Слава Тебе, Господи, что родился Христос!

             «Вифлеем становится подобным небу»

            Рождение в Вифлееме - начало земного пути Спасителя  и в то же время завершение целой эпохи, долгого периода ожидания дня, когда придет Мессия. Веками иудеи жили надеждой и верой в то, что рано или поздно этот день наступит. И пусть не они, но их дети, внуки, прапраправнуки станут свидетелями этого удивительного и события.

            У двух евангелистов - Матфея и Луки - мы читаем о рождении Иисуса Христа.

            Император Октавиан Август издал «повеление сделать перепись по всей земле». Вероятно, внучатый племянник Гая Юлия Цезаря, основатель принципата, правитель, при котором жили и творили Вергилий, Овидий и Гораций, не подозревал, что эта процедура имеет значение для спасения всего Мира. Согласно пророчествам, Христос должен был прийти из Вифлеема. Иосиф и Мария жили в Назарете. И вот, повинуясь императорскому указу, они отправились в родной город царя Давида (оба были из рода Давидова), чтобы записаться. Название города, в котором родился Христос, не случайно.Вифлеем, переводится как «дом хлеба». Во время Причастия под видом хлеба мы приобщаемся Тела Христова, и сам Христос называется «хлебом жизни», а Вифлеем - тот самый «дом», из которого пришел этот «Хлеб».  «В этот день великого торжества Вифлеем становится подобным небу, вместо блистающих звезд восприемлет Ангелов, поющих славу, и вместо видимого солнца - беспредельное и неизмеримое Солнце Правды, творящее все сущее», - писал о дне рождения Христа Григорий Чудотворец.

            Когда Иосиф и Мария прибыли в Вифлеем, никто из жителей не согласился приютить у себя молодую путницу, которой вот-вот надлежало стать Матерью. Иосиф и Мария нашли себе приют, как можно понять, в помещении для скота, потому что Новорожденного Мария уложила спать в кормушку - ясли.

            «Бог стал одним из нас...»

            С одной стороны, из-за того, что Мария и Иосиф не были приняты ни в одном доме и ни в одной гостинице,  никто из людей не был свидетелем таинственного рождения Христа. «Предвечное рождение, бесстрастное ведает один Сам Рожденный; рождение настоящее, сверхъестественное ведает только благодать Духа Святого... Бог не испытал страданий, рождая Бога по Божеству; и Дева не потерпела повреждения, ибо духовным образом родила Духовного. Первое рождение - неизъяснимо и второе - неисследимо;... Мы знаем, что ныне родила Дева, и веруем, что родила Того, Кто рожден от Отца предвечно. Но каков образ рождения, изъяснить не надеюсь: ни словами сказать того не старался я, ни мыслию коснуться не дерзаю, ибо Природа Божества не подлежит наблюдению, не касается мысли, не объемлется бедным разумом; должно лишь веровать силе дел Его», - размышляет Григорий Чудотворец.

             С другой стороны, люди оказались настолько равнодушны к положению Марии, что не согласились потесниться, чтобы Она могла родить Ребенка в теплом доме и, если нужно, воспользоваться помощью других женщин. И в этом кроется свой смысл.

            «Бог, во Христе, явился нам небывалым и непостижимым образом. Языческие народы могли себе представить Бога великого, Бога небесного, как бы воплощающего все великое, величественное, дивное, о чем человек может мечтать на земле. Но только Бог мог открыться человеку, каким Он открылся в Рождестве Христовом: Бог стал одним из нас. Но не в славе, а в немощи; беспомощным и обездоленным; уязвимым и как будто побежденным; презренным для всех, кто верит только в силу и в земное величие. В эту первую ночь, когда Бог стал человеком, когда Самый Живой Бог обитал плотью среди нас на земле, Он приобщился к самой тяжелой человеческой обездоленности. Никто не принял Его Мать под кров свой; все сочли Его чужим, все отослали Его на далекий, бесконечный путь, который простирался перед странниками без крова и без привета. И они пошли - и в эту первую ночь Христос приобщился всем тем, которые из века в век проходят через жизнь и телесно, и духовно отброшенными, презренными, нежеланными, исключенными из человеческого общества, - писал митрополит Антоний Сурожский. - Он захотел стать одним из нас, чтобы ни один человек на земле не стыдился своего Бога: будто Бог так велик, так далек, что к Нему приступа нет».

