Всех впускать, никого не выпускать

Ларчик же просто открывается: нарфик (от греч. νάρθηξ - - ларец, шкатулка) это притвор храма, самая дальняя от алтаря часть церкви. Она является образом притвора (אולם, Улам) Иерусалимского Храма, западной его части, которая отделяла святое от мирского и служила вестибюлем. Храмовая стража в уламе (упоминаемые и в Новом Завете, например, Деян 4:1) должна была следить за тем, чтобы в храм не вошел ритуально нечистый, человек с палкой, с пыльными ногами или в обуви, а также за тем, чтобы на внутренний двор не вступила ни одна женщина. В первые века христианства в нарфиках стояли оглашенные после возгласа "Оглашенные изыдите" и кающиеся. С этим связан тот факт, что в древности на Руси часто притворы не строились - все были крещены, а кающихся выставляли на паперть. Позже строительство притворов возобновилось и там стали размещать трапезные, крещальни, служить литии, отпевать покойных, освящать куличи на Пасху и т.д. С возобновлением же церковной жизни в конце XX века, притворы православных храмов стали обжиты свечными ящиками и лавками, газетными и иконными стендами. В притворах часто много икон, а также стенных росписей (часты росписи на тему Ветхого Завета).  

Когда-то в византийских храмах в притворах-нарфиках стоял парамонарий. Он ведёт своё происхождение не столько от иудейской храмовой стражи, сколько от малоуважаемых рабов-привратников (по латыни именовавшихся остиариями, вспомните Мк 13:34, Ин 18:16, Деян 12:13). Когда христиане начали проводить свои собрания в частных зданиях, становившихся специальными молельными домами, привратники появились и в церквях и со второго века (первое упоминание - в послании св. Игнатия Богоносца, † 107 г.) считались частью клира, правда, самой нижней его ступенью - от привратника не требовалось даже умение читать (каковое было обязательным для прочих клириков). С шестого века на Востоке привратники перестали считаться клириками и их функции стали выполняться мирянами, а в монастырях - послушниками и иноками (русское слово "вратарь" происходит именно оттуда, и спортивный смысл оно обрело только в двадцатом веке).

Но это всё история и довольно древняя, а что же теперь делать парамонарию в нарфике? Здесь надо рассказать о нашем храме - Богоявленском приходе РПЦЗ в Бостоне, США. Здание было построено сорок лет назад, когда новых волн эмиграций из могущественного оплота атеизма, СССР, никоим образом не ожидалось. Поэтому весь притвор вмещает в себя вешалку и, по-хорошему, трёх-четырёх человек. Дальше следуют стеклянные двери в среднюю часть храма. Сразу за дверьми стоит наша свечная лавка, а ещё несколько шагов  по направлению к алтарю - пространство расширяется и появляется достаточно места для богомольцев. В таких условиях неизбежно повторяется из недели в неделю ситуация, когда у новопришедших в храм возникают вопросы, которые они, разумеется, задают тем, кто стоит за свечным ящиком (старосте и его помощникам). Акустика у нас неплохая, так что перемешивание "Миром Господу помолимся!" и "Скажите, а где тут у вас икона святого Пантелеймона?" далеко нередко.

В какой-то момент меня, стоявшего обычно неподалёку от сего возмущения спокойствия, это просто довело до той точки, когда надо было что-то делать. И я сделал несколько шагов назад и встал у стеклянных дверей. Теперь, если возникают вопросы, то я просто вывожу вопрошающих в притвор и уже там отвечаю, предотвращая разговоры посреди молящихся. Люди приходят самые разные: от случайных посетителей, нуждающихся в четырёхлитровой бутылке святой воды, до скорбящих о родственниках людях, пришедших впервые за долгие годы в церковь заказать панихиду, до православных, приехавших на чужбину и работающих по выходным, так что даже времени придти в церковь почти нет. В среднем раз в неделю приходит кто-то, кому необходима помощь советом или ответом.

