Валерий Расторгуев: Кто хранит цивилизационный код России?

- Валерий Николаевич, Вы одновременно являетесь воцерковленным православным человеком и известным специалистом в области теоретической политологии, более того, долгое время имели отношение к реальной политике. Как Вы считаете, каким образом верующему человеку нужно совмещать слова Спасителя "Царство Мое не от мира сего" (Ин. 18:36) и наставления о необходимости попечения о земном Отечестве?

- Не мне судить о том, как правильно трактовать заповеданное. Сам со страхом отношусь к толкованиям и особенно самозваным толкователям, помня наставления святителя Феофана Затворника о том, что уму следует только слушаться того, что заповедано Господом, и если ум и называется «царем в голове», то «этому царю не дано законодательной власти, а только исполнительная». По словам святителя, «как только примется он законодательствовать, то нагородит не знать что, расстроит и нравственные, и религиозные, и житейские, и политические порядки; все пойдет вверх дном. Великое несчастье для общества, когда в нем дают уму свободу парить, не удерживая его Божественною истиною!»

Но вопрос задан, а два суждения мне кажутся бесспорными, хотя я и не настаиваю на этом: кажутся – еще не значит, что они являются таковыми. В дискуссию вступать не буду, а к критике готов.

 Первое: граница между земным Отечеством и Небесным незрима, ее нет на картах, и мы не всегда осознаем, насколько она близка – один шаг… Эта граница измеряется всего лишь пределами быстротечной человеческой жизни: пробил последний час – и открывается путь от одного отечества к другому. Только мы не всегда помним об этой невидимой границе, да и не всем, далеко не всем открывается Горний град. Люди испокон века ищут пути к этому граду, к спасению души, но каждый ищет по-своему. И нам не дано знать, чей путь ведет к цели, как не дано знать промысл Божий. Уповать можно только на Его милость, а не свои спорные и скудные представления о высшей справедливости. Как говорится, «благими помыслами вымощена дорога в ад». Одни считают, что если все земное – тленное, то и любовь к нему – тлен, а любовь к отечеству как родине отцов и дедов по этой причине – не что иное, как слепая вера в какое-то политическое учение, либо разновидность язычества. И так действительно бывает: патриоты-неоязычники встречались, наверное, каждому, а великая германская нация научила весь мир помнить о том, какой чумой может обернуться власть нацистов – неоязычников-патриотов в самой культурной стране, давшей человечеству немецкую классическую философию. Поэтому и слово «отечество» в его светском понимании пишут обычно с маленькой буквы. Другие пишут только с заглавной и думают несколько иначе: патриотизм, любовь к земному Отечеству – непременное условие спасения, а само земное Отечество – преддверие Небесного. Наверное, противопоставлять эти позиции не следует, ибо они совпадают, а точнее могут совпадать, но при одном непременном условии – если земной путь человека пройден и завершен с верою в сердце, с любовью ко Господу. Не случайно мы свято верим, что воины, отдавшие жизнь Отечеству, причисляются к святому сонму мучеников Христовых, ибо приносят ее, по словам святителя Игнатия Брянчанинова, в жертву Богу.

 Второе суждение представляется столь же самоочевидным: не познавшему любви не понять, что такое любовь, а без этого чувства любые слова и суждения об Отечестве теряют всякий смысл. Любовь – особый дар, который дан нам свыше, но которым мы вольны распоряжаться. Как и все дары, способностью любить мы наделены не поровну, и у каждого это чувство развито и проявляется по-своему. Любовь к Отечеству – и земному, и Небесному – не исключение. Как и всякий дар, она требует отдачи, жертвы и жертвенности, иногда самопожертвования, но всегда – верности, сострадания к ближним и смирения перед волей Того, Кто наделяет нас жизнью – высшим даром и любовью, без которой сама жизнь – наказание. Правда, здесь есть одна трудность. Дело в том, что Отечество с его многовековой историей и святыми, просиявшими на родной земле, – это далеко не то же самое, что государство или политический режим со своими вождями или лидерами, «слугами народа» или «политическими менеджерами». Государство иногда трудно не то что любить, но и уважать, особенно тогда, когда оно превращается в богоборческую силу или разбойничий стан. В этом случае оно насильно разрывает связь поколений и потому может быть и бесчеловечно, и антиисторично. Иногда такое государство, пораженное безумием (опасной идеологией или коррупцией) напоминает самоубийцу, который хочет утащить за собой в преисподнюю как можно больше душ. Наш народ, к сожалению, неоднократно имел возможность воочию убедиться в том, что может сотворить обезумевшее государство во главе с его вождями над Отечеством, его историей, его лучшими сынами и его молитвенниками…

 - Можно ли считать, что политическая идеология всегда несет в себе опасность, и можно ли отказаться от нее в процессе политического планирования?