            А что же иудеи?

            Кто пришел поклониться Новорожденному Христу? Пастухи, о которых пишет евангелист Лука, и волхвы, о которых рассказывает евангелист Матфей. И еще пастухам «явилось с Ангелом многочисленное воинство небесное, славящее Бога». На земле оказалось немного свидетелей Рождества. Удивительно, но это событие как будто прошло мимо иудеев, которые жили в ожидании этого дня.

             Пастухам (которые, возможно, не знали пророчеств) возвестил о рождении Христа Ангел - и они не остались равнодушны к этой вести, а собрались и проделали определенный путь, чтобы увидеть Младенца и стать свидетелями Чуда.

            Волхвы (маги, мудрецы, астрологи) приехали из другой страны, вероятно, не зная об иудейских пророчествах, но поняв или почувствовав, что необыкновенная Звезда возвещает им о великом событии. «Она не имела своего определенного пути, но когда нужно было остановиться, и она стояла, во всем соображаясь с их нуждою, подобно столпу облачному, по которому полк иудеев и останавливался и поднимался с места, когда было нужно», - писал Иоанн Златоуст.

            А иудеи, можно сказать, практически проигнорировали это событие или отнеслись к нему совсем не подобающим образом.

            Если пастухи пришли Младенцу и вернулись в поле к стадам, волхвы сперва въехали в Иерусалим и попытались разузнать о «родившемся Царе Иудейском». Может быть они спрашивали об этом у тех, кто встречался им на улицах города, или заезжали к знакомым  по торговым делам купцам, или осведомлялись у раввинов. «...необычайные совершаются здесь дела. Варвары и иудеи взаимно учатся друг от друга, и наставляют друг друга чему-то великому. Иудеи слышат от волхвов, что и в персидской стране звезда проповедала Его (Христа); а волхвы узнают от иудеев, что о Том, Кого проповедала звезда, пророки задолго предвозвестили. Таким образом, вопрос, предложенный волхвами, как для них самих, так и для иудеев, послужил к яснейшему и точнейшему познанию истины. Враги истины невольно принуждены были прочесть слова Писания, и изъяснить пророчество», - замечает Иоанн Златоуст.

            Звезда светила волхвам не во все время их долгого пути. «Она скрывалась для того, чтобы они, лишившись путеводителя, принуждены были прибегнуть с вопросами к иудеям, и, таким образом, событие сделалось для всех известным. Когда же они спросили и разведали о Младенце от самих врагов, то звезда им опять является. Смотри, какой здесь прекрасный порядок! После того, как оставила волхвов звезда, принимают их иудейский народ и царь; приводят пророка, чтобы объяснить явление; а после того опять научает их всему ангел, и они идут из Иерусалима в Вифлеем вслед за звездой», - читаем у Иоанна Златоуста.

             Появление волхвов произвело в Иерусалиме переполох: «несмотря на свое смущение, жители Иерусалима не заботятся сами проверить случившееся, не следуют за волхвами, не любопытствуют: столько-то они были всех упорнее и нерадивее! Им надлежало бы хвалиться, что у них родился Царь, и привлек к себе страну персидскую, и что все им покорятся... но они и от того не сделались лучшими, хотя только лишь освободились от плена персидского. Если бы им не открыто было никаких высоких тайн, то, судя по одним настоящим событиям, можно бы им было заключить так: если столько благоговеют к нашему Царю при самом его рождении, то гораздо более будут бояться его и покоряться ему в совершенном его возрасте, и мы сделаемся гораздо славнее варваров. Но ни одна подобная мысль не восхитила их: столь велика была их беспечность, а вместе с нею и ослепление!», - говорит Иоанн Златоуст.

              Царь Ирод стал расспрашивать самых сведущих в толковании Писания людей - первосвященников и книжников, но отнюдь не ради того, чтобы самому поклониться Мессии или, что было бы еще логичнее, привести вслед за собой всех иудеев. Он тайно встретился с волхвами, чтобы узнать о времени появления звезды и вычислить время рождения Младенца, а потом найти Его и умертвить. Ирод был царем, и некто, кого называли «Царь Иудейский», стал для него прежде всего соперником, неизвестным претендентом на трон!

