Огненная могила Наполеона

Адам Альбрехт, «Наполеон в горящей Москве», 1841

Наполеон любил красиво играть — то в благородного гения войны, то в тонкого ценителя и покровителя наук и искусств, — мысленно примеряя на себя мундир правителя мировой империи. Его честолюбивые замыслы должны были осуществиться — очарованная и раздавленная им Европа втайне рукоплескала своему жестокому кумиру, ненавидя его и восторгаясь одновременно. Россия похоронила под московским пеплом не только его мечты: она превратила Москву в огромную огненную могилу для самого Наполеона. Он начал предчувствовать свою историческую кончину почти сразу же, как вступил в безмолвствующий город, не дождавшись его ключей. Маска благородства была вскоре сброшена — в своей циничной жестокости и вандализме Наполеон практически не знал себе равных...

Надругательство над Москвой, учиненное французами, было не простым грабежом или мародерством деморализованной армии. Желание отомстить ненавистным русским обострялось яростным отчаянием проигрывающего победителя.

26 сентября 1812 года Наполеон осматривал Кремль вместе со своей свитой. Для этого туда специально доставили священника Михаила Пылаева, который читал подписи на иконах, а переводчик объяснял по-французски. На вопрос Наполеона, где укрываются русские архиереи и как найти подземный ход под Успенский собор, священник ничего не ответил. Его силой заставили облачиться в архиерейские ризы, не соответствующие его сану, и выгнали из Кремля. В разграбленном Успенском соборе после посещения его Наполеоном устроили горн для плавки металла — так погибли бесценные кремлевские сокровища, превратившись в безликие слитки серебра и золота. В качестве «сырья» использовали, в основном, драгоценную церковную утварь. Попутно осквернили гробницы святых митрополитов Московских Филиппа и Петра — их раки были вскрыты, и мощи выброшены на пол. Однако после изгнания Наполеона Святейший Синод решил оставить мощи св. Петра открытыми, ибо нечестие только содействовало прославлению чтимой святыни. Французские солдаты украли из собора и серебряное паникадило. Тогда из награбленного захватчиками серебра, которое удалось отбить русским казакам, отлили новое паникадило «Урожай». Его можно видеть сейчас в Успенском соборе.

Сильно пострадали и другие кремлевские соборы, особенно их интерьеры. В Верхоспасском соборе, например, стенная роспись была истыкана гвоздями.

Новодевичий монастырь... Одним из первых он стоял на пути ко Кремлю. Монастырь был окружен двумя тысячами французских солдат, которые напротив наглухо запертых ворот установили две пушки. Угроза потерять обитель заставила впустить врага, однако все святыни и ценности, в том числе особо чтимая Смоленская икона Божией Матери, были еще в конце августа вывезены игуменьей Мефодией в Вологду. А в городе уже полыхал пожар, и монахини просили не сжигать их монастырь. Грабить было нечего, и часть наполеоновской армии разместилась в кельях и храмах на постой. Через две недели сюда пожаловал и сам полководец. Осмотрев монастырь, не сходя с лошади, он распорядился взорвать приходскую церковь Иоанна Предтечи и уехал.

Впрочем, временами Наполеона еще посещало желание поиграть в благородство. Он был настолько потрясен красотой церкви Успения Пресвятой Богородицы на Покровке, что поставил двух своих солдат охранять ее от разорения. Существует легенда, будто он хотел перенести в Париж храм Покрова Божией Матери, что на Рву, и только несовершенство техники не позволило ему начать демонтаж. Сам Наполеон верил легендам. Древнее московское предание гласило, что один из купольных крестов Благовещенского собора в Кремле сделан из чистого золота. Он захотел его достать, но при этом спутал Благовещенский собор с колокольней Ивана Великого, решив, что вожделенный крест должен находиться на самом высоком сооружении. Все инженерные силы французской армии были брошены в Кремль, но ничего не получалось. Тогда вызвался какой-то русский мужик, который быстро снял крест при помощи национальной смекалки и простой веревки. Когда крест был сброшен, Наполеон приказал немедленно расстрелять предателя своего Отечества. Войны без предателей не бывает. И без героев тоже.

Русские оставили Москву, но не покинули ее. В первопрестольной оказалось как бы два противостоящих центра — Петровский дворец на Санкт-Петербургском тракте, где Наполеон устроил свою личную резиденцию, и усадьба московского градоначальника графа Ростопчина на Большой Лубянке, автора знаменитых антинаполеоновских «афишек». Их вывешивали у Казанского собора на Красной площади вместе с карикатурами на французов для поддержания духа москвичей. Когда один молодой человек по фамилии Верещагин начал агитировать народ за Наполеона, терпение кончилось. Оскорбленные люди по приказу самого Ростопчина убили агитатора прямо во дворе усадьбы — за русских партизан, за московские святыни, за монахов и священников, явивших тогда пример истинного мужества.

Еще до прихода Наполеона из Москвы вывезли во Владимир Иверскую и Владимирскую иконы Божией Матери, а монахи Николо-Перервинского монастыря укрывали у себя чтимый список московской Вратарницы. Настоятель Татианинского храма Московского университета отец Иона спрятал старинную церковную утварь, сохранив ее от гибели в свирепом пламени, охватившем здания Университета. В огне сгорели коллекции, библиотека и множество архивных документов. Пожар Москвы уничтожил и единственную рукопись «Слова о полку Игореве», которую, к счастью, за два года до того успели издать. Монахини Алексеевского монастыря в Чертолье спрятали драгоценности своей обители в земляную яму, поставили на нее больничные кровати и не вставали с них все время, пока французы находились в стенах обители. А казначея Новодевичего монастыря мать Сарра не покинула его в августе 1812 года, так как дала Богу обет «жить в нем неисходно».

Когда армия Наполеона бежала из Москвы, французы бросили в монастыре своих раненых, прилепили к деревянным иконостасам горящие свечки и уехали. Сарра вместе с другими монахинями обнаружила под Смоленским собором раскупоренные бочки с порохом, на которых лежали зажженные фитили. Монахини предотвратили взрыв и сами потушили начавшийся пожар. После войны в обители устроили храм в честь апостола Иакова Алфеева — в день его памяти монастырь был спасен от гибели.

А Наполеон уже уходил — бежал вместе с остатками своей умиравшей от голода и душевного потрясения разоренной армии. Ему предстояло заточение на острове св. Елены и безнадежные «100 дней» в Париже, когда Бонапарту удалось временно вернуть уже бесмысленную власть.

Убегая, Наполеон приказал взорвать Кремль и столь понравившийся ему храм Покрова на Рву, надеясь хоть так сокрушить душу России. Фитили были уже зажжены — часть успели погасить москвичи, часть залил неожиданно хлынувший дождь. Остальное реставрировали московские архитекторы под руководством О.И. Бове — и колокольню Ивана Великого, и Успенскую звонницу с Рождественской церковью, и южную стену Кремля. Когда Иверская икона с почестями вернулась в столицу, чудотворный образ обнесли с крестным ходом вокруг Кремля, символически передавая сердце Москвы под покров Божией Матери. Сразу же после бегства несостоявшегося властелина из Москвы в стенах Страстного монастыря был отслужен благодарственный молебен Христу Спасителю за избавление первопрестольной от вражеского нашествия. Службу совершил все тот же отец Иона, настоятель дотла сгоревшего Университетского храма. За свои подвиги он был впоследствии награжден наперсным крестом.

Вскоре этот молебен служила вся Россия. 25 декабря 1825 года после победы над Наполеоном в Отечественной войне император Александр I издал манифест о строительстве в Москве храма Христа Спасителя.

Впервые опубликовано 1 сентября 1996 года