 - Трудно, поскольку все XX столетие – история возрастания и разрастания политических идеологий и основанных на них глобальных проектов – успешного либерализма, все больше похожего на тоталитаризм, сокрушенного, но не сломленного социализма в его бесклассовой версии, а также поверженного, но поднимающего голову европейского нацизма. Но отказаться от подобных «измов», думаю, можно. Для этого нужно  научиться искусству отделять зерна от плевел – необходимые политические доктрины и стратегии долгосрочного развития от идеологий. Последние опасны, даже если содержат верные установки, т.к. претендуют на то, чтобы заменить собою религиозную веру и традиционную иерархию ценностей. Вершиной иерархии должна быть не жалкая корысть вечно голодных богачей, считающих себя «избранными», и не какая-то преходящая политическая цель (даже если она достижима), а следование заповедям и преклонение перед волей Создателя.

 Как отметил Святейший Патриарх Кирилл, выступая в декабре прошлого года на встрече в Краснодаре, «Иногда говорят, что страна не может жить без идеологии, что непременно нужна идеология. Я задал себе вопрос: так ли это? И подумал – это неправда. Идеология живет в течение трех, максимум четырех поколений людей. Ни одна идеология, которая существовала в мире, не выдерживала больше этого срока».

И это действительно так: распространение идеологий (индоктринация) порождает иллюзии, в том числе иллюзию обладания вечной истиной или знанием неких неизменных и объективных законов социального развития. На основании такого «открытия» одни строят этические теории, призванные обосновать «общечеловеческие ценности», идущие якобы на смену религиозным доктринам, разделяющим мир на «верных» и неверных». Другие используют «сходство» для сколачивания политических коалиций «единомышленников» (примером служат широко распространенные в мире идейные течения «христиан-марксистов»). Многие говорят о том, что ценности разных культур и эпох если и не совпадают, то имеют несомненное сходство, ссылаясь, например, на мнимое совпадение «кодекса строителя коммунизма» с христианскими заповедями. И все это – ложь, поскольку не вершине пирамиды мы видим ложного кумира, а ведут нас лжеучители, обещающие построение очередного «земного Рая», где нет места Спасителю.

- Возникает закономерный вопрос: если государство часто попадает под власть опасных учений, враждебным Христовой истине, и подвержено тяжким социальным болезням, то насколько совместима политическая деятельность со служением Отечеству – земному и Небесному?

-Мой ответ покажется парадоксальным, но, боюсь, он недалек от истины: служить Отечеству земному и Небесному труднее всего, находясь на государственной службе, и чем выше ступенька, тем труднее. Особенно мучительно, по-моему, это служение дается тем, что вовлечен в профессиональную политическую деятельность и, в первую очередь, в публичную политику. Не случайно говорят, что политика – грязное дело. В этом определении много горькой правды, т.к. большая политика – это очень большой искус и, прежде всего, испытание властью.

Я много раз видел, во что превращаются даже неглупые и безусловно порядочные люди, вкусившие от этого плода, с каким трудом они возвращаются (далеко не всегда) в нормальное состояние, когда у них отнимают полномочия. Гордыня не лечит, она калечит. К тому же политика несет в себе труднопреодолимый искус обогащения, поскольку власть слишком свободно обменивается на золото и превращается в преступный бизнес, в чем легко убедиться, посмотрев на условия жизни «слуг народа», которые за несколько лет «служения» умудряются войти в число миллиардеров. Много ли остается тех, кто устоял, если даже президент повторяет, что государственные должности в России продаются? В это трудно поверить, но, наверное, президент знает, о чем говорит. А тем, кто не устоял, путь в Горний мир заказан. Всякий знает: «легче верблюду пройти через игольное ушко, чем богатому войти в Царствие Небесное». Но знать и следовать знанию – не одно и то же.

