— Если у тебя нет сына, ты в Дагестане просто какой-то… бракодел! Помню, родилась Наирка, и в 12 ночи в роддоме слышу, едет наша тарантайка. Приехал муж — небритый, траур же — дочка родилась! Я подошла к окну, говорю: «Ты чего так поздно?» — «А что ты хотела, чтобы я днем пришел? Такое же несчастье совершилось!»

Это, конечно, семейная шутка. Но в Дагестане до сих пор многие «зациклены» на рождении сына: по анонимной статистике 18,8% всех абортов в республике совершаются по половому признаку… В прошлом году в прессе обсуждалась громкая история, когда дагестанец заставил жену прервать беременность, когда узнал, что у него родится девочка, а у певца Тимати — сын.

Камал пожал плечами: «Не могу понять эту тему с сыновьями, у меня дочка — и лучшего для меня просто не может быть!»

— В Дагестане любят понавешивать ярлыков, — вздыхает Земфира. — Ты здесь не ты — ты здесь то, что думают о тебе люди. Я когда что-то про свою биографию забываю, иду на почту у людей спрашиваю!

— Я поэтому и устраиваю эти путешествия: хочу развенчать стереотипы о дагестанцах,— говорит Аня Фоменкова. — Это для меня совершенно не прибыльный бизнес — чистой воды волонтерство. Хочется показать россиянам их страну! Ведь самый древний город России, самый глубокий каньон, самая высокая ГЭС, самый длинный автодорожный тоннель, самое большое количество разных национальностей — все это здесь, в Дагестане.

Хунзахское плато

В планах Ани — расширить маршруты по Кавказу, она зовет в путешествие по Ингушетии, а в будущем хочет устроить тур в Северную Осетию. Начальство на основной работе не против: в Дагестан она уже свозила полредакции.

…Если выбрать одно место в Дагестане, куда я бы непременно хотела вернуться, — то это Хунзахское плато. С края плоскогорья низвергаются 80-метровыми струями водопады и открывается космический вид на долину реки Аварское Койсу и горы, за которыми лежит Грузия. Плато густо населено, и дети бегают играть к неогороженным обрывам...

Одно из окрестных сел, Цада, — родина Расула Гамзатова. Ему возведен символичный памятник в виде журавлиного клина. И с одной стороны в ряду птиц скульптор оставил «промежуток малый» … Эта маленькая щемящая деталь будит в сердце что-то очень родное для каждого россиянина, заставляя ощутить в Дагестане, быть может, место для себя.

Фото из архива Анны Фоменковой