Закон о конце культуры

Закон имеет благоприятные отклики регионов. Несмотря на это, он чрезвычайно опасен. Подход к культуре, заложенный в проект закона, способен разрушить единое культурное пространство России, окончательно подорвать базовые культурные ценности.

Понятие культурных ценностей в проекте закона не сформулировано. Определение культурных ценностей даётся  с помощью перечисления крайне неоднородных элементов.  В соответствии со статьёй 2 (п. 5)  культурными ценностями являются:  «нравственные и эстетические идеалы, нормы и образцы поведения, языки, диалекты и говоры, национальные традиции и обычаи, исторические топонимы, фольклор, художественные промыслы и ремесла, произведения культуры и искусства, результаты и методы научных исследований культурной деятельности, имеющие историко-культурную значимость здания, сооружения, предметы и технологии, уникальные в историко-культурном отношении территории и объекты».

Таким образом, любое произведение культуры и искусства попадает в разряд культурных ценностей.  Культурную ценность, в соответствии с идеологией данного закона, может создать каждый. В проекте так и записано (статья 8): «каждый имеет право на участие в культурной жизни посредством… создания культурных ценностей…».

Проект  декларирует свободу творчества в максимально расширенной формулировке. Статья 10, п. 1.: «Государство гарантирует каждому свободу всех видов творчества, право на все виды и формы творческой деятельности в соответствии с его интересами и способностями». Никакой функции общественной полезности или общественной значимости при этом не предполагается. Вообще, творчество как категория перемещаетсяполностью в сферу приватности. Это личное дело каждого, что творить и как творить. По мысли авторов этой концепции, общество не должно вмешиваться в творческий процесс. За кадром остаётся размещение результатов творчества в публичном пространстве. Почему-то молчаливо считается, что любые самопроявления всякой личности имеют право на публичность благодаря уже одному тому факту, что их произвели на свет. Если данный проект состоится как закон, уголовное или административное преследование группы «Война» и ей подобных станет невозможным. Государство будет обязано защищать их творческие акты, в том числе, и тогда, когда они будут размещать свои неприличные объекты и перфомансов самых людных местах- в соответствии с их собственными «интересами и способностями».

Защита права на создание культурных ценностей  относится, однако, не только к производству предметов и объектов искусства (или «искусства»). Среди культурных ценностей числятся также «нравственные и эстетические идеалы, нормы и образцы поведения». При этом проект закона  не предусматривает никакой содержательной, качественной оценки этих идеалов и норм, и не потому, что это нереализуемо технически, а потому, что это противоречит его идеологии. По данному проекту каждый получает возможность создавать себе нормы и идеалы по своему вкусу.

Статья 9.  Право на культурную самобытность.

1.                 Каждый человек и каждое этническое, социально-демографическое и иное культурное сообщество имеют право на свободный выбор нравственных, эстетических и других ценностей, на защиту государством своей культурной самобытности.

2.                 Культурные сообщества, как формальные, так и юридически не оформленные, имеют право на государственную поддержку в сохранении и развитии их культурной самобытности, обеспечение ее защиты.

Нравственность перестаёт быть внеположенной по отношению к личности.  Если данный закон будет принят, апелляция к нравственности как к общественной категории будет незаконной. Закон обещает защиту каждому его собственной нравственности (или безнравственности – это уже как кому угодно, по закону безнравственность  станет лишь одной из разновидностей нравственной ориентации).

Но эти идеалы  и нормы не будут лишь частным делом,поскольку защиту подобных, самостоятельно определяемых ценностей, государство обещает не только гражданам, но и культурным сообществам. Под культурным сообществом, как это определяет Статья 2 (п.3), понимается «форма культурного самоопределения, представляющая собой свободное объединение граждан, относящих себя к определенной культуре (носителей культуры), разделяющих общие ценности, традиции, верования, на основе их добровольной самоорганизации в любых формах в целях совместного участия в культурной жизни в соответствии с законодательством Российской Федерации».

Итак, культурное сообщество не обязано иметь никаких внешних формальных признаков, достаточно лишь желания составляющих данное сообщество граждан считать себя членами такового сообщества. Очень либеральный подход. Никакой бюрократии, никакого контроля со стороны государства. В нашем обществе, натерпевшемся от чрезмерного внимания государственного аппарата, такой подход не может не вызвать симпатии. Однако, в соответствии с ним, право на защиту своей самобытности могут получить любые деструктивные группы и течения, начиная, конечно, с первого кандидата на пользование этим законом – довольно развитого и активного движения гомосексуалистов и прочих половых извращенцев. Их деятельность – увы – законодательству РФ не противоречит, а стало быть, их культуру по данному закону государство будет обязано защищать.

В то же время проект закона не позволяет использовать эту гарантию защиты прав культурного сообщества для сохранения целостности традиции. Традиции, существующие в России веками, которые, в общем-то, и  дали  имя традиционным ценностям, традиционной организации общества, традиционной семье, в случае принятия закона становятся крайне уязвимы. Предлагаемый закон всегда встанет на сторону еретика, раскольника, провокатора. Он будет учить человека ориентироваться, прежде всего, на то, что тот сам посчитает для себя правильным, а голос традиции ему порекомендуют оставить без внимания.  В соответствии со статьёй 22, «права и свободы человека в сфере культуры приоритетны по отношению к правам в этой сфере государства, муниципальных образований, общественных объединений, религиозных объединений, профессиональных союзов и иных организаций, а также этнических общностей». Это следует читать так, что если закон будет принят, Церковь уже не сможет  публично призывать  граждан не делать аборты, носить приличную одежду, уважать собственную историю и т.д. Общественные инициативы Церкви могут быть расценены как  попытки принуждения к следованию христианской культуре, что угрожает самобытности граждан, христианами не являющимися, а потому могут быть пресечены в судебном порядке.

Авторы проекта постарались скрыть разрушительный потенциал исповедуемого ими культурного либерализма. Например, в статье 31 в числе заявленных целей государственной политики в сфере культуры присутствует «сохранение, поддержка и развитие культурного наследия Российской Федерации», -вроде бы как наравне с «сохранением и поощрением культурного разнообразия».Однако по поводу последнего уточняется, что культурное разнообразие будет сохраняться и развиваться «на основе гарантии свободы выражения мнений, плюрализма средств информации и коммуникации, языкового разнообразия, равного доступа к возможностям для художественного творчества, к знаниям, в том числе с использованием цифровых технологий, и обеспечения физическим лицам, этническим и иным культурным сообществам Российской Федерации доступа к средствам выражения и распространения идей». Иными словами, гарантируется и будет всячески поощряться пропаганда идей любого культурного сообщества.  Материк духовного культурного наследиябудет окончательно растащен героями посткультуры и переработан в культурную жвачку, делающую из высокой культуры объект иронического и сального интереса. Этот процесс идёт и сегодня, но  нынешние культурные экспериментаторы и авангардисты чувствуют собственную маргинальность, а так их право на антикультуру окажется легитимировано силой закона.

Авторы оговариваются, что национальное культурное достояние может быть и  нематериальным (ст.2, п. 7) (но не духовным, такого слова они не знают). Однако когда речь заходит собственно о культурном достоянии и наследии, обсуждаются допустимые действия по отношению исключительно к материальным объектам культуры (глава VIII). Что понятно - эти объекты имеют вполне определимую цену.  А ценность денег для нынешних законодателей очевидна.

Ценность нематериальной культуры не выразима в деньгах, а потому – непонятна. Возможно, авторы в действительности и не хотели заложить мину под традиционную культуру, и этот проект – результат не злоумышления, а непонимания.  Но культурный либерализм не может быть совместим с традиционной культурой. Если акцент делается на либерализме, традиция неизбежно будет утрачена.

Вероятно, определённая снисходительность к данному проекту проистекает из того, что речь идёт о рамочном законе.  Не всё ли равно, что написано в его общих положениях, ведь конкретика будет отражена совсем в иных документах? А вот и нет. Любой закон может быть превращён в действенное оружие, если это соответствует  продвигаемым сегодня идеологическим установкам.

В качестве примера можно привести свежий  прецедент из судебной практики Германии. Недавно административный суд Кельна отменил решение Федерального цензурного учреждения Германии, не рекомендовавшего альбом скандальной группы  Rammstein для распространения среди молодёжи. Этот мягкий цензурный запрет был наложен, поскольку одна из песен альбома, послужившая основой для его оформления, является конкретной пропагандой садизма. Суд, отменивший цензурное решение, мотивировал свои действия тем, что оказалось нарушено право «артистов на самовыражение, гарантированное им конституцией страны».

У нас в качестве такой дубины, защищающей право антикультуры, может быть использован этот новый закон. Пока он не принят даже к рассмотрению и есть шанс предотвратить эту угрозу.