               Как перед распятием многие иудеи не узнали в Иисусе долгожданного Мессию, так не узнали они Его и при его рождении. «Родился в Иудее новый Царь, - читаем у Григория Чудотворца, - но это новое и чудное рождение, в которое уверовали язычники, отвергли иудеи. Закона и пророков не понимали правильно фарисеи; то, что в них противоречило им, толковали превратно. Новое, полное таинства, рождение старался узнать Ирод, но не для того, чтобы воздать почесть родившемуся Царю, а чтобы отнять у Него жизнь».

                 Матерь Бога

            Когда Христос родился и когда, спустя три с лишним десятка лет он умирал на Кресте, с Ним рядом (как и со многими людьми в важные моменты их жизни) была его Мама. «И сегодня день достойного почитания Матери Божией, Непорочной Девы Марии, послужившей тайне воплощения Сына Божия, - замечал о Рождестве Иоанн Крестьянкин. -  Мало слов сказано о Ней в Священном Писании... Но за каждым шагом Ее Божественного Сына зримо стоит Она, начиная от Его рождения и кончая Крестом на Голгофе... Человечество прошло длительный путь приготовительного очищения и освящения, пока, наконец, не явилась Богоизбранная Отроковица... и та свобода от греха, которой достигла Приснодева, была прежде всего великим даром Божиим и Ее личным подвигом любви к Богу... И подвиг Ее жизни питался молитвами Ее родителей, молитвами и чаяниями всего ветхозаветного человечества, всего сонма патриархов и праведников... И «Бог (теперь) именуется нашим Отцом, потому что Слово приобщилось нашей плоти, ибо Сын делает так, что Его Отец становится и нашим Отцом», - как говорит святой Афанасий Александрийский. А воля Ее Божественного Сына и Спасителя мира усыновила весь род человеческий Божией Матери. Такое поистине безмерное богатство обретаем мы верой, такой неоценимый дар получаем - Отца и Мать».

            Родив Сына, Мария осталась Девой, и это имеет глубокий смысл для понимания события Воплощения Слова. «И как от Адама взята была жена, без ущерба и умаления его мужеской природы, так из женщины должен был без мужа произойти муж, по подобию произведения Евы, чтобы не превозносился Адам тем, что без посредства жены произвел женщину, - писал Григорий Чудотворец. - И как из Адама взята жена без умаления его, так из Девы взято тело (Рожденного Ею), но Дева не понесла умаления, и Ее девство не потерпело разрушения... Так как уязвленный грехом человек стал сосудом и орудием зла, то Христос воспринял на Себе это вместилище греха в Свою плоть, чтобы, соединившись с телом Творца, оно освободилось от скверн врага, и человек облекся в тело вечное, которое не может быть ни разрушено, ни расстроено вовеки».

               Праздновать не пышно, но Божественно

            За Рождеством, после поста, следуют святки. «Св. Церковь нарочно для того, чтоб возвысить наше веселие в эти дни, учредила перед ними пост - некоторое стеснение, чтобы вступая в них мы чувствовали себя как бы исходящими на свободу. При всем том она никак не хочет, чтобы мы предавались услаждению только чувств и одним удовольствиям плотским. Но исстари, наименовав эти дни святками, требует, чтобы самое веселие наше в течение их было свято, как они святы», - напоминал христианам Феофан Затворник. -  Если, помышляя или слушая о рождестве Христа Спасителя, вы невольно из глубины души воскликнете: слава Тебе, Господи, что родился Христос! - этого и довольно; это будет тихая песнь сердца, которая пройдет, однако же, небеса и войдет к Самому Богу»

            «Итак будем праздновать не пышно, но Божественно; не по мирскому, но премирно; не наш праздник, но праздник Того, Кто стал нашим, лучше же сказать, праздник нашего Владыки; не праздник немоществования, но праздник уврачевания; не праздник создания, но праздник воссоздания...Но если чем и должно насладиться нам, которые покланяемся Слову, то насладиться словом и Божиим законом и сказаниями как об ином, так и о причинах настоящего торжества, чтобы наслаждение у нас было собственно свое, и не чуждое Создавшему нас», - наставлял за несколько столетий до него Григорий Богослов.