О Псковской миссии

Быстрое возрождение церковной жизни на оккупированных германскими войсками территориях СССР было явлением повсеместным и, как признают историки, сыграло значительную роль в изменении сталинской политики по отношению к Русской Православной Церкви, что давало надежды на дальнейшие политические изменения в стране. Самые славные и драматические страницы в истории этого церковного возрождения принадлежат Псковской Миссии. Эта Миссия была организована по инициативе митрополита Сергия (Воскресенского), Экзарха Московской Патриархии в Прибалтике. Арестованный гестапо сразу после оккупации Риги, митрополит Сергий скоро был освобожден, как видно убедив немцев в своем антикоммунизме и добившись разрешения на открытие миссии Русской Православной Церкви в оккупированных областях России. Митрополит Сергий был убежденным антикоммунистом, что было ясно из его публичных выступлений, но он оставался лояльным по отношению к Московской Патриархии и из подчинения Местоблюстителю Сергию не выходил.

Митрополит Сергий (Воскресенский), Экзарх Прибалтики

Псковская Миссия охватывала огромную территорию от Пскова до Ленинграда и включала кроме Пскова, ставшего административным центром Миссии, Остров, Порхов, Опочку, Гдов и Лугу. Успех Миссии превзошел все ожидания. Просуществовала она с августа 1941 года по февраль 1944. За это время в огромной области, где к началу войны в июне 1941 года церковная жизнь была фактически уничтожена, было открыто больше двухсот приходов, велась просветительная (катехизическая) и социальная (благотворительная) работа. Финансировалась работа Миссии исключительно пожертвованиями верующих. С ростом Миссии ухудшались отношения митрополита Сергия с немцами, т.к. такой успех в их расчеты не входил. Миссия не стала орудием контроля над русскими людьми, но, напротив, возвращая их к Церкви, укрепляла и поддерживала в условиях оккупации.

Экзарх Сергий был убит 28 апреля 1944 года по пути из Вильнюса в Ригу, с ним были убиты его шофер и двое сопровождавших. Расследование было крайне поверхностным. Официально было объявлено, что митрополит был убит партизанами, однако историки, изучавшие официальные документы немецкого министерства, занимавшегося вопросами Церкви в оккупированных областях, считают более вероятным, что его убили агенты гестапо. В. Алексеев и Т. Ставру заканчивают главу о Псковской Миссии в своей книге, посвященной возрождению Церкви во время войны, следующей характеристикой Митрополита: «Глава Русской Православной Церкви в Прибалтике, Митрополит Сергий (Вос­кре­сенский) наглядно доказал, что даже епископ, сформировавшийся в советское время, при определенных условиях способен идти не только на риск, но и на мученичество за православную веру и Россию».¹

Один из участников Миссии закончил свои воспоминания надеждой, что история Миссии станет известна русским людям в России: «Миссия закончила свою деятельность в Псковском краю в феврале 1944 года. Все оставшиеся в Прибалтике миссионеры большевиками были арестованы и сосланы в Сибирь на верную смерть. Это - мученики Миссии. Своим подвигом они свидетельствуют всему миру, что Миссия творила подлинно церковное дело. Не сомневаюсь, что деятельность Православной Миссии в северо-западных областях России в свое время будет отмечена и на страницах будущей истории Русской Церкви».²

Нам не известны научно-исторические труды, посвященные исключительно истории Псковской Миссии, она обычно обсуждается в контексте общего церковного возрождения в годы войны.³ Здесь мы ограничимся воспоминаниями двух участников Миссии, о. Георгия Бенигсена и уже цитированного выше о. Алексея Ионова. Оба священника говорят о своих впечатлениях от встреч с русскими людьми в оккупированных областях и о возрождении церковной жизни.⁴ Мы также имели возможность ознакомиться с неопубликованным интервью, взятым у о. Георгия Джоном Дибсом в 1990 г.

Протоиерей Георгий Бенигсен (1915-1993)

Первую группу миссионеров, прибывших в Псков, составили пятнадцать священников, в основном из Латвии, одним из них был о. Алексей: «Мы прибыли в Псков к вечеру 18 августа 1941 года, в канун праздника Преображения. В Троицком Соборе только что окончилась служба; ее совершал на неделю раньше нас приехавший из Латвии же священник. Народ, переполняющий громадный храм, молча, уже в полной темноте (все светильники гаснут от порывов ветра в разбитые окна Собора) подходит к амвону. Там заканчивается помазание освященным елеем. Нормально это делается, как известно, в середине всенощного бдения, но сейчас такая масса людей, что этот обряд продолжается и по окончании службы... На следующий день все наши миссионеры приняли участие в праздничной божественной литургии. Опять многотысячная толпа наполняла Свято-Троицкий Собор, но сейчас он весь залит солнечным светом. Праздник Преображения - радостный праздник, и все лица молящихся просветленные.

