Протоиерей Александр Мень - «личность, живая Богом»

Накануне 20-летия смерти протоиерея Александра Меня «Татьянин день» беседовал с отцом Владимиром - о том, что представляла собой жизнь общины отца Александра, в чем заключается его наследие и в чем причины того отчуждения между кругом «меневцев» и значительной частью Православной Церкви, которое было заметно в последние десятилетия.

- Отец Владимир, сегодня 20 лет как был убит протоиерей Александр Мень, Ваш духовный отец и воспитатель в Церкви. Что Вы испытываете в связи с этой годовщиной? Какой итог остался от его миссии?

 - Если говорить о моих личных переживаниях, то я испытываю тоску по любимому человеку. Испытываю огромное удивление по поводу того, что когда-то в жизни встретил этого человека,  нарастающую с каждым годом благодарность за наше с ним общение и чувство полностью незаслуженной милости свыше от того, что у меня с этим человеком  были такие любящие и близкие отношения.

 А в плане того,  что осталось от его миссии, дел и служения, думаю, во-первых, сохраняется досадное неиспользование того богатства, которое он оставил всем людям действительно доброй воли -- то есть тем людям, которые ищут смысл жизни. Досадна недоиспользованность и невосприятие этого в той мере, в которой мы могли бы и должны это воспринять.

 - Что, на Ваш, взгляд этому мешает?

 - Думаю, мешает обыкновенная человеческая косность, предвзятость и заполненность собой, недостаточно четкая позиция при ответе на вопрос: «Что тебе нужно, человек?».  Если тебе нужен Господь, ищи его различными путями,  через всех людей, на которых отражен Свет Божий.  Мешает эта наша неповоротливость, неверие человека в себя, непринятие себя как действительно великой ценности. Поэтому человек постоянно варится в какой-то «каше» поиска своих грехов, реализации амбиций...

 А что осталось от его дела за 20 лет? Действительно осталась его проповедь, которая звучит на всех мыслимых и немыслимых носителях. Пока остаются люди,  которые лично пережили на себе опыт его любви к себе и те, кому довелось почувствовать - опыт его любови к Богу. Это великое свидетельство, которое тоже пока еще мало использовано.. Каждый, кто хочет прийти к Истине - дерзай!  Для этого отец Александр  оставил огромный материал: и книжный, и аудио- и видео записи. Но самое главное даже не это, а возможность прочитать , увидеть через его проповеди, слова и мысли личность, которая жива живым Богом, любовью к Нему. Вот что осталось и, думаю, останется еще надолго. 

 Только что мы служили вечернюю службу, посвященную ему, и я удивлялся тому, что  20 лет прошло, 20 лет о нем снимают фильмы, 20 лет пытаются понять этого человека, 20 лет «ломают копья» по поводу того, насколько он был православный, насколько он был христианин нашего, такого сугубо православного «вкуса». И за этими совершенно недостойными соображениями и сомнениями теряется светлый лик человека, преданного Христу, как многие-многие подвижники. Вот что от него остается, действует.

 Я никогда о нем не говорил и не говорю в прошедшем времени, ни на каких вечерах, и это не риторика. знаете, как люди часто говорят: «Он остался жив, он живет в наших сердцах...»  Это  все бред, когда мы говорим и это не чувствуем, говорим штампом.  А тут человек живет, потому что живет не память о нем, а он живет Духом Святым. А поскольку Дух Святой не умирает, то и тот кто им жил, тоже продолжает жить и действовать.

 - Из сегодняшнего дня довольно сложно  представить себе реальную атмосферу и обстановку христианских кругов того времени. Как это было? Где Вы встречались, как общались?

 - Люди собирались, как вода в реку из разных ручейков с гор, лесных массивов...  Это были те, кому нужна была внутренняя правда, нечто большее, чем то, чем «кормила» нас советская власть. Люди были совершенно разных кругов: медики, программисты, математики...

 - А Вы?

  -- Я был программист, и программистов, кстати, было очень много.

  Когда люди приходили к отцу Александру, то видели человека внешне такого же как и остальные - который улыбался, шутил, смеялся, обладал прекрасным чувством юмора. Но у него были совершенно неповторимые глаза.  Встретить такие глаза в наше время было трудно.

 Между людьми, между отцом Александром и теми, кто к нему приходил,  устанавливался контакт, появлялась связь, «спайка», и возникали отношения . Отец Алексанлдр, видя, что кому нужно, постепенно предлагал людям определенные дела или, как можно по-монастырски сказать, послушания. Он хотел, чтобы все мы стали соделателями, сотрудниками, соработниками и его, и Церкви, и Бога. И поскольку это был человек великого творческого потенциала, он всегда находил нужное дело. Пусть самое маленькое, но именно оно приходилось важным для человека, и на этом маленьком деле отец Александр поднимал самооценку человека, даже если это был доктор наук.

 Постепенно образовывались небольшие встречи, такие горизонтальные, но не в храме.  Если бы мы собрались в храме после Литургии, мы бы все потом собрались в разных камерах. Мы встречались в наших домах, на квартирах, в домике при церкви, иногда дома у отца Александра.  Это достаточно потаенно происходило, и не только чтобы сохранить нас. Отцу Александру не нужна была показуха, он не любил ничего афишировать, действовал сокровенно, чтобы в сокровенности рождалось настоящее. Мы обсуждали насущные вопросы любого человека, у которого мозги немножко шевелятся, обсуждали Евангелие, проблемы веры на личном уровне и на уровне наших небольших общин, которые он объединял.  Это происходило достаточно регулярно в том составе, который предложил отец Александр, и с какой-то периодичностью он приезжал к очередной группе, общался, поднимал какую-то тему.

  - Как Вы запомнили день гибели отца Александра? Как получили весть о его убийстве?

 - О, этот день запомнился. Это был страшный шок. К сожалению, с утра это был не мой служебный день. И в то воскресенье я куда-то уехал. Приезжаю вечером,  открываю дверь, а там мой приятель выходит с таким лицом, по которому я понял, что случилось что-то невместимо ужасное. И он тихим голосом сказал, что убили оцта Александра.

 Чувства были разные: и ужас, и естественное желание переспросить,  и так далее... То, что, наверное, обычно бывает с людьми. Это затронуло, может быть, даже более глубокие струны души, чем некогда смерть моего родного отца.

 А потом что? Потом слезы, молитвы и понимание того, что много упущено, многое недосопрошено и нужно жить самостоятельно.

 - Особенно в 90-е годы в значительной степени духовные чада отца Александра воспринимались в Церкви как особый круг, стояли особняком.  Ситуация была достаточно конфликна вокруг имени отца Александра. Как Вам  кажется, с чем это было связано и остается ли это по-прежнему так?

 - Думаю, потихонечку это сглаживается. Один из мотивов - по-человечески объяснимый. Почти все мы были тесно связаны и с отцом Александром и для всех нас это была трагедия. Для кого-то эта трагедия и шок длятся до сих пор не потому, что этот человек любил его больше других, из-за такой психологической системы.  Но это не соответствовало замыслу и духу отца Алескандра. Нужно было вставать на ноги и действовать.

 Можно это объяснить и оправдать растерянностью:  у кого-то звучали чуть ли не еретические возгласы, что нет отца Алескандра и некому теперь верить и Бога нет. Но это тоже простительно и объяснимо, потому что вокруг отца Александра  были люди,  которые, может быть, впервые в жизни испытали, что такое любовь к ним, понимаете?

Их душа была задета так глубоко, они настолько почувствовали свою ценность и веру в себя, чего никогда не было в их жизни, что смерть отца Александра стала для них страшным ударом.

 Может быть, это будет несправедливо и для кого-то обидно, но, на мой взгляд, много было амбициозности в наших кругах и такого самомнения - сами себя делали избранными, особыми. Сами на себя навешивали некое превосходство над другими, что совершенно не соответствовало духу отца Александра и порочило, честно говоря, его имя. Но по глупости, по неразумию, по амбициозности долгие годы этот дух царил среди нас и, кончено, людей смущал и искушал.  Глядя на его детей, думали, что же это за отец Александр такой!  Это никак не культивировалось отцом Александром. Просто он не успел немножечко понизить уровень нашей амбициозности, нашего самомнения, которое до сих пор живо. Все это было вызвано не нашими объективными преимуществами, а субъективным нашим мнением о себе. И, думаю, отцу Александру там до сих пор больно и неловко за нас.

  А теперь мы все стареем и эти споры не так громко звучат.  Не знаю, поумнели ли мы за эти 20 лет, которые прошли со дня его гибели, или нет, но стали потише, -- может быть, и по естественным процессам. Знаете, когда кругом болячки и наступающая немощь, тут уже не до драк. А первые годы, кончено, было даже стыдно слышать, как, например,  радио «Благовест» ругалось  с радио «Радонеж».

Сегодня я говорю, что это человек, которому было дано вместить дух Вечности и остаться в облике человека. Это была особая гармония, и то же время он этим, может быть, многих и искушал, потому что человек, священник, протоиерей, должен иметь особый вид, внешний лоск, а он был как бы просто одним из нас -- и одновременно в нем  жило великое чувство благоговения и трепета перед Богом. Чувствовалось иногда, что он, как апостол Петр, ревниво стоит на защите имени и чести Иисуса Христа - так он Его любил.

 Это действительно был человек, который может еще очень-очень многим помочь не просто прийти к Богу, а стать людьми. Как он всегда говорил: «Сначала, друзья мои, нам надо стать людьми и остаться ими».

Фотографии взяты с сайта http://www.alexandrmen.ru/pan.html