Не буду кривить душой, я действительно много лет работал во властных структурах и ушел не по принуждению. Ушел по той причине, что было страшно потерять себя – и профессионально (пятнадцатилетняя пауза в научной и педагогической деятельности), и морально. Политика действительно иссушает ум и сердце, разрушает нормальное общение, основанное не на выгоде и статусе, а на доверии и дружбе. Люди, входящие во власть, открывают море единомышленников и соратников, а уходящие из власти иногда тяжело переживают молчание телефонов…

- Но и без политики далеко не уйдешь: если ты не занимаешься политикой, она, как известно, займется тобой…

Согласен полностью, но с одной поправкой: политическую деятельность следует отличать от политиканства. Внешне они неразличимы, по сути – исключают друг друга. Если следовать определению политики, данному Николаем Яковлевичем Данилевским, политическая деятельность не сводится к борьбе за власть или участию во власти, которую ведут отдельные группы, а «объемлет отношения людей между собою как членов одного народного целого, и отношения этого целого как единицы высшего порядка к другим народам». Об этом многие забывают – не только политики, что понятно, но и политологи, что непростительно. Если подходить к политике с такой точки зрения, то еще неизвестно, что труднее и правильнее в моральном отношении – включаться в политическую деятельность или сторониться ее, как это делают многие очень достойные люди, уйти из политики или остаться.

Я видел в «коридорах власти» многих достойных и бескорыстных людей, для которых государственная работа – служение. Правда, у них не самая легкая судьба и не самая завидная карьера. Но именно благодаря таким людям политика не опускается до уровня делячества и тотальной продажности, выполняет, хотя и с трудом, свое истинное предназначение. А оно, предназначение, воистину высокое – это народосбережение и природосбережение, т.е. сохранение Богом данного природного и этнокультурного многообразия мира. Причем речь идет не только о сбережении человеческой «биомассы» и не только об уровне и качестве жизни людей, но и о большем – о сохранении народов, их самобытных культур и лучших традиций.

 Добавлю к сказанному, что дар этнокультурного многообразия не только не уступает другому дару Создателя – естественному многообразию природы, но и служит своеобразным гарантом его сохранения. Следовало принять как аксиому признание того факта, что именно народы, утвердившиеся на земле предков, держат эту землю, предохраняя ее от эрозии точно также, как это делают деревья и травы, а временной горизонт национальных культур (вечность!) – лучший ориентир и мотивация для осуществления экологически оправданной национальной и международной стратегии долгосрочного развития…

- Сегодня в России с особой остротой стоит русский вопрос. К сожалению, в последние два десятилетия светские власти сделали не так много для сохранения русской идентичности и сбережения самого народа. В итоге это небрежение привело к трагическим всплескам, таким, какие, например, произошли в 2006 году в Кондопоге и в конце прошлого года в Москве. Какие пути разрешения сложившейся ситуации Вы видите?

- Нас пытаются убедить сегодня, что история нашего государства началась двадцать лет назад… Беда в том, что последние два десятилетия – это не только начало новой эры, имя которой – неизбежная демократизация общества, но демократизация, проведенная ценой разграбления страны и ее разделения по живому. Причем сделано это было с продолжением худших традиций ушедшей эпохи постбольшевизма. Эти худшие традиции – десакрализация культуры, которая теперь проявляется не в преследованиях верующих, а в насаждении всех мыслимых и немыслимых пороков через СМИ, и дальнейшее оглупление гуманитарной составляющей школьного образования (одно ЕГЭ чего стоит). О преемстве вопиет, конечно, и полнейшее неуважение к национальной гордости великороссов (все помнят, наверное, статью Ленина с таким названием). Без элементарного уважения к традиции, к самоназванию народа, не может быть речи о грамотной национальной политике.

Впрочем, ситуация осложнена и тем, что от национальной политики в России мало что и осталось, она демонтирована уже на институциональном уровне – нет ни палаты национальностей в парламенте, ни министерства национальностей, т.е. ни одной (!) высокой площадки, на которой могли бы открыто обсуждаться межнациональные отношения. Сегодня все противоречия, которые можно было бы снять в честной дискуссии, загоняются на самое дно социальной жизни, что и будоражит социальное дно, поднимает кверху грязь и дикость. Вся политика свелась к реагированию на эксцессы и пролитую кровь, да и то, реагируют только тогда, когда нет возможности замолчать вопиющие факты.

