Миссия в молодёжной среде прошла успешно. Что дальше?
Я считаю, что государство не нужно недооценивать в его силах, которыми оно может помочь Церкви. Но в тоже время я понимаю, что государство – это такой слон в лавке фарфоровой, которую он может и подавить. При этом, если мы посмотреть на исторический путь Церкви, то я совершенно не представляю, как парадигма эта может поменяться. Идеал симфонии никуда не ушел, я считаю его исторически неотъемлемым от пути Церкви.
Другое дело, как он может реализовываться в государстве современном – это уже отдельная тема. Мы никак не можем отгородиться от тех реальных институтов субкультур, государственных институтов и других и пытаться существовать только в своем замкнутом сообществе. Это будет несомненным сектанством.
Говоря о миссии, нужно твердо стоять на той скале предания, на которой стоит Церковь и ничего в Церкви не переделывать, подстраивать Церковь под меняющийся мир никаким образом нельзя. Переделываться могут только внешние формы свидетельства. Не получится так, как было в XIX столетии. На этот круглый стол мы приехали другим способом, и общаться мы с людьми будем тоже другим образом. Мне представляется, что богослужение должно быть центром всего. Если не будет центра – богослужения, не будет никакой христианской жизни. Если центром жизни христианина не будет Евхаристия, то попытки создать христианскую нравственность вне прихода, общины и богослужения – фикция. Давайте посмотрим на братьев-протестантов. Они пытались построить христианскую этику вне Евхаристии, но что получилось?
Конечно, хорошо бы было, если бы духовенство было духовным, а священство – святым. Но ведь и христиане – это сообщество святых, как говорит апостол Павел, но мы же знаем, какие мы есть. У нас нет другой Церкви. Нужно приходить в Церковь и учиться принимать ее такой, какая она есть, – не идеальное сообщество. Нужно помочь приходящим адаптироваться от книжного представления о Церкви к реальному. И вот тут и молодежные и всякие другие организации должны помочь.
Если человек ищет в Церкви Христа, то Господь так все устроит, что его все эти немощи людей, которые он постепенно увидит, они его от Христа не уведут. Если он ищет в Церкви человеческого сообщества, собственной реализации, словом чего-то не главного, то Господь, ему желающий спасения, сделает так, что он преткнется об это, чтобы когда-то, может, годы спустя, человек начал искать в Церкви главное, а не вот это второстепенное. Человек становится христианином, когда он от чего-то существенного в своей жизни ради Христа отказался. Вот когда он ради Христа себя существенно в чем-то ограничил, вот тогда можно сказать, что он имя христианина оправдывает, а если он еще ничего ради Христа не сделал, а просто декларировал – то это почти номинальное христианство.
Мне нравится идея миссионеров на приходах. Мне кажется, здоровые общины, живущие полноценной жизнью, сами породят таковых. Не нужно им никого извне. Вот эта помощь извне нужна в новых приходах, создаваемых на периферии, там, где много людей и нет сложившейся общины. Там человек уже укорененный, имеющий опыт церковной жизни должен ставиться главным помощником настоятеля. Там, где эта жизнь уже есть, зачем там человек извне? В любом случае этот миссионер должен быть членом общины, он не может быть работником какой-то организации, которая его сюда послала, а через пять лет пошлет на другой приход. Миссионер может быть взращен на факультете, в православной общественной организации или еще где бы то ни было. Вот живой пример. Молодежный приход распечатал полмиллиона листков о святой воде Крещенской, против суеверий. Мне казалось, что у нас это не будет востребовано, но у населения все вмиг разошлось.
При этом я бы очень не хотел, чтобы была такая ситуация – заходишь в храм свечку поставить, а на тебя миссионер кидается. Нужно чтобы человек мог просто зайти поставить свечку, не столкнувшись ни с какой чрезмерной активностью по отношению к нему. И это нужно, и чтобы человек не почувствовал себя в Церкви ненужным.
Я представляю, как многие здесь знают храм при Московском университете. Я знаю только один опыт у нас в стране, где священноначалие поддержало институт домовых храмов – это Санкт-Петербург, где создано благочиние домовых храмов, которое учитывает их специфику. Мне кажется, очень важно, чтобы в крупных городах это имело место. Домовый храм при высших учебных заведениях и сходные с ними имеют специфику своего функционирования. Духовенство должно иметь благочинного, который понимает специфику этого функционирования и каким. Таких храмов в Москве почти нет.
Мне кажется, что важной областью миссионерского продвижения должна стать область культуры, настоящей культуры, русской культуры, мировой культуры. В этом нам помощник, например, церковная музыка. Думаю, Алексей Пузаков больше может сделать для миссионерского успеха Церкви, чем те, кто громко бьет в ударники. При этом не нужно бояться и смелых форм.
Прекрасной формой миссионерского продвижения может быть использование в крупных городах востребованных лекционных площадок. Политехнический музей, который имеет уже некую историю лекционно-просветительской деятельности – это тоже продуктивная форма миссионерства. Мне кажется также, что мы должны определить группу персон нон-грата, которых нельзя допускать до миссионерской деятельности. Вот мы, конечно, христиане и все знаем, что покаяние смывает все грехи. Но если человек был священником и снял с себя священный сан, неважно по каким причинам, то странно будет ему заниматься миссией. Миссионер – это представитель духовенства, он должен, по апостолу, иметь доброе свидетельство от внешних. Человек с сомнительной репутацией не имеет права выходить на общественное служение просто потому, что он будет отождествляться с Церковью. И критика его будет падать на Церковь. Это тоже нужно иметь в виду и говорить не только о призвании, но и об ответственности миссионера за свою деятельность.
Читайте также:
