Алексей Козырев: Работа над ошибками
Поговаривают, что давно пора было уже развести начало учебного года в школах и вузах, и, наверное, это скоро будет сделано, чтобы избежать колоссальных столичных пробок, встречи потоков возвращающих с каникул школьников и отправляющихся в супермаркеты за тетрадками для собственных чад родителей. Но все же пока еще Первое сентября сохранило в себе мистический смысл допетровского новолетия. Единство, объединяющее в этот день нацию в порыве к знаниям и символизируемое букетами цветов, повсеместно пестрящими в этот день на улицах столиц и маленьких поселков, говорит о многом. Мы еще пока верим в то, что образование сделает нас лучше, сохранит нас как народ и приготовит нас к лучшей жизни.
В прошлом году мне довелось оказаться в одном вологодском селе на реке Сухоне, население которого за два века уменьшилось ровно в два раза. Школа вынуждена была перебраться из большого желтого здания с тринадцатью печами, выстроенного в советские 30-е годы, в маленький домик, которой проще протопить. В дореволюционной церковно-приходской школе, построенной в конце XIX века, вернее в том, что от нее осталось после пожара, расположился сельский магазин, туда ходят за водкой. В девяти классах неполной средней школы шесть учителей учат одиннадцать школьников. В школе есть положенные по требованиям министерства компьютеры, ксерокс и сканер, доступ в интернет. В школьную библиотеку приходят книги обязательной для изучения классики. В отличие от сельской библиотеки, которая давно уже никем не финансируется и не пополняется. Учительница, совмещающая в себе знания сразу по нескольким предметам, с гордостью рассказала о своем ученике, получившем призовое место на олимпиаде в Петербурге. А потом добавила – «мы будем работать, пока останется хоть один ученик. Умрет школа – умрет село».
Мы много ругаем сегодня наше образование, так вспомним хотя бы в этот день об армии учителей, прежде всего, школьных, держащих последний бастион. В девяностые годы престиж учителя опустили ниже плинтуса, учителя по полгода не получали зарплату, а то что, получали, тоже вряд ли можно назвать достойным вознаграждением за их труд, скорее жалкой подачкой для выживания. Многие из них вынуждены были уйти на рынки, или подрабатывать в свободное время спекуляцией. И сегодня государство сделало очень мало для того чтобы вернуть школьному учителю (я не говорю уже, например, о библиотекарях или музработниках) тот престиж, который был традиционно присущ российской школе.
Реформы нашего образования шли «без царя в голове», «без руля и без ветрил». С трудом, понимали, чего хотели. Министерство писало инструкции, пыталось творить законы. Закон об образовании так до конца и не написан. Дочитать до конца мутный текст проекта в несколько сотен страниц, больше смахивающий на ведомственную инструкцию, чем на закон, невозможно. Целые генерации чиновников министерства, словно устыдившись содеянного, исчезали, и на смену им изо всех областей брели новые, ни сном ни духом не представлявшие о содеянном их предшественниками. Писали новые инструкции. Каков был посыл? Надо стать европейцами, сравняться со всем миром. Научить тому, что может пригодиться. В результате получили не знания, но компетенции. Не усвоение новых знаний, но битву за результат. Не воспитание новой личности, но обучение двойным стандартам.
В России было мало успешных реформ школы, но они были. В результате контр-реформ 70-х годов XIX века в российском образовании были четко разделены гимназии и реальные училища. Далее – университеты и политехнические институты. В итоге наряду с замечательными философами, филологами, правоведами, составившими славу мировой науки, получили великолепную плеяду инженеров. Прорывы советской индустриализации были основаны на прочном фундаменте дореволюционной школы...
Теперь же все ориентировано на баллы ЕГЭ - заветный пропуск в вуз. Хочешь быть психологом – учи биологию и математику. А задумаешь стать философом или юристом – тебе нужна история и обществоведение. Специальности близкие, а вот дисциплины совсем разные. Мы не только не помогаем создать разумную мотивацию для поступления, но делаем данной системой приема всё возможное, чтобы её разрушить, сформировать её самостоятельно мало-мальски сознательному абитуриенту достаточно трудно. Для высокого результата по ЕГЭ необходимы не знания, а компетенции. Нужно уметь нажимать на кнопки. Мыслить, рассуждать не для нас. В лучшем случае выучить несколько шаблонов и копировать их как по кальке. То, что нам выдают за общемировую практику, оказалось на самом деле перенесением на большую страну опыта Египта, ну и еще, может быть, Китая.
В новых образовательных стандартах высшей школы большое место занимает самостоятельная работа студентов. Ей отводится примерно половина кредит-часов (термин, заимствованный из сферы экономических отношений, он вполне коррелирует с отношением к образованию как к «услуге», наравне с химчисткой и парикмахерской). Для того чтобы вести самостоятельную работу, для того даже, чтобы сознательно и творчески осуществлять самостоятельный выбор курсов, планировать свои «образовательные траектории» в высшей школе, необходима развитая личность. Прежде всего, духовно развитая, волевая. Сама школа не ориентирована на ее воспитание. Идеальный выпускник школы – марионетка Гиньоля, умеющая давать правильные ответы на тесты, писать ЕГЭ не меньше, чем на 80 баллов. Для духовного развития нужно читать, нужно чем-то увлекаться, нужно иметь значимые для подростка авторитеты. Думать, что мы решим проблемы введением двух часов Закона Божьего в неделю, - наивное недоразумение.
Почти полностью разрушена социальная функция образования. Как, впрочем, и социальная функция армии. В вузы бегут для того, чтобы скрыться от армии. Причём даже относительно низкий балл по ЕГЭ позволяет это сделать. Вузов много, в конце концов, есть те, которые подешевле. В Питере я видел такой лозунг, написанный кем-то вручную на здании одного из вузов: «Распродажа образования». Спешите успеть! По окончании вуза функцию блиндажа, окопа, в котором можно скрыться от призыва, выполняет аспирантура. Следовало бы проанализировать, сколько ее выпускников защищают диссертации и какого уровня. Те же, кому не посчастливилось, кто не стал студентом и аспирантом, и кто попал в армию, по возвращении оттуда не получат никаких социальных привилегий, кроме необходимости сдать ЕГЭ, чтобы всё-таки попасть в вуз. Нравится нам это или нет, но надо осознать, что школа и армия – два социальных лифта, которые работают в связке. Я далек от того, чтобы хулить Андропова, отменившего в своё время отсрочку от призыва для студентов вузов. Хоть и сам попал под действие этого непопулярного и в те годы постановления.
Начало нового учебного года совпадает в этом году с началом избирательной кампании в Государственную думу, нижнюю палату парламента. Новым избранникам народа предстоит серьезно подумать о работе над ошибками в тех реформах, которые попытались произвести в сфере образования их предшественники. Может быть, нам хватит превращать ПТУ в Университеты, а Университеты в частные лавочки по выпуску мерчендайзеров? Ведь барахолки и палатки оказалось не так сложно убрать от станций московской подземки, хотя еще недавно думалось, что они навеки. Может быть, пришла уже пора сделать то же самое и в сфере образования?