Я решительно не понимаю, почему так настойчиво повторяет власть большевистскую выдумку о том, что русские – это одна из национальностей наряду с белорусами или украинцами, бурятами и татарами. При этом из языка вычеркнуто, по сути, самоназвание самой крупной национальности – великороссы, хотя за пределами России, куда не добралась наша «лингвополитика», русскими называют до сих пор всех, кто живет на территории бывшей Российской империи – и русских якутов, и русских немцев, и русских казахов, и, конечно, белорусов и малороссов. Языковая подмена и фальсификация, ставшая языковой нормой, призвана оправдать разделение народов, а также распад России на национальные государства.

 В новосозданных государствах политические элиты, как правило, кровно заинтересованы удержать власть и закрепить ложь, для чего с помпой отмечают двадцатилетие своей государственности. Не понимаю, зачем это делаем мы. Точнее, не хочу понимать. Выброшено из культурного обихода даже узкое, но традиционное представление о русских как о суперэтносе, сыгравшем роль государствообразующей силы, на разрезанном ныне. Более подробно о том, кем, как и почему производились и производятся такие языковые подмены в массовом сознании, можно прочитать в моей статье «Политический выбор великороссов», опубликованной в журнале православной интеллигенции «Трибуна русской мысли» (легко открыть на сайте журнала в интернете).

- Вы хотите сказать, что установка на закрепление произошедшего раздела народов России и самого единого русского народа присутствует в национальной политике или ее привносят в нее, используя несовершенство институтов этой политики? 

- Не думаю, что это делается властью сознательно, с желанием спровоцировать разрушительные последствия. Более того, убежден в обратном: руководители страны, по счастью, люди православные, а, следовательно, любят свое Отечество не только как территорию или ресурсную кладовую, а как уникальную цивилизацию с великой историей и фантастическим духовным потенциалом. Поэтому у меня сохраняется надежда на то, что национальная политика со временем выправится. Есть и первые признаки перемен, хотя они и спровоцированы пролитой кровью.

Оздоровлению общества и реанимации грамотной национальной политики будет способствовать постоянный рост авторитета Матери-Церкви. Верность исторической и Божеской правде – это неизменная позиция Русской Православной Церкви. В самом ее имени сияет истина: русские – это не только великороссы, а сама Русская Церковь окормляет своих чад не по этническому принципу. Именно она накопила опыт межкультурного обогащения и вселяет в души русских людей не терпимость ко злу (так  иногда трактуют толерантность), а уважительное отношение к людям иной веры, иноверцам. Само слово-то доброе. Благодаря этой неизменной позиции в России не было межконфессиональных войн, а в случае общей беды ее граждане – и православные, и инославные, и неверующие – объединялись во имя спасения своего Отечества.

Эта духовная  миротворческая миссия Церкви тем важнее, чем быстрее Европа сбрасывает с себя маску мультикультурализма. От него отрекаются еще вчера совершенно «политкорректные» лидеры Германии, Англии, Франции, Италии. Его суть – выдавливание христианской религии с целью умиротворения мигрантов, прежде всего, исламистов, которые, как оказалось, не ценят этого стремления: чем меньше в христианских странах христианства, тем больше оснований у «новоселов» презирать европейцев как предателей собственной веры. Мигранты не желают сливаться с европейцами в одну нацию граждан, не желают воспитывать в себе уважение к такой культуре европейских народов, они не торопятся отказываться и от радикальных учений. Поэтому нам надо очень хорошо подумать, стоит ли перенимать европейский опыт межконфессионального перемирия или вспомнить об опыте межрелигиозного мира, накопленном веками в Российской империи, в православной цивилизации.

- В чем же причины явно неэффективной национальной политики, о чем свидетельствуют и трагические события, и массовые протесты, и проблемы, возникающие на пути к Союзному государству?

- Скорее всего, сведение национальной политики к декларациям обусловлено понятным нежеланием обострять и без того непростую международную обстановку. Власти явно не желают, чтобы Россию заподозрили в имперских амбициях. Это одно из проявлений так называемой политкорректности, о которой мы уже говорили, и одно из основных условий более-менее терпимого отношения к России со стороны Запада. Ради поддержания согласия с западными партнерами, без чего крайне трудно рассчитывать на успешную модернизацию, думаю, торпедируются любые поступательные движения и по созданию Союзного государства с белорусами. Но это сказано по отношению к руководству страны, во всяком случае – по отношению к заявленному курсу.

 - Есть и другие факторы, ослабляющие нашу позицию?

