День Победы: зарисовки с натуры
Чистые пруды. Скамейка напротив входа в «Современник». Седой старик, положив бадик на колени, курит и смотрит куда-то в сторону.
- Я не помешаю, если присяду?
Реагирует мгновенно.
- Ну что вы, это я вам помешать могу…
Не помешал. Познакомились: Владимир Николаевич, профессор-сейсмолог. На Чистых живет с пятилетнего возраста. Помнит, где и как стояли зенитные взводы, защищавшие Москву от самолетов фашистов, как дежурили на крышах и гасили «зажигалки»
- А вот здесь, - показывает Владимир Николаевич прямо в синее небо в обрамлении зеленых ветвей, - висел аэростат.
Я смотрю вверх так, словно увидела сейчас там самый настоящий аэростат. Профессор, улыбаясь, начинает объяснять мне как маленькой, для чего они были нужны и как выглядели.
- Я живу вон в том доме. Его построили для военных. Там жили высокие чины. Почти всех до войны еще забрали и расстреляли. Вообще, тут на Чистых много врагов народа жило, - грустно-иронично итожит Владимир Николаевич.
Помолчав, интересуется, было ли мне интересно слушать его рассказы.
- А мне пора, к сожалению. Благодарю за беседу.
Встает, легко кланяется, улыбается живыми молодыми глазами и медленно-медленно, тяжело опираясь на палку, уходит. Его провожает утка, скользящая вдоль берега у кромки пруда и встряхивающая бронзовыми крыльями.
***
Метро. Одна из центральных станций. Ветеран с медалями и орденами на груди несет букет гвоздик. Незнакомые люди поздравляют его с Днем Победы, мужчины жмут руку.
На платформе он встает неподалеку от меня – я тоже поздравляю его с праздником. Он приветливо благодарит. И вдруг из туннеля налетает ветер, который срывает с ветерана фуражку. Сунув мне гвоздики, тот бежит (!) за головным убором. Догоняет. Чуть запыхавшись, возвращается.
- Понимаете, мне не жалко фуражки, - объясняет он, смущенно улыбаясь. – Так ведь таких, как эта, уже не делают…
В вагоне ему и другим орденоносцам в форме уступают место. Стайка подростков долго наблюдает за высоким пожилым мужчиной в морской форме. В конце концов, делегат от юношества, страшно волнуясь, подходит к ветерану и, стараясь перекричать шум поезда, благодарит от всей души. Моряк смотрит по-доброму. Выходя их вагона, вижу, как подростки фотографируются рядом с ним, жмут руку и что-то изо всех сил пытаются объяснить.
***
Центральные улицы перекрыты – везде гуляет народ. Кто-то в пилотках, кто-то с советскими флагами. С георгиевскими ленточками, с цветами, с детскими мельничками. Песни и звуки доносятся отовсюду. Тепло, хорошо, радостно. На огромные сцены вызывают ветеранов – тяжеловато и устало они поднимаются наверх, чтобы услышать крики приветствия.
Те, кто не захотел выходить на сцену, общаются с людьми «в партере», прямо на мостовой. Вот маленькая хрупкая старушка собирает потихоньку кружок удивленных и притихших барышень – она была медсестрой. Рассказывает, как тащила кого-то из боя – и помогает себе руками, изображая тяжесть и радость от того, что дотащила. Невысокого роста ветеран общается в десятилетними мальчишками, объясняя, какую медаль и за что получил на фронте…
***
Чем ближе к вечеру, тем меньше ветеранов на улицах. Они уходят домой, чтобы повесить форму в шкаф, а ордена положить на бархатные подушечки, отдохнуть и перебрать в голове события долгого и радостного Дня Победы, а может, вспомнить о долгом пути к ней.
На улицах остаются барабанщики, продающие медовуху. Остаются парни, играющие на волынках. Остаются дети с шоколадом в руках. Остаются улыбающиеся родители этих детей. Остается молодежь, сидящая на траве в скверике Китай-города. Остаются все-все-все. В тысячах городов и сел. Остаются, чтобы помнить. И благодарить – за то, что живут.
