Сохранять свободу наркомана - равнодушие, а не забота

Протоиерей Владимир Шмалий

—  Одна из главных тем, которая возникла в связи с обсуждением «дела Бычкова»: насколько можно принудительно лечить от наркомании или это ущемляет свободу личности наркомана?

— Светские люди зачастую редуцируют свободу человека к его социальным проявлениям. У марксистов желания человека обусловлены его социально-экономическими обстоятельствами, у фрейдистов — подсознанием, у физиологов они обуславливаются химией мозга и так далее. Христианство настаивает на радикальной свободе человека, призванного свободно осуществлять свои волевые акты.  Мы говорим, что человек создан Богом свободным, он может и должен самоопределяться в отношении добра и зла. Это положение нашей веры.

Вместе с тем, та же христианская традиция говорит нам, что существуют люди, на которых этот принцип свободного принятия решений в отношении Бога или в отношении самого себя распространяется с ограничениями. Яркий пример — дети и, скажем, люди с умственными проблемами. В случае, например, самоубийства — страшного греха, если оно совершено человеком с психическим расстройством, Церковь говорит, что оно не вменяется в качестве греха, потому что человек совершает его в состоянии безумия, не контролируя себя. Ребенок тоже не считается вполне ответственным за свои поступки. То есть, даже для Церкви, для которой свобода человека — важнейший постулат и проявление того, что человек создан по образу и подобию Божию, существует ряд ограничений совершенной свободы человека. В некоторых случаях христианство признает человека невменяемым: он не утрачивает человеческого достоинства, но физически не может свою свободу воли реализовать.

Соответственно, если мы рассматриваем наркоманию не в качестве lifestyle, а как болезнь (по определению ВОЗ, наркомания есть болезнь) которая приводит к стойкой утрате способности человека сопротивляться потребности принимать наркотики, то у нас есть веские основания принять по отношению к наркоманам принцип некоторых ограничений широкого понимания свободного и ответственного выбора человека.  Наркоман — человек с  ограниченной способностью принимать свободные решения. Я не думаю, что Церковь должна отрицательно относиться к подходу врачей или социальных работников, практикующих реабилитацию наркозависимых, которая включает в себя ограничения свободы выбора лечения.

Приведу пример. Если человек попал в ДТП  и находится в бессознательном состоянии, никто его не спрашивает, проводить ли реанимационные действия. Его кладут на операционный стол и возвращают к жизни. То же касается и самоубийц с неудачной попыткой суицида. Врачи, следуя клятве Гиппократа, вопреки желанию человека покончить с собой, его реанимируют. То есть, мы видим ряд примеров, когда свобода выбора человека рассматривается ограничительно. Это позволяет нам с пониманием отнестись к позиции тех, кто занимается реабилитацией, и считает, что в отношении наркоманов можно применять меры, не предполагающие согласия самого наркомана.

— Руководитель фонда «Город без наркотиков» Андрей Кабанов сказал, что готов считать наркомана личностью только с того момента, когда тот начнет вылечиваться…

— Мы считаем его личностью, ценной в глазах Божиих, но личностью, находящейся в состоянии болезни, подавляющей способность к свободному волеизъявлению. И долг общества этого человека вылечить. Мне кажется, что когда общество говорит «пусть он сам принимает решение», оно скорее проявляет равнодушие, чем заботу.

— То есть, потенциально можно и наручниками приковывать?

— Я думаю, что выбирая из двух зол меньшее, в какой-то ситуации можно и наручниками приковать. Самое главное, чтобы эта аргументация не служила оправданию непрофессионалов. Церковь всегда с уважением относилась к медикам, к медицине. Объективное состояние здоровья этих людей должно определяться профессиональными врачами, так же, как и методы реабилитации.

— Но могут ли эти мягкие медицинские методы вылечить? Или только облегчить состояние, не дать человеку скатиться совсем на дно?

— Я думаю, наркологи должны взаимодействовать с социальными работниками, специалистами по реабилитации. Процесс выздоровления от наркомании многоступенчатый. На каком-то этапе, после детоксикации, когда он приходит в сознание, он начинает проявлять признаки здравого разума. В момент просветления вступают психологи и реабилитологи, которые выясняют, есть ли у него желание вернуться к нормальной жизни, и если он говорит «да», то разумно его ограничить. Он же понимает, что будут рецидивы, что он захочет убежать. И тогда он добровольно соглашается, что в таком случае его будут удерживать.

— То есть, в принципе, методы «Города без наркотиков» могут быть оправданы?

— Я бы сказал, что не могу высказывать суждения о ценности такого метода. Как обывателю мне кажется такой метод жестким, хотя, наверное, имеющим право на существование. Окончательное слово о том, можно ли его при каких-то обстоятельствах допустить, должны сказать наркологи и реабилитологи. Мне кажется, что с некоторыми ограничениями такой жесткий и даже жестокий метод может существовать, если он работает. Этический вопрос здесь заключается в степени страдания. Мне важен не философский вопрос «не нарушаем ли мы свободу человека?», а не является ли этот метод слишком жестким, не будет ли у человека проблем со здоровьем в дальнейшем, не ценой ли чрезмерных страданий мы его выдергиваем. Это меня смущает. А то, что человека хватают и начинают принудительно лечить, мне представляется правильным. Потому что если человек находится в состоянии острой наркотизации, родственники и общество не только могут, но и должны предпринимать какие-то шаги, а не дожидаться, пока он придет (если вообще придет) в состояние, в котором его возможно уговорить.

Фото Юлии Маковейчук