Молитва и медитация: как они связаны и чем различаются

Как мы уже говорили, под словом «медитация» сегодня понимают самые разные созерцательные практики, преимущественно восточные. Между тем само это слово никак не связано своим происхождением ни с индуизмом, ни с буддизмом, ни с какой бы то ни было другой восточной религией. Его родина — западная (собственно, католическая) христианская традиция, где с его помощью обозначалось духовное состояние, в котором молитва соединялась с созерцательным размышлением, чаще всего над Священным Писанием, но иногда и на другие темы.

Латинское meditatio, собственно, и означает «сосредоточенное размышление», процесс, в котором молитва сочетается с интеллектуальной активностью. На христианском Востоке такое созерцательное размышление называлось «богомыслием», а в библейских книгах его называют словом, которое на русский переводится обычно как «разумность». При этом предполагается, что интеллект размышляющего полностью погружается в молитвенную интенцию, ту самую, которая направлена на единение человеческой воли с волей Божьей. При таком единении мышление и все, с ним связанное, становится богочеловеческим процессом так же, как сама молитва является богочеловеческим состоянием. При этом меняется не только мышление как таковое, но и само восприятие человека, его взгляд на окружающий мир и переживание им реальности, с которой приходится иметь дело.

Теперь окружающее воспринимается уже не какими-то отдельными органами чувств и психикой, а всем существом и анализируется не одним интеллектом, а волей человека, направляемой Божьей волей, с которой человеческая соединяется в молитве. Как же становится возможным такое медитативное восприятие реальности?

Главный вопрос тут заключается в том, как мы воспринимаем то, что воспринимаем, будь то видение, слышание или любая другая информация, получаемая от любого из пяти наших чувств. Изначально процесс всякого восприятия направляется волей, которая, собственно, и выбирает, что и как мы видим, слышим и воспринимаем. Сами по себе системы восприятия информации являются природными, и физиологические механизмы составляют в них единое целое с механизмами психическими, так, что воспринятая информация подвергается затем глубокой и интенсивной обработке и интерпретации. Всем известно, что такие важнейшие характеристики окружающего нас мира, как цвета и звуки, являются именно результатом интерпретации. В окружающей нас природе нет ни того, ни другого, в ней есть лишь механические и электромагнитные колебания разной частоты и интенсивности, которые становятся для нас цветами и звуками благодаря работе упомянутых систем восприятия. Сами по себе эти системы обработки информации, идущей извне, не мешают восприятию как таковому и не предопределяют его, они лишь задают его максимальный объем, определяя то, что называют обычно границами восприятия.

Границы эти могут, разумеется, расширяться и сужаться в зависимости от духовного состояния человека, но даже их расширение само по себе еще не делает его более восприимчивым. Оно лишь определяет, что он может увидеть, но никак не то, что увидит на самом деле. Последнее зависит от воли воспринимающего, от его выбора, который может стать или сознательным, или бессознательным. Каким будет восприятие — это вопрос о том, насколько он осознает себя именно как себя и насколько отчетливо переживает реальность своего духовного «я» как источника воли и всех порождаемых ею интенций.

Если мы воспринимаем то, что воспринимаем из центра своей личности, из глубины своего духовного «я», наша воля может ощутить непосредственно и корректно то, что предлагают ей природные механизмы. Если же восприятие идет не из центра, если оно уже определяется интенцией, которой человек не замечает, верным оно не будет. В таком случае возникает предвзятость, обычно незаметная для воспринимающего, — не идейная, а, скорее, взгляда, когда человек заранее знает, что и как он может увидеть или услышать и как он должен на увиденное и услышанное реагировать. При этом смотрящий или слушающий искренне уверен, что воспринимает все корректно, и может не замечать того, что каких-то вещей он не видит и не слышит вообще. В Библии нередко говорится о тех, кто, «видя, не видят и, слыша, не слышат». К сожалению, людей, знающих себя настоящих, всегда было немного, а потому и проблемы восприятия были массовыми во все времена.

Что же мешает верному восприятию? Может показаться, что виной всему упомянутые психофизические механизмы, ответственные за анализ и обработку информации, идущей извне. Надо, однако, помнить, что человек изначально был задуман и создан существом духовноприродным, что взаимодействие его с миром должно было включать не только собственно духовную, волевую, но и природную составляющую. А это значит, сам факт ее наличия и участия в восприятии окружающего мира — это нормально.

Проблемы начинаются тогда, когда эти механизмы выходят из-под контроля, перестают направляться волей и начинают работать в автоматическом режиме. После падения в психической природе человека появилась довольно большая область, куда его ослабевшая воля больше не могла проникнуть, — ее обычно называют сферой бессознательного. Такого, конечно, не должно было быть, и, пока воля была нормальной и полноценной, ничего бессознательного в нашей душе не было. Но, потеряв силу, она вынуждена была отказаться от полного контроля над собственной природой и от управления ею.

Нетрудно заметить, что те механизмы восприятия, о которых у нас шла речь выше, в основном находятся в области бессознательного, а значит, человек не может на них влиять. Так что сегодня мы не в состоянии даже направлять процесс восприятия окружающего нас мира, по крайней мере если не озаботимся этим и не приложим специальных усилий. Конечно, мы вольны повернуть голову направо или налево и посмотреть на то, что нам интересно. Но это лишь поверхность, а все происходящее глубже и сопровождающее наш взгляд на заинтересовавший нас предмет остается нам неизвестным. И полученный на выходе образ, который мы воспринимаем как нечто изначально-непосредственное, формируется в результате процессов, на которые мы не только не в состоянии повлиять, но которые даже и не замечаем. Такая ситуация создает благодатную среду для разного рода искажений, главным источником которых является рефлексия. Под рефлексией сегодня понимают обычно своего рода внутренний диалог, диалог-анализ, результатом которого, казалось бы, должно стать более тщательное рассмотрение мыслей и более полная информация о них.

На деле, однако, рефлексия скорее уводит ищущего от цели, чем приближает к ней. Ведь это почти чисто психический процесс, при котором воля человека обычно бывает активна в минимальной степени, в той, которая необходима для того, чтобы покорно следовать по прихотливым лабиринтам интеллектуальной работы, совершающейся по своим законам. Мысль сама по себе, не направляемая волей, может быть весьма извилиста, и эту свою особенность она привносит в рассматриваемое человеком с помощью рефлексии.

Однако прихотливость и порой непредсказуемость движения пущенной на самотек мысли — не единственная и не самая важная проблема. Важнее другое — вместо того, чтобы направлять процесс восприятия своей волей и завершать его своим волевым актом, воспринимая получившийся образ (происхождение которого в таком случае совершенно ясно), человек довольствуется теми психическими конструкциями, которые подбрасывает ему его собственная психика, вышедшая из-под волевого контроля. Распадаясь на множество частей, единый психический процесс образует множество своего рода внутренних линз и зеркал, которые, пропустив через себя воспринятое человеком, на выходе выдают ему картину, мало похожую на то, что было получено в результате работы механизмов восприятия. Вместо реальности человек оказывается в мире отражений собственной психики, принимая их за правду.

Навык медитативного восприятия избавляет нас от существования в мире отражений — отсюда его важность и значимость для духовной жизни. В основе этого навыка — умение видеть, слышать и вообще воспринимать все воспринимаемое непосредственно-цельно, не позволяя психике обманывать нашу волю. Базовые навыки такого рода известны носителям всех сколько-нибудь серьезных аскетических школ, будь то школы авраамической традиции или любой другой. Так, в классической семиступенчатой йоге овладение навыком непосредственно-цельного восприятия (то, что называется там «дхарана») является первой собственно духовной ступенью на пути йогина. Без овладения им невозможна никакая духовная работа — ведь иначе адепт навсегда останется в плену иллюзий и миражей собственной психики. Методика овладения навыком непосредственно-цельного восприятия сводится здесь к выработке того, что можно было бы назвать многослойным зрением. Суть сводится к тому, чтобы разделить в сознании непосредственно воспринимаемый зрительный образ и те слова, мысли и чувства, которые сопровождают это дело.

В основе своей эта работа напоминает ту, которую ищущему надо было проделать в поисках себя, но с некоторой разницей. Если, к примеру, объектом медитации становится цветок, то ищущий вначале отстраняет от себя все мысли и эмоции, которые этот цветок в нем вызывает, затем все его формы, а в конце перестает связывать то, что видит, даже с самим названием, так что перед ним оказывается уже не «цветок», а просто «это». Может показаться, что таким образом человек теряет всю информацию об увиденном, всякое знание, которое у него было о предмете. Но на самом деле медитирующий тут утрачивает не больше, чем тот, кто ищет свое подлинное «я». И там, и здесь исчезновение мнимое, а потеря иллюзорна: на самом деле только теперь человек и может увидеть то, что видит, так, как это ему показывает Бог. Что до слов и определений, к ним всегда можно будет вернуться в случае необходимости, но возвращение произойдет из той глубины, где Господь показывает человеку тот самый цветок таким, каким его создал Он. Тут действительно еще нет никаких определений — их дает человек, но нет и того, что порождает определения, найденные в отражениях психических зеркал, созданных рефлексией. Найти слова и формы для показанного Богом никогда не поздно, и теперь можно быть уверенным если не в их необходимости, то по крайней мере в их истинности.

Такие аскетические упражнения могут показаться несколько искусственными, но на самом деле они развивают достаточно важный для духовной жизни навык: умение видеть мир как непрерывно обновляемую Богом реальность, которая может существовать лишь в процессе такого нескончаемого обновления. Как человек существует лишь потому, что «дыхание жизни», вызванное Богом, постоянно возрождает его существование, так живет и мир. И медитативное восприятие позволяет человеку увидеть, как Бог постоянно творит мир, переходящий от несуществования к существованию. Господь показывает тому, кто умеет видеть, как Его реальность появляется на свет. Вначале безымянная, бесформенная и бескачественная, она затем обретает и качество и форму, получает название, определяется словом и входит в мир во всей полноте данной ей Богом определенности.

Особенно актуальным для христиан было медитативное чтение Священного Писания — практика, известная в монастырях как Востока, так и Запада, но, к сожалению, на протяжении довольно долгого времени почти не выходившая за монастырские стены. Казалось бы, после всего, что было сказано о слове в связи с рефлексией и медитативным восприятием реальности, трудно себе представить такое отношение к литературному тексту, который целиком состоит из слов, требующих при чтении непрерывного анализа.

На самом деле, однако, все не так просто. Нам уже приходилось говорить, что слово не всегда было только средством коммуникации и передачи информации. До падения оно играло вполне определенную роль во взаимодействии человека с мирозданием, с Божьей реальностью, становясь выражением и воплощением тех смыслов, которые Он открывал человеку. Слово как средство коммуникации, конечно, не может быть объектом медитативного созерцания, но как воплощение богооткровенного смысла — вполне. В самом деле: смысл — не застывшая характеристика объекта или явления, названного словом, это динамика, привносимая в них Богом, определяющая их происхождение и предназначение. Этот смысл и составляет суть слова, а внешняя его форма — фонетическая, грамматическая и любая другая — лишь указатель на него.

Всякий текст (включая текст литературный) представляет собой систему смыслов. Особенностью же литературного текста является то, что здесь смыслы воплощаются не просто в знаки, но в слова.

Медитативное восприятие литературного текста в таком случае предполагает восхождение от слова к смыслу, им обозначаемому. При этом важно научиться воспринимать слово именно медитативно, то есть вне связи с теми мыслями и чувствами, которое оно вызывает в душе читающего. Опереться тут можно на форму слова как таковую, притом во всей ее полноте, когда оно входит в душу как звучащая значимая форма и остается в ней, настолько это возможно. Этот процесс должен направляться не человеческой волей, а Божьей.

Воля должна быть открыта к восприятию каждого читаемого слова Священного Писания во всей его полноте, но не может определять способ существования слова в душе читающего. Слово привносит в нее Сам Бог, и только Ему известно, насколько глубоко должно оно туда проникнуть и как именно предстоит ему там существовать. При таком чтении даже хорошо знакомые слова воспринимаются как бы заново, так, как будто текст читается впервые. Конечно, тут, как и в процессе молитвословия, важно не зацикливаться. И помочь в этом может умение замечать разрывы между словами, воспринимать их как часть словесной цепочки, проходящей перед внутренним взором читающего.

Разумеется, всякие попытки анализа должны при таком чтении пресекаться, чтобы не отвлекать читателя от главного. При желании и в случае необходимости текст, конечно, можно и нужно прочитать обычным, аналитическим способом, но нельзя смешивать два разных вида чтения в одно. Собственно, медитативный подход больше всего напоминает молитвословия, не сводящиеся к кратким молитвенным формулам, наподобие, к примеру, молитвы «Отче наш». Читая такие тексты, молящийся ведь тоже не отвлекается от слов в их конкретной форме и не анализирует содержание молитвы (это в случае необходимости нужно сделать заранее), равно как и мысли и чувства, которые возникают в ответ. Различие заключается лишь в том, что слова молитвословия человек произносит, а слова Священного Писания — слушает, даже в том случае, если читает его сам. В первом случае молящийся вкладывает свою интенцию в каждое произносимое слово, во втором он лишь воспринимает звучащие в сознании слова, и интенция тут целиком настроена на восприятие, а не на говорение.

На практике самым целесообразным обычно бывает соединение молитвы и медитативного чтения в одно целое. Для этого придется найти хотя бы полчаса свободного времени в день и более-менее тихое, уединенное место, но ничего большего ищущему не понадобится. Со временем, возможно, и в этом уже не будет нужды — молиться и возвращаться к себе можно ведь научиться и в суете, и в шумной толпе, — но начинающему все же обычно нужны тишина и относительное уединение.

Начать важно именно с возвращения к себе — первое время человек редко способен оставаться в состоянии внутренней собранности сколько-нибудь долго, особенно в гуще повседневных занятий. Поэтому ему необходимо будет вновь сосредоточиться, вернувшись туда, где он дома и где возможны и полноценная молитва, и медитация. Вновь найдя в себе свое духовное «я», можно приступить к молитвословию, лучше краткому, например к Иисусовой молитве.

Обычно начинающим редко удается сохранить необходимую собранность дольше трех-пяти минут, но со временем продолжительность молитвы будет увеличиваться. Она не отменяет обычного для православных христиан утреннего и вечернего правила, о котором, впрочем, стоит подумать и посоветоваться с духовно опытными людьми. Ведь количество тут, как известно, в качество не переходит, и молитвенное правило начинающего вряд ли будет столь же продолжительным, как у монаха-затворника.

Однако без навыка молитвы как внутреннего духовного состояния любые правила оказываются бесполезными: они становятся лишь формой без содержания и могут скорее ввести читающего в состояние того транса, о котором нам уже приходилось говорить. Что до навыка молитвы как таковой, то он скорее приобретается посредством повторения Иисусовой молитвы, чем вычитывания длинных подборок текстов, и этим лучше заниматься отдельно, в особо предназначенное для таких занятий время.

Параллельно хорошо бы учиться и медитативному чтению — после молитвословия, когда молитвенное состояние становится более- менее устойчивым, изучение Священного Писания будет самым уместным занятием. Тут, как и с молитвенным правилом, качество важнее количества. Начинающему обычно редко удается прочитать медитативно больше пяти-десяти стихов, а иногда не удается и это — приходится ограничиваться двумя-тремя. Важно, однако, чтобы чтение было действительно медитативным, а затем, с течением времени, объем прочитанного таким образом текста будет расти, как и продолжительность молитвословия.

При всем этом важно помнить, что описанная практика — это не какие-то упражнения, не занятия «аскетическим спортом», а обучение «ходьбе» и духовному дыханию. Цель не в том, Молитва и медитация: как они связаны чтобы довести продолжительность молитвословия до тысячи, пяти, десяти тысяч Иисусовых молитв в день или научиться прочитывать медитативно целые библейские книги за один присест. А в том, чтобы молитвенное состояние стало устойчивым и перестало зависеть от того, чем человек занят и где он находится. Ставить себе целью какие-то достижения в молитве так же странно, как и в практике дыхания: соревнование в количестве вдохов-выдохов в единицу времени выглядело бы как минимум неразумным. Другое дело, если с дыханием проблемы: тогда нужно принять меры и, возможно, заняться лечебной гимнастикой с тем, чтобы вновь обрести возможность дышать так, как это делают здоровые люди.

То же и с молитвой, и с медитативным чтением: нашей целью является восстановление способности к непрерывной молитве, в норме такой же естественной, как дыхание, и к медитативному восприятию всей жизни, без которого невозможно полноценное богообщение. Тут уже будет мало получаса в день и нельзя ограничиваться сидением в тихом углу: придется выйти на улицу и проверить свои навыки там, в повседневной жизни. И тогда неизбежно возникнут свои трудности, связанные как с падшей человеческой природой, так и с падшим миром. О них и пойдет речь в следующих главах.

Название фрагмента дано редакцией «Татьянина дня»

Книги издательства «Никея» можно купить в лавке храма мученицы Татианы (Большая Никитская улица, 1). Студенты МГУ могут получить 10%-ную скидку на литературу духовного содержания, предъявив студенческий билет