Первая встреча с русским народом. И эта встреча - в храме».⁵

Для священников, выросших в эмиграции и знавших о преследовании Церкви в СССР, а также об агрессивной антирелигиозной пропаганде, отклик населения был полной неожиданностью: «Некоторые из нас предполагали встретить в России пустое поле в религиозном отношении. Они очень ошиблись. Там мы нашли такую напряженную духовную жизнь, о которой за рубежом и не догадываются. Но все это - при полном отсутствии, конечно, нормальной церковной жизни. Устроить, организовать приходскую жизнь и стало нашей задачей».⁶ «Входишь в храм, переполненный задолго до службы народом. Многие сидят прямо на полу, отдыхая от дальнего пути. По русскому обычаю все тянутся за благословением. В алтарь поэтому сразу не войдешь! И то же самое после службы. Как легко проповедовалось на Родине! Как жадно слушали там пастырей. Как благодарили, не утомлялись!»⁷ Прибывших священников поразило внешнее убожество жизни, но еще больше интерес и расположение к ним народа: «Проходим по улицам. Десятки лет некрашеные дома. Большей частью деревянные. Все расползается, все одряхлело. Советское строительство здесь представлено двумя-тремя уродливыми водонапорными башнями. Но все наше внимание обращено на население. Измученные лица, обтрепанное платье, скверная обувь - после нарядной, богатой, «капиталистической» Риги - так все выглядит невыгодно, убого. Но дело не во внешности, а в том, что и на улицах нас останавливают, подходят к нам, просят благословить. На улицах кучки народа. Нас с интересом рассматривают. Удивляются, наверное, нашей молодости, нашей хорошо сшитой, добротной священнической одежде».⁸

Православные церкви в Прибалтике и Польше оказывали Миссии некоторую помощь: из Риги присылали церковные облачения и богослужебные книги, собирали продукты. Православная Церковь в Польше помогала книгами. Но помощь, как и контакты с Ригой, не была регулярной. Выживание в условиях войны и оккупации было чудом - постоянные бомбардировки, постоянная опасность со стороны немецких властей, в первую зиму полуголодная жизнь, партизаны. Один миссионер был убит по дороге из района в Псков. О. Алексей вспоминает: «Лучшее время моего пастырства - время, проведенное в Псковской Миссии, хотя внешне она протекала в самой суровой обстановке. Кругом партизаны. Встреча с ними - конец. Им не втолкуешь, что мы проповедуем Христа Распятого. Мы на этой стороне, - значит враги...».⁹

Протопресвитер Алексий Ионов, один из прототипов главного героя фильма «Поп»

Так как Миссия находилась на территории России, в новооткрытых храмах поминали Митрополита Алексия (Симанского) Ленинградского, в чьей епархии миссия работала. Это подчеркивало, что Миссия - часть Русской Церкви, и снимало возможное недоверие к священникам, приехавшим из-за границы. Отношения с населением наладились быстро: «За двадцать восемь месяцев нашей миссионерской работы я не помню, чтобы кто-нибудь из подсоветских людей позволил сказать по нашему адресу нечто оскорбительное. Как правило, отношение большинства к нам было или самое доброжелательное, или самое корректное».¹⁰

О. Алексей подчеркивает, что работа Миссии велась без каких-либо директив от оккупационных властей: «Со стороны немецких властей никаких инструкций специального или специфического характера Миссия не получила. Если бы эти инструкции были даны или навязаны, - вряд ли бы наша Миссия состоялась. Я хорошо знал настроение членов Миссии. С немцами мы все считались по принципу - «из двух зол выбирай меньшее». Что немцы - зло, никто из нас не сомневался. Ни у кого из нас не было, конечно, никаких симпатий к завоевателям «жизненного пространства» нашей родины. Глубокое сострадание и сочувствие к бедствующему народу, нашим братьям по вере и по крови, - вот что наполняло наши сердца».¹¹ Следует упомянуть, что в фактических отношениях с немцами значительную роль играло отношение конкретного человека, особенно в тех районах, где - как в случае Миссии - управление было не гражданское, а военное. Показателен следующий случай, рассказанный о. Алексеем. В Острове, основном месте его служения, две девушки, одну из которых он крестил, «положили начало евангельскому кружку, в котором я проводил беседы - евангелизацию - дважды в неделю. Число членов этого кружка быстро достигло сорока человек. В него входили люди разного возраста. Среди них были врачи, учительницы, портнихи и просто домашние хозяйки; если бы я сделал хотя бы одно объявление о наших занятиях в кружке, то число членов умножилось на много больше. Но я этого не мог сделать. Слишком много было у меня другой работы, а я был один. Край, порученный мне, тянулся на километров 50-70 в радиусе».¹² После вызова в военную комендатуру, где на вопрос о собраниях молодежи о. Алексей ответил, что цель собраний - подготовка к «конфирмации», он смог продолжать эти встречи.

