Протодиакон Александр Агейкин: В нашей семье все служили Отечеству (часть 1)
- Отец Александр, почему для Церкви важна традиция?
- Традиция – неотъемлемая часть Предания и, следовательно, церковной жизни, потому что Церковь живет по Писанию и по Преданию.
- Вас самого воспитывали в традиции?
- Мне тяжело сказать, что я был воспитан в церковной традиции, потому что наша семья была далека от Церкви. Но у нас была другая традиция – все мужчины в роду были офицерами и служили Отечеству. Так что, можно сказать, я рос в особой традиции и в особом предании. В семье все ждали, что я, как и мой отец, стану офицером, но Господь призвал к другому служению. Сначала мое желание стать священнослужителем встретило непонимание и было воспринято в первую очередь именно как разрыв с нашей семейной традицией.
- Как предательство?
- В какой-то мере. Отец был очень огорчен, испуган, что я ухожу в церковную среду. Но дедушка встал на мою защиту. Он сказал, что, действительно, в нашей семье не было принято работать – мы все служили, но мой выбор - это ведь тоже служение Отечеству, только на другой стезе, и нужно отнестись к этому с пониманием. Ведь оба эти служения воспринимаются и ощущаются с неким особенным трепетом.
- Сколько лет Вам было на тот момент и почему вопрос о Церкви не возникал раньше?
- 18 – самый возраст, когда мужчине приходит время делать выбор.
До этого возраста меня не крестили: отец возражал. У него были свои причины: он служил в аппарате Министерства Обороны, стоял у истоков ракетных войск, отдал этому свою жизнь, и у него была некая боязнь, что, если он покрестит сына, это может помешать его служению. Естественно, он хотел, чтобы я тоже связал свою жизнь с ракетными войсками, а крещение могло серьезно этому помешать, потому что каждый шаг в сторону Церкви мог быть расценен как предательство интересов государства. Сейчас отец – верующий человек. Долгие годы я молился, чтобы Господь призвал его к верности Себе, и сегодня для меня большая радость, что он верит во Христа воскресшего.
У меня есть сестра, ее крестили в детстве в тайне от отца, поставив его перед свершившимся фактом. Видимо, его это задело, и поэтому он так внимательно относился к вопросу о моем крещении.
А вот когда мне исполнилось 18 и встал вопрос о том, чтобы идти служить в армию, мне было сказано, что я свободен в выборе и было бы хорошо, если бы я сам принял решение и пошел креститься.
- Покреститься – еще не значит захотеть стать священнослужителем. Что было дальше?
- Многое в моей жизни произошло благодаря отцу Валериану Кречетову, который меня крестил.
Вспоминаю дни поздней осени, когда выпал первый снег, и отец Валериан крестил меня в своем храме, и его трогательные слова о том, что я не должен рассматривать крещение как временный приход в Церковь, но как начало пути. Батюшка даже определил мне место в храме, на котором я должен был стоять и молиться, и сказал, что в любые свободные дни я должен приходить и стоять именно там, чтобы он меня видел. Мне это было непонятно, но волю отца Валериана я выполнял.
- После крещения началась новая жизнь, все стало восприниматься по-новому?
- Да. Я был молодым человеком, вел активный образ жизни. Мое крещение, которое совершилось в 1989 году, было совершено как раз на переломе эпох. Была суббота, и у нас в Доме офицеров в этот день недели устраивались танцы, дискотека, на которой я имел весомый авторитет. Коротко говоря, без меня не обходилось ни одно событие.
И вот после крещения я приехал домой, потом, как обычно, пошел в Дом офицеров, но вести себя и чувствовать себя, как раньше, уже не мог: что-то во мне произошло. Я сидел на лавочке, смотрел на то, что происходит вокруг, в какой-то момент даже не слышал музыку, а все, происходящее на дискотеке, казалось каким-то невразумительным, смысл чего я совершенно не понимал. После этого не был почти ни на одной дискотеке, меня стало тянуть в храм и храм стал очень дорог. Я стал задумываться над вещами, которые раньше меня не волновали.
Так что с момента крещения я стал по-другому смотреть на мир, по-другому думать над тем, что происходит в жизни людей.
- А что стало определяющим?
- Оно выявилось где-то через пару лет.
Когда в 1991 году начались известные события, я учился в Историко-Архивном институте на Никольской улице. В курсе палеографии мы работали с рукописями и, в частности, смотрели старинные церковные книги – Апостол, Псалтирь, Евангелие. На этих уроках и на уроках истории я стал замечать, что из всего, что происходит в жизни российского общества, неизменной остается только Церковь, все остальное стремительно меняется. И я сделал выбор в сторону того, что никогда не меняется, тем более, что, благодаря крещению, это у меня уже было. И вот на 3-4 курсе я решил, что в любом случае свяжу свою жизнь с Церковью.
Тогда же я переехал в Ново-Переделкино и стал чаще ходить в местный храм, в Переделкино, стал искать возможность как-то закрепиться в Церкви, начать что-то делать, но мои стремления вызывали отторжение: «А кто Вы? А для чего Вы хотите что-то делать? Молодой человек, лучше идите погуляйте». Все-таки еще боялись брать человека со стороны, особенно – молодого, ведь раньше за это могли сурово наказать. Но потом, после рекомендации одного, знавшего меня, прихожанина, меня все-таки приняли. Я был уже почти выпускником Университета, и настоятель храма в Переделкино отец Владимир Зорин спросил: «Что ж ты – с университетским образованием готов двор подметать и сторожем работать?» - «Да». – «Хорошо, приходи, будешь двор подметать». А для меня эта метла и ночные дежурства во дворе храма были таким счастьем!
Потом бабушки (потому что в основном в храме были именно бабушки) позвали меня помогать на клиросе…
- Друзей-ровесников в храме не нашлось?
- Они появились уже потом. Среди моих тогдашних друзей-сомолитвенников был, например, нынешний епископ Корсунский Нестор. Главное, что в сердце поселилась радость от того, что ты нужен Церкви.
- Чувствовалась разница между Вами и теми, кто был воспитан в церковной традиции? Она была важна?
- Это было не так важно. Была горячность юности, когда хотелось что-то изменить, сделать больше, чем просили, а меня придерживали, говорили: «Не надо. Есть круг послушаний – и этого достаточно». И я благодарен, что меня вот так вот сдерживали, потому что таким образом учили дорожить традициями и Преданием.
- Но хотелось все сделать и освоить как можно скорее?
- Да. Немало моих сверстников и тех, кто был моложе, быстро становились священниками, получали приходы, и это порождало внутреннюю зависть и недовольство: они идут вперед, а я как бы остаюсь на месте. А теперь я благодарен, что не принял сан так быстро, и благодаря этому имел возможность больше времени быть с теми, кто является носителем традиции. Например, когда я был алтарником, пономарем, чтецом в Переделкине, то имел удивительное счастье бывать рядом с нашими старцами. Например, отец Кирилл в течение довольно долгого времени бывал в нашем храме, всегда приходил на ранние литургии. Люди к нему записывались, стояли в очереди – а у меня несколько раз в неделю была радость общения с ним. