Николай Клюев: «Апостол нежный»

О его поэзии и сейчас много говорят, но когда крестьянство в России еще существовало и мечты о «мистически-патриархальной и крестьянско-бунтарской Руси» могли согреть душу, стихи Николая Клюева звучали особенно проникновенно. Сам Сергей Есенин называл его «апостолом нежным» и считал одним из своих учителей.

Игорь Дудкин

Стихи Клюева наполнены символами, в них благоденствуют мифический град Китеж и Белая Индия.

Некоторые критики той поры, наоборот, видели в Клюеве талантливого подражателя и имитатора. Наверное, к этому их подталкивала некая апокрифичность, элемент раскольничества: как они писали, в этих строчках всплывает образ протопопа Аввакума. Но ярче всего хочется отметить то, как Николай Алексеевич описывает видимую им Русь: его переживания, скорбь и оптимизм вперемежку с любовью к природе, его предчувствие того, что многое не сбудется, а многое - насовсем отойдет в прошлое.

Родился Николай Клюев в 1884-м году в одной из глухих деревень Олонецкой губернии. Семья Клюевых была тесно связана со старообрядческими традициями, что оказало влияние на характер и творчество поэта в будущем. Мать Клюева - талантливая сказительница и плачея - сама обучила сына грамоте. До появления первых стихов в 1900-м молодой Клюев, по его словам, много странствовал по старообрядческим монастырям и скитам.

В ранние годы он принимал активное участие в революционном движении крестьян и даже сидел за это в тюрьме. В осуществлении революции поэт видел приход «Божьего Царства»; он фанатично и с восторгом принял не только Февральскую, но и Октябрьскую революцию.

По тематике творчество Клюева примыкало к так называемой новокрестьянской поэзии. Сам Блок восхищался его стихами, при этом понимая, что дарование поэта не исчерпывается описанием быта на селе и горькой доли мужика. Стихи Клюева наполнены символами, в них благоденствуют мифический град Китеж и Белая Индия. Автор будто пытается обвенчать христианство с язычеством - в этом осталось его чудаковатое двоеверие.

За свой талант и неравнодушие поэту пришлось пережить многое горе. В 1920-м он был исключен из партии за «религиозные взгляды», в 1922-м после критической статьи Троцкого получил клеймо «кулацкого поэта». В 1934-м Клюева арестовали и выслали в село Колпашево Томской области. А в июне 1937-го полупарализованный поэт был обвинен в создании антисоветской церковно-монархической организации и между 23-м и 25-м октября того же года расстрелян.

* * *

Ты всё келейнее и строже,

Непостижимее на взгляд...

О, кто же, милостивый Боже,

В твоей печали виноват?

И косы пепельные глаже,

Чем раньше, стягиваешь ты,

Глухая мать сидит за пряжей -

На поминальные холсты.

Она нездешнее постигла,

Как ты, молитвенно строга...

Блуждают солнечные иглы

По колесу от очага.

Зимы предчувствием объяты

Рыдают сосны на бору;

Опять глухие казематы

Тебе приснятся ввечеру.

Лишь станут сумерки синее,

Туман окутает реку, -

Отец, с веревкою на шее,

Придет и сядет к камельку.

Жених с простреленною грудью,

Сестра, погибшая в бою, -

Все по вечернему безлюдью

Сойдутся в хижину твою.

А Смерть останется за дверью,

Как ночь, загадочно темна.

И до рассвета суеверью

Ты будешь слепо предана.

И не поверишь яви зрячей,

Когда торжественно в ночи

Тебе - за боль, за подвиг плача -

Вручатся вечности ключи.

1908, 1911

* * *

«Не жди зари, она погасла

Как в мавзолейной тишине

Лампада чадная без масла...», -

Могильный демон шепчет мне.

Душа смежает робко крылья,

Недоуменно смущена,

Пред духом мрака и насилья

Мятется трепетно она.

И демон сумрака кровавый

Трубит победу в смертный рог.

Смутился кубок брачной славы,

И пуст украшенный чертог.

Рассвета луч не обагрянит

Вино в бокалах круговых,

Пока из мертвых не восстанет

Гробнице преданный Жених.

Пока же камень не отвален,

И стража тело стережет,

Душа безмолвие развалин

Чертога брачного поет.

1910

* * *

На песню, на сказку рассудок молчит,

Но сердце так странно правдиво, -

И плачет оно, непонятно грустит,

О чем? - знают ветер да ивы.

О том ли, что юность бесследно прошла,

Что поле заплаканно-нище?

Вон серые избы родного села,

Луга, перелески, кладбище.

Вглядись в листопадную странничью даль,

В болот и оврагов пологость,

И сердцу-дитяти утешной едва ль

Почуется правды суровость.

Потянет к загадке, к свирельной мечте,

Вздохнуть, улыбнуться украдкой

Задумчиво-нежной небес высоте

И ивам, лепечущим сладко.

Примнится чертогом - покров шалаша,

Колдуньей лесной - незабудка,

И горько в себе посмеется душа

Над правдой слепого рассудка.

1911

* * *

В просинь вод загляделися ивы,

Словно в зеркальцо девка-краса.

Убегают дороги извивы,

Перелесков, лесов пояса.

На деревне грачиные граи,

Бродит сон, волокнится дымок;

У плотины, где мшистые сваи,

Нижет скатную зернь солнопёк -

Водянице стожарную кику:

Самоцвет, зарянец, камень-зель.

Стародавнему верен навыку,

Прихожу на поречную мель.

Кличу девушку с русой косою,

С зыбким голосом, с вишеньем щек,

Ивы шепчут: «Сегодня с красою

Поменялся кольцом солнопёк,

Подарил ее зарною кикой,

Заголубил в речном терему...».

С рощи тянет смолой, земляникой,

Даль и воды в лазурном дыму.

1912

Старуха

Сын обижает, невестка не слухает,

Хлебным куском да бездельем корит;

Чую - на кладбище колокол ухает,

Ладаном тянет от вешних ракит.

Вышла я в поле, седая, горбатая, -

Нива без прясла, кругом сирота...

Свесила верба сережки мохнатые,

Меда душистей, белее холста.

Верба-невеста, молодка пригожая,

Зеленью-платом не засти зари!

Аль с алоцветной красою не схожа я -

Косы желтее, чем бус янтари.

Ал сарафан с расписной оторочкою,

Белый рукав и плясун-башмачок...

Хворым младенчиком, всхлипнув над кочкою,

Звон оголосил пролесок и лог.

Схожа я с мшистой, заплаканной ивою,

Мне ли крутиться в янтарь-бахрому...

Зой-невидимка узывней, дремливее,

Белые вербы в кадильном дыму.

1912http://www.taday.ru/adm/edit/edit.html?goto=%2AL2FkbS9fL3RleHQvODEzNDgxLmh0bWw%2FX3I9NTY2OTEyOTM1NzgzMjIuODAxNDI%3D%5E&id=228517&cid=20037&addon_name=default

* * *

Просинь - море, туча - кит,

А туман - лодейный парус.

За окнищем моросит

Не то сырь, не то стеклярус.

Двор - совиное крыло,

Весь в глазастом узорочье.

Судомойня - не село,

Брань - не щекоты сорочьи.

В городище, как во сне,

Люди - тля, а избы - горы.

Примерещилися мне