Об особенностях богослужебной жизни в Пскове рассказывал о. Георгий. В Соборе богослужения совершались каждый день утром и вечером, и собор был всегда переполнен. В то время еще не было утрачено чувство церковного календаря, и люди среднего возраста, даже если они не были на богослужении, помнили, какой праздник был в этот день. В Псковском краю любили крестные ходы. Так на Успение шли пешком из Пскова в Псково-Печер­ский монастырь. В день памяти св. Архангела Михаила (в городе был храм св. Михаила) была традиция освящать город, совершая крестный ход вокруг города. Эта традиция была возобновлена Миссией: крестный ход, в котором участвовало духовенство, хоры и народ изо всех храмов Пскова, продолжался два с половиной часа. На Богоявление в январе 1942 года было освящение воды на реке Великой: после богослужения крестные ходы изо всех храмов города сошлись на соборной площади и оттуда отправились к реке, где в проруби было совершено освящение воды. Самым значительным событием была передача Церкви Тихвинской иконы Божией Матери. Икона была спасена из горевшего храма в Тихвине и передана Церкви немцами, которые постарались использовать передачу в пропагандистских целях. Крестные ходы из открытых к тому времени храмов сошлись к немецкой комендатуре, икону вынес немецкий чин в военной форме, ее приняли иподиаконы на сооруженные для этого случая специальные носилки и понесли крестным ходом в Собор. На соборной площади была воздвигнута платформа, на ней аналой, куда водрузили икону. О. Георгию было получено сказать проповедь. С дерзновением, присущим молодости, он говорил о подвиге св. Александра Невского, освободившего Псков и Новгород от иноземного нашествия. При отступлении из Пскова немецкие власти увезли икону в Ригу и передали на хранение архиепископу Рижскому Иоанну (Гарклавсу).¹³

В «Записках миссионера» описана также работа Миссии в провинции: «В Пскове мы прожили не больше недели. Быстро возник у нас контакт с местным населением. Нас сразу же стали просить послужить в разных пригородных церквах, наспех отремонтированных самими же верующими. Узнав о пребывании Миссии в Пскове, стали появляться ходоки и из более отдаленных мест просить священников в приходы. Наступило время разъезда. Миссия должна была зарекомендовать себя на местах».¹⁴ «Всего... за время своего миссионерства я восстановил и освятил до пятнадцати храмов. Поруганные храмы восстанавливало, конечно, само население. Своими силами, своими средствами. Как быстро ремонтировались эти церкви!.. На первых же богослужениях они омывались слезами молящихся. С каким душевным волнением совершались эти богослужения. Надо было лично наблюдать эту стихийную устремленность русского народа к своему родному Правосла­вию, к своим родным святыням».¹⁵

¹ Wassilij Alexeev and Theofanis G. Stavrou. The Great Revival. The Russian Orthodox Church under German Occupation. Minneapolis, MN, 1976. Р. 105.

² Прот. А. Ионов. Записки миссионера (Псковская Миссия). Си-Клифф, Нью-Йорк, <1952>. С. 28.

³ Кроме уже упомянутых работ следует назвать следующие: Nikita Struve. Les Chretiens en U.R.S.S (Paris, 1963); Harvey Fireside. Icon and Swastika. The Russian Orthodox Church under Nazi and Soviet Control (Cambridge, MA, 1971); Dimitry Pospielovsky. The Russian Church under the Soviet Regime. 1917-1982. Vol. I (New York, 1984).

⁴ Воспоминания о. Георгия о Псковской Миссии из автобиографического очерка «Христос Победитель» мы печатаем ниже - Прим. ред.

⁵ Прот. А. Ионов. Записки миссионера (Псковская Миссия). Си-Клифф, Нью-Йорк, <1952>. С. 4-5.

⁶ Там же, С. 3.

⁷ Там же, С. 16.

⁸ Там же, С. 5.

⁹ Там же, С. 16.

¹⁰ Там же, С. 22.

¹¹ Там же, С. 3

¹² Там же, С. 15.

¹³ В последствии архиепископ Чикагский, † 1982.

¹⁴ Прот. А. Ионов. Записки миссионера (Псковская Миссия). Си-Клифф, Нью-Йорк, <1952>. С. 6-7.

¹⁵ Там же, С. 20.