Сохранить возвращаемое
Сейчас за сохранность тех или иных объектов музейного хранения несет ответственность государство. Непосредственно за конкретными экспонатами наблюдают сотрудники музеев. Именно они в случае порчи или утраты того или иного предмета несут ответственность в суде. В том числе и по этой причине мнение досконально изучивших предмет специалистов - хранителей и реставраторов - должно быть решающим, если встает вопрос о перемещении предмета (иконы) или использовании здания - памятника архитектуры (храма).
Некоторые иконы, например «Троица» преподобного Андрея Рублева, никогда не покидали стен музея, так как специалисты не могут гарантировать, что в дороге икона не будет повреждена, даже если поместить ее в специальную капсулу. Невозможно предугадать, как повлияет неизбежная при любой транспортировке вибрация на красочный слой и доску иконы, уже имеющей трещины, которые никак нельзя зафиксировать. Даже незначительные колебания температуры и влажности могут привести к тому, что древняя икона «заболеет» - придет в движение и потрескается красочный слой и левкас, разорвется паволока, высохнет или «намокнет» и покроется плесенью или грибком доска. Именно из таких опасений специалисты отказывались выдать «Троицу» и Торопецкую икону Богоматери на временное хранение в храмы.
Такие отказы сыграли свою роль в формировании в церковной среде некоего обобщенного негативного образа сотрудника музея. Часто приходится слышать, что «музейщики» - это озлобленные на Церковь, всячески противящиеся возвращению икон в храмы люди, еще и извлекающие чуть ли не материальную выгоду от «сокрытия» святынь от верующих. От прочтения некоторых статей возникает впечатление, что музейные хранители, реставраторы, научные сотрудники - это непостижимым образом дожившие до наших дней богоборцы, воздвигавшие гонения на Церковь и уничтожавшие святыни своими руками.
Конечно же, сотрудники музеев ни сейчас, ни в страшные годы гонений, не стремились что-то отнять. Отнимало и уничтожало государство. Музейные работники пытались спасти от уничтожения иконы, утварь, храмы, ансамбли монастырей, доказывая большевикам историческую и художественную ценность этих объектов, рискуя при этом не просто карьерой, но зачастую и жизнью.
В настоящее время в музеях работает много верующих, воцерковленных людей. И, тем не менее, многие из них против возвращения икон и других предметов Церкви даже во временное хранение. Почему? Как правило потому, что такое возвращение может погубить возвращаемое. Древние иконы, фрески, храмы многое претерпели за свою долгую жизнь. Не стоит думать, что все это разрушалось только в советский период неудачными реставрациями и якобы небрежным хранением. Еще задолго до 1917 года многие памятники церковного искусства находились в плачевном состоянии из-за многочисленных поновлений, несовершенных методов реставрации, плохих условий хранения, пожаров. После поступления икон в музеи несколько поколений специалистов действительно спасали их, а также кропотливо расчищали фрески, реставрировали здания храмов и достигли в этом больших успехов.
Однако некоторые памятники еще не удалось реставрировать так, чтобы стало возможным экспонирование их даже в идеальных условиях музея. И причина не в плохом финансировании и нехватке специалистов, а в том, что еще не изобретены технологии, позволяющие сделать тот или иной памятник «стабильным». Помня о совершенных в первой трети XX века ошибках, специалисты по поводу каждой, казалось бы, мелочи собирают реставрационные советы, взвешивающие все «за» и «против». Ведь главное здесь как в медицине - не навредить. Именно поэтому так обстоятельно обсуждается возможность передачи каждого храма, каждой иконы.
Иногда удается найти удачные формы передачи иконы, как в случае Владимирской иконой Богоматери, которая помещена в храм, являющийся частью комплекса зданий Третьяковской галереи, где строго соблюдаются все условия хранения. Но приходится признать, что в подавляющем большинстве храмов России сейчас условий для хранения древних икон нет. Достаточно сказать, что для поддержания температурно-влажностного режима необходимо устанавливать специальные дорогостоящие системы отопления и вентиляции и приборы контроля. Кроме того храм, в котором хранится древняя икона, должен иметь несколько периметров охраны, сигнализацию, камеры слежения. И охранники, очевидно, должны обладать более внушительными средствами, чем тревожная кнопка. Конечно, экспонаты похищают и из музеев, даже из таких как Лувр, но из храмов иконы пропадают во много раз чаще.
Очевидно, необходимо сначала довести до приемлемого состояния условия хранения в храмах, причем не только в тех, общины которых желают вернуть ценности из музеев, а во всех, где есть произведения хотя бы и современного церковного искусства. В идеале, каждый священнослужитель должен изучить дисциплину «ризничное дело», кроме этого, в храмах должны быть сотрудники, занимающиеся организацией грамотного хранения икон и утвари. В области обучения кадров сотрудничество с музеями крайне необходимо Церкви. Было бы замечательно, если бы настоятели храмов консультировались с музейными хранителями и выполняли их рекомендации. Это бы помогло сохранить те памятники искусства, которые уже принадлежат Церкви.
Но даже соблюдение правил хранения не всегда позволяет вернуть храм или икону Церкви. Надо признать, что некоторые предметы и здания, видимо, никогда не будут возвращены в прямом смысле этого слова. Иконы, например, тоже имеют свой «лимит прочности». В какой-то момент икона уже не может выполнять свою богослужебную, литургическую функцию. Эта простая истина вовсе не плод фантазии современных ученых, к такому мнению пришли церковные власти еще в синодальный период. Уже в XIX веке Церковью активно создавались епархиальные музеи, куда поступали ветхие иконы, книги, утварь. На 1912 год в России было около 50 таких музеев, которые занимались не только экспонированием, но и научным изучением предметов старины. Сейчас эта традиция возрождается - вновь появляются епархиальные, монастырские, даже приходские музеи. Но на данный момент их еще не так много, как хотелось бы, и их возможности пока не сравнимы с уровнем федеральных музеев.
Так же, как и ветхие иконы, были музеефицированны и некоторые храмовые ансамбли, как правило те, в которых сохранились росписи или иконостасы. Если исходить из приоритета сохранения уникальных фресок, то проведение богослужений в таких храмах приходится признать невозможным. К таким памятникам относится, например, Спасо-Преображенский собор Мирожского монастыря во Пскове, где в силу природных условий крайне сложно поддерживать температурно-влажностный режим. Возможно, способ поддержания стабильной влажности в этом храме будет найден, но даже и тогда богослужения там будут выглядеть весьма своеобразно : короткие по времени, без свечей и каждения, при минимальном количестве молящихся. Даже возвращение такого храма в качестве церковного музея ставит много вопросов. Сейчас «светские» сотрудники могут в плохую погоду, отказать в посещении кому угодно, даже специалистам. А возможно ли будет сотрудникам епархиального музея, подчиняющимся архиерею, отказать в проведении богослужения в день престольного праздника по причине того, что накануне дождь прошел, или не впускать многолюдные группы паломников, возглавляемые маститыми протоиереями?
Конечно, можно говорить, что нужно как можно скорее все вернуть Церкви, а уж святыни «сами себя как-нибудь сохранят», но в данном случае это означает «после нас хоть потоп». Ведь два-три поколения действительно смогут молиться перед древними образами в храмах с дивными росписями, а уже следующие поколения будут молится перед закопченными, развалившимися на фрагменты иконами и осыпавшимися фресками. В Средневековье люди в таких случаях поступали просто: сжигали икону в специальной печи или, если доска не была поражена плесенью и жучком, поверх утраченного рисовали новый образ, а остатки фресок сбивали и писали новые. Правда, новые мастера часто не обладали талантом Феофана Грека или Дионисия, но это никого не смущало - надо было привести храм в благообразный вид, а способа другого не знали. Но можем ли мы сейчас поступать так же?
Уже сейчас Церковь владеет большим количеством старинных икон, большая часть из которых, конечно, не представляет такой огромной художественной ценности, как иконы находящиеся в музеях. Но духовная и историческая ценность этих святынь очень велика: они пережили революцию, гражданскую и Великую Отечественную войны, годы гонений. Как правило, сохранность этих икон плохая, они остро нуждаются в реставрации. Реставрация же- это очень трудоемкий и дорогостоящий процесс. Сейчас у Церкви нет средств, чтобы реставрировать все уже имеющееся. То есть большой столичный приход обычно может постепенно реставрировать иконы, а для скромного сельского храма это практически нереально.
Но проблема не только в финансировании. Квалифицированных, опытных реставраторов катастрофически мало, их можно найти только в крупных городах, и без заказов они не простаивают. Поэтому необходимо создавать в епархиальных центрах и крупных монастырях реставрационные мастерские. Тем более, что некоторые обители уже имеют такие возможности : создаются иконописные, швейные мастерские, издательства. Но реставрации внимания уделяется крайне мало. Очередь из монашествующих не наблюдается в приемной комиссии Факультета церковных художеств ПСТГУ, а жаль. Да и миряне не стремятся получить эту специальность: работа сложная, требующая большой самоотдачи; писать новые иконы проще, быстрее, и не нужно возиться с ядовитыми химическими растворителями. Но если мы не будем проводить хотя бы консервацию старинных икон сейчас, мы их никогда уже не сможем реставрировать, просто нечего будет реставрировать.
Проблемы реставрирования, хранения и изучения памятников церковного искусства еще и еще раз возвращают нас к мысли о сотрудничестве с специалистами музеев, государственных реставрационных мастерских, научно-исследовательских институтов, которое подразумевает предельно уважительное отношение к их мнению. Ведь в случае каждого конкретного памятника - иконы, потира, целого иконостаса или храма - надо искать индивидуальное решение. И нужно быть готовыми, что эти решения будут найдены далеко не сразу, не за день и не за неделю, и не в день подписания нового закона.