Спрашивают самое разное - от того, куда ставить свечи за упокой и куда за здравие, до расположения конкретных икон (самые популярные - св. Пантелеймон, св. Николай, св. Матрона Московская, св. Ксения Петербургская). Иногда приходится вступать в общефилософские беседы (к примеру, о достоверности "евангельской" части "Мастера и Маргариты") или же быть обвинённым в охмурении русского народа и внушении ему своей идеологии (впрочем, это случилось на Пасху, от заранее отметившего визитёра). Поскольку приход наш располагается в США, то часто приходят инославные или иноверцы - чаще всего мужья-жёны православных, но иногда и разочаровавшиеся католики, которым стоит объяснять, что происходит сейчас на богослужении, почему они не могут причащаться и что есть вообще православная церковь. 

Значительную часть этих людей я, скорей всего, больше в церкви не увижу до следующего большого праздника, если вообще увижу. Но некоторые приходят, задерживаются до конца службы, остаются на трапезу после неё и... становятся регулярными богомольцами и прихожанами. Хочется верить, что если человек сталкивается в Божьем храме не с равнодушием или, тем паче, хамством, то у него или неё не возникает отторжения и не запечатлевается в голове миф о злобных церковных бабках. Разумеется, и у нас есть прихожанки, блюдущие чистоту обрядов, особенно юбочных. Впрочем, для этого решение было найдено давно - в притворе висят запасные платки и юбки, которые все желающие могут одеть на время службы (сложнее летом с инославными/иноверцами-мужчинами, что приходят в шортах - таких просто просишь остаться в притворе).  Так что при желании можно свести к минимуму и этот ущерб.

Была песня в 1930х: "Эй, вратарь, готовься к бою,/ Часовым ты поставлен у ворот./ Ты представь, что за тобою/ Полоса пограничная идёт". Когда я встал на границе между храмом и притвором, то с некоторым удивлением для себя выяснил, что очень многие люди плохо представляют, когда заканчивается служба. Поэтому, как советский пограничник Карацупа, ещё и перехватываю "рано уходящих" и объясняю, что до конца службы осталось совсем немного (почему-то после "Отче наш" стремятся уйти чаще всего) и что даже если они не причащаются, то после причастия им стоит подойти на целование креста, а уже потом спуститься в подвальный этаж и разделить с нами трапезу или же заглянуть в книжную лавку. Подавляющее большинство людей, если им вежливо и тактично это сообщить, принимает решение остаться. Если же им даётся повод задержаться и ещё после богослужения, для слишком многих новопришедших - красивого, но непонятного, то это помогает им придти в храм в следующее воскресенье.

У людей, которых так задержали на выходе, всегда возникает логичный вопрос: "Сколько вообще длится служба и когда она начинается?". Посему теперь приходское месячное расписание, которое раньше висело на дверях и рассылалось прихожанам, печатается с большим запасом и раздаётся тем, кто зашёл первый или второй раз. И поскольку они получают один лист бумаги, то логично стало добавлять и другой - спасибо порталу "Православие и Мир" с его образовательными листовками, которые мы теперь раздаём на выходе и прихожанам, и захожанам, тем самым помогая ещё и церковному просвещению.

Когда же человек приходит в церковь заново - пусть он ещё и не стал постоянным богомольцем и прихожанином, но видит среди людей уже одно-два знакомых лица, которые могут его поприветствовать по имени - ему становится значительно легче психологически. Он больше не среди чужих в странном месте, он меньше боится чего-то спросить или чего-то не так сделать, ему уже проще молиться, не отвлекаясь на собственный внутренний неуют. 

Таким образом современный парамонарий в современном нарфике православного храма может выполнять сразу несколько функций, выступая в роли своеобразного "специалиста по связям с общественностью". Всё, что нужно, дабы его служение было успешным: это быть гостеприимным, вежливым, ненавязчивым и знающим. Но самое главное: за общением с новопришедшими не забывать основную цель своего пребывания на Литургии - общение с Господом через молитву и Причастие.