Миряне и церковный суд

Протоиерей Владислав Цыпин: "Безусловно, четвертые браки венчанными быть не могут".

 - Чаще всего церковный суд разбирает дела о нарушении духовенством церковных установлений. В каких случаях миряне могут оказаться подсудны церковному суду?

- Понятно, что исходя из современной церковной дисциплины житейские грехи - не предмет разбирательства в церковных судах, это повод для принятия решения духовником, который может наложить епитимью. Но если мирянин является церковным работником, состоит на церковной должности, он может оказаться под церковным судом за правонарушение. Но и для простых прихожан мы можем представить экстремальные случаи. Например, необходимость действительного отлучения от Причастия или совершенного отлучения от Церкви. В таком случае, если дело имеет совершенную ясность, архиерей может принять решение, исходя, например, из прямого заявления, сделанного самим мирянином, об его отпадении от Церкви, когда не требуется дополнительного расследования. Но если есть обстоятельства, которые надо выяснять, если сам обвиняемый в каком-то тяжком церковном преступлении отрицает факт своей вины, то епархиальный суд может рассмотреть дело и такого мирянина. Кроме того, в «Положении о церковном суде» указаны и «прочие дела» как объект рассмотрения в церковном суде, а под «прочими» могут пониматься самые разные дела.

- До революции церковный суд рассматривал и бракоразводные дела мирян.

- Такие вопросы сейчас решаются во внесудебном порядке или, по крайней мере, лично архиереем. Однако легко себе представить, что тот или другой правящий архиерей сочтет целесообразным бракоразводные дела передавать для предварительного рассмотрения в епархиальный суд. Это не значит, что так непременно стоит поступать, из «Положения о церковном суде» это не вытекает, но по крайней мере, это «Положению» и не противоречит.

Конечно, в синодальную эпоху бракоразводный процесс был сложным делом. Другое дело, что тогда не существовало отдельных судебных церковных учреждений. Духовная консистория была исполнительным и одновременно судебным учреждением при полноте власти правящего архиерея. Однако в те времена при огромных размерах епархий, при множестве приходов, вопросы расторжения и браков решались Духовной консисторией. У архиерея недоставало времени войти в рассмотрение всякого дела. Каждый день он должен был подписать многие десятки документов, изучить которые он физически не мог. В Духовной консистории многое решалось фактически окончательно, но полномочия Консистории были ограниченными, полнота власти архиерея сохранялась. Это касалось и судебных дел. Поскольку тогда никакой другой регистрации браков, кроме церковной, не существовало, понятна вся серьезность отношения к этому. И всякий бракоразводный процесс предварительно решался в епархии, то есть рассматривался Духовной консисторией, выносилось заключение правящего архиерея, а потом дело передавалось в Святейший Синод и там еще раз рассматривалось. В Синоде принималось окончательное решение.

Понятно, что принципиальное отличие современной ситуации заключается в том, что браки заключаются и расторгаются в государственных учреждениях, в загсах и гражданских судах. Самостоятельно и отдельно, независимо от гражданской регистрации браков, Церковь решать эти вопросы не может. Это было бы действием в каком-то пустом пространстве, или возникала бы нежелательная конкуренция с государственным законодательством о браке. Раз Церковь учитывает государственный статус брака, то особенного значения исследования обстоятельств расторжения брака, который и без того уже на момент обращения к архиерею, например, три года не существует, нет.

Остается другой вопрос: разрешать ли второй брак. И можно в этом случае проявлять, скажем так, гораздо большую строгость, чем это часто сейчас бывает. Во многих случаях, с церковной точки зрения, оснований для разрешения на второй брак не имеется. Хотя он, фактически, заключен, и по икономии Церковь, не желая разрушать то, что как-то держится, часто вынужденно пренебрегает отсутствием канонических оснований, исходит из того, что есть, и дает разрешение на этот брак. Однако церковная власть достаточно жестко относится, по крайней мере, к количеству браков. Безусловно, четвертые браки венчанными быть не могут. Другое дело, есть разные подходы: вводить ли в счет только венчанные браки или и гражданские (зарегистрированные в загсе) также. Тут Церковь часто склоняется к снисходительной позиции, если речь идет о венчании брака, который, при учете невенчанных государственных браков, был бы уже не третьим, все еще возможным при определенных условиях, а четвертым.

- С одной стороны, в «Основах социальной концепции» написано, что разрешение на повторный брак дается только невиновной в распаде семьи стороне. Но разве кто-то разбирается сейчас, какая сторона виновна?

- Я не буду утверждать, что никто не разбирается, потому что епархий у нас много и подходы могут быть у разных архиереев разными, более строгими и менее строгими. Канонический принцип ясен: только невиновная сторона имеет право на вступление во второй брак. Правда, надо учитывать, что под виновностью разумеется не вообще какая-то виновность, - всегда все виновны, - речь идет о каких-то определенных действиях, которые рассматриваются как разрушающие брак.

В начале ХХ века Святейший Синод проявил икономию и дозволил виновной стороне также вступать в повторный брак, но спустя определенное время. Это время вычислялось как канонический срок прещения за ту вину, из-за которой брак распался. Обыкновенно это прелюбодеяние. Как минимум, каноном назначалось семь лет. Можно было попросить о сокращении этого срока - однако не более чем вдвое. То есть, три с половиной года, по меньшей мере, должно было пройти. Хотя большая часть канонов указывает на 15-летнее отлучение.

- Вы сказали о том, что отлучать от Причастия тоже может суд. А разве простой приходский священник, принимая исповедь, не может сказать человеку, что ему не следует причащаться сколько-то времени?

- Тут есть разные моменты. Не допустить к Причастию в виду нераскаянности в грехе, конечно, священник может. А если речь идет о покаянии в грехе, совершенном ранее, и о епитимье, то длительные сроки отлучения от Причастия, вообще говоря, возбраняются. Они не просто вышли из практики. В синодальное время издавались указы, которыми воспрещалось отлучать от Церкви и Причастия кающихся грешников, даже если они совершили деяние, за которое, по канонам, отлучение полагается.

Надо сказать, что эта практика восходит к гораздо более ранним временам, чем синодальная эпоха в России. Смягчение канонической дисциплины происходило уже в ранний византийский период. Каноны создавались, когда, хотя Церковь уже стала свободной, почти торжествующей, все еще были памятны времена гонений. Поэтому каноны отражают христианскую этику времен гонений. Тогда исповедание Христа по закону влекло за собой смертную казнь, и грубые житейские грехи хотя и случались, но исключительно редко. Поэтому налагались длительные отлучения от Причастия. Когда же весь мир стал христианским, все и вся вошли в Церковь, то, как известно, от этого уже христианского мира монахи уходили в пустыню. Следовательно, и грехи человеческие были обыкновенным явлением в жизни крещеного мира. Применять прежние строгие меры, отлучать на 7, 15 лет - значило бы опустошать храмы.

Есть еще одно обстоятельство. Все-таки власть отлучать от Причастия, которая бы связывала всю Вселенскую Церковь, и никто бы уже такого отлученного не мог бы причастить, принадлежит епископам. Священник, налагая епитимью, делает это как лицо, имеющее духовный авторитет, то есть с согласия исповедующегося. Это пастырский совет, а не судебный приговор, после которого никто не может причастить этого грешника.

А если архиерей отлучает от Причастия, то никто не может причастить этого человека без пересмотра дела. Разумеется, если человек не скроет свое отлучение.

Священнические прещения имеют иной характер. Это надо ясно понимать. Каноны, устанавливающие длительные сроки отлучения от Причастия, имели в виду публичный суд у епископа, когда грехи публично назывались, не скрывались. Тайная исповедь - это явление уже более позднее. И тогда же радикально смягчалась церковная дисциплина. Еще у Василия Великого указываются длительные сроки отлучения от Причастия, а уже Иоанн Постник вводит в 2-3 раза более короткие сроки.

У нас во времена святого князя Владимира христиане не подвергались гонениям, народная культура оставалась полуязыческой. И невозможно было применять к прихожанам канонические сроки отлучения от Причастия. Но, скажем, в XVII веке церковная дисциплина стала более строгой, и ее надо было вводить в берега во времена уже синодальные. Тогда и издавались уже упомянутые мною акты, фактически запрещавшие отлучать на долгий срок от Причастия. Но остается оговорка: кающихся грешников. Если же грешник «кается» только в том смысле, что он, мол, понимает, что это нехорошо, но намерения изменить образ жизни не выражает, такового не надо допускать до Причастия ввиду отсутствия настоящего покаяния. Другое дело, что речь в этом случае идет не об епитимье, а о необходимости дождаться, когда же он, наконец, в самом деле покается и переменит образ жизни.

- Случается слышать, что священники и сегодня отлучают людей от Причастия на много лет. Если человек столкнулся с наложением такой епитимьи, куда ему обращаться?

- Если что-то подобное происходит, когда речь идет о бывших грехах человека, который никогда раньше не исповедовался, то такая мера, конечно, крайне удивительна.

- А если речь идет о недавнем аборте, например?

- Если речь идет о недавнем аборте, сделанном женщиной, которая никогда ранее не исповедовалась, то, может быть, и уместна епитимья, но в том виде, в котором она сейчас назначается: поклоны, особенно усердные молитвы, а не отлучение от Причастия.

- Все же, куда деваться человеку, если ему батюшка сказал: «Тебе нельзя причащаться пять лет», например?

- Понятно, что все вопросы может решить архиерей, но если это сказал просто один из священников, то можно обратиться к другому священнику.

- То есть власти другого священника хватит для снятия такой епитимьи?

- Он может на это и не пойти, если отнесется очень серьезно... Поэтому, в конце концов, все вопросы решает архиерей. Но есть еще, кроме того, епархиальный духовник. Хотя он, главным образом, исповедует священнослужителей епархии, он тоже может как-то решить подобный вопрос.

То есть, канонически, отлучающий от Причастия священник действует обоснованно, но дело в том, что такая практика не существует, по меньшей мере, полторы-две тысячи лет. А указами Святейшего Синода она вообще воспрещена под угрозой извержения из сана тех пресвитеров, которые налагают подобные епитимьи. Покойный Святейший Патриарх Алексий II напоминал на епархиальных собраниях, что применять епитимью, связанную с длительным отлучением от Причастия, нужно с крайней разборчивостью и лишь в исключительных случаях.

Портрет протоиерея В. Цыпина взят с сайта www.russianorthodoxchurch.ws