 - Несомненно, и речь должна идти о внутренних угрозах. Я имею в виду отдельных людей и группы во власти или в ее «окружении», которые на дух не переносят ни Православия, ни центростремительных тенденций, возникающих на так называемом «постсоветском пространстве». К сожалению, эти люди играют не последнюю роль в определении вектора внутренней и внешней политики. Их имена на слуху, а их позиция, по сути, – продолжение  русофобской линии большевиков, которые видели в Российской империи и в Православии главных врагов на пути к мировой революции. Преемники «борцов за мировую революцию» видят в сильной, державной и независимой России главное препятствие к тотальной глобализации, разрушающей все барьеры – от государственных границ и суверенитетов до традиционных нравственных ценностей.

Эта дурная преемственность проявляется во всем. К примеру, палачи, вырезавшие духовенство и русскую интеллигенцию, заявляли, что каленым железом выжигают «великорусский шовинизм». Надо ли объяснять, сколько лжи и русофобии было в этом вымысле? Теперь за любовь к своему народу не убивают, но душители (а как их иначе назвать?) не перевелись. Более того, они стали использовать другие, куда более страшные клейма: «русские фашисты», «русские нацисты» и «русские расисты», пытаясь отождествить саму русскость с мировым злом. В этом отношении я полностью согласен с мнением Председателя Совета Федерации С.М. Миронова, который считает, что «национализмом и шовинизмом в последнее время стали называть любые проявления русского патриотизма, желания развивать русскую культуру и русский язык. Если так пойдет дальше, скоро русские будут говорить о своей национальной принадлежности стыдливо и шепотом, а представители других народов – громко и гордо». Причем душители сознательно расширяли число скрытых «фашистов» и «расистов», видя угрозу везде, где великороссы вспоминали о своем имени и призвании.

Надо признать, что «борцы с русским фашизмом» последовательны в своей избирательности: они никогда не ошибались в поиске единственного источника угрозы для Европы и человечества, т.е. ни разу (!) не использовали этого клейма по отношению ни к одной другой этнической группе, кромке великороссов. И это делалось, да и с завидным упорством делается поныне по отношению к народу, который понес самые большие жертвы в смертельной схватке с коричневой Европой, верой и правдой служившей германским нацистам. Надо ли напоминать, что поиск «русских фашистов» продолжают все те же персонажи, которые сегодня, после «Манежной площади» и указания «свыше» о необходимости защиты русских в России, громче всех голосят о величии русской культуры и вкладе русских в нашу государственность? Как говаривал Станиславский, не верю!

- А необходима ли современной России национальная идея? Если да, то из каких ключевых элементов она должна складываться и каким образом должна влиять на реальные политические процессы?

Такая идея, которая нам сегодня навязывается («20 лет государству, основанному Ельциным»), не приемлема в принципе, хотя именно ее называют политкорректной, поскольку именно она устраивает наших западных партнеров-конкурентов. Однако именно она может стать идеологией «нового государства». И действительно, если эта идея будет вдалбливаться, то вырастет поколение людей, убежденных в верности избранного курса, который можно было бы назвать «Россия для россиян». Здесь под Россией понимается ее «обглоданная», но пока еще основная часть (Великороссия), а под россиянами … большой фрагмент русского народа (великороссов), который заставили забыть, что такое русские, а также другие народы славянского и неславянского происхождения, которым уже не объяснить, почему их до сих пор называют за рубежом русскими. Подозреваю, что такое поколение, прошедшее через реформирование школы, деформирующее наше народное образование, уже выросло. Выросло оно и в других странах «постсоветского пространства». Именно так бред становится явью, политической реальностью.

 России нужна, по-моему, не придуманная политтехнологами национальная идея, а всего лишь грамотная и прозрачная общенациональная стратегия, основанная на уважении ко всем народам и понимании той особой роли, которую играют великороссы в жизни РФ, а русские – в истории становления российской государственности. Увы, до построения такой стратегии нам далеко, и путь становится все дальше и трудней с каждым прожитым днем…

- В последние месяцы достаточно активно обсуждается возможность участия представителей духовенства в политической жизни (возможность которого в исключительных случаях признал Архиерейский Собор). Либеральные СМИ немало спекулируют на эту тему. Какой, по-вашему, должна быть современная роль Русской Церкви в общественно-политической жизни?

- О главном мы уже упоминали: Русская Православная Церковь – единственная хранительница цивилизационного кода, делающего многонациональную Россию сильной, а русских – русскими, о чем неоднократно говорил Предстоятель нашей Церкви. В самой этой миссии Русского Православия заключено бесконечно больше, чем в политической активности церковных деятелей. Думаю, решение Архиерейского Собора полностью соответствует такому пониманию миссии Церкви, носит взвешенных характер и учитывает принципиальную возможность участия клириков в политической жизни, но в случае крайней необходимости и при одобрении священноначалия. А такая крайняя необходимость может, увы, наступить, если и далее мы будем механически копировать методы насаждения политики мультикультурализма, от которой отказываются даже страны Запада.

- А как Вы относитесь к более тесному взаимодействию Церкви и академического сообщества? Какой Вам видится перспектива развития совместных церковно-академических научно-образовательных проектов? 

- Я не оцениваю, а участвую в этом процессе по мере своих сил и способностей. Мог бы долго и детально говорить о каждом из проектов – и уже осуществленных, и только начатых. К примеру, будучи заместителем председателя Научного совета РАН по изучению и охране культурного и природного наследия, знаю о результатах совместных исследований в этой области. Совет возглавляет академик Е.П. Челышев, а одну из его комиссий с момента основания Совета (свыше 15 лет) возглавлял митрополит Кирилл, ныне Предстоятель Русской Православной Церкви.

Или другой пример. В МГИМО существует Учебно-исследовательский центр МГИМО МИД РФ «Церковь и международные отношения», созданный совместным решением Министерства иностранных дел России и Московского патриархата  для  подготовки кадров в области межконфессиональных отношений и международных церковных связей. В создании этого центра я участвовал еще в 1996 году вместе с В.Р. Легойдой – в те времена молодым ученым, а ныне председателем Синодального информационного отдела Московского Патриархата. Тогда же издавался с благословения Святейшего Патриарха Алексия и при консультационной поддержке Управляющего делами Московского Патриархата архиепископа Сергия (теперь митрополита Воронежского и Борисоглебского) журнал МГИМО «Церковь и общество», где я был главным редактором.

Также в течение многих лет я участвую в проектах, которые инициирует и ведет иеромонах Киприан (Ященко), ректор Института экспертизы образовательных программ и государственно-конфессиональных отношений. Круг этих проектов очень широк – от организации первых Рождественских чтений (19 лет назад!) и подготовки в Лавре учителей, ведущих занятия по Основам православной культуры, до организации кинофестиваля "Лучезарный Ангел", о котором многие знают.

На основании личного опыта с уверенность могу сказать, что процесс соединения усилий Русской Православной Церкви и научного сообщества приобретает сегодня совершенно иной характер, чем это было вчера. Речь идет уже не о сотрудничестве или соработничестве, а о единых исследовательских и образовательных программах, проектах и стратегиях. На наших глазах в Церковь пришли высокообразованные и профессионально подготовленные интеллектуалы, которые не только участвуют наряду с ученым сообществом в развитии академического знания и системы образования, а уже составляют вполне органичную часть этого сообщества, причем не худшую, а иногда и лучшую часть. Это ярко проявляется, прежде всего, в сфере гуманитарного знания, поскольку духовенство получает в ряде случаев более полновесную гуманитарную и языковую подготовку, чем выпускники светских учебных заведений, где общегуманитарная составляющая серьезно деформирована и сужена до критического минимума. К тому же немало случаев, когда духовное образование получают выпускники самых престижных вузов страны, избирая священническую стезю. Только из МГУ в последнее время около сотни человек сделали для себя такой выбор.

Но самое главное – это грандиозная перспектива, вселяющая оптимизм и связанная с созданием новых учебных заведений, в которых не существует противоестественного разделения светского и духовного образования. Пожалуй, самый яркий пример – строительство Поволжского Православного института имени Святителя Алексия, митрополита Московского, которое завершается в Тольятти под руководством протоиерея Димитрия Лескина и при попечительстве Архиепископа Самарского и Сызранского Сергия. В новом институте будут  готовить не только будущих священнослужителей и миссионеров, но и специалистов по широкому кругу научных дисциплин. Так и хочется сказать словами апостола: великое множество граждан России для того и трудятся во благо Отечества, что «уповают на Бога живаго, Который есть Спаситель всех человеков, а наипаче верных» (1 Тим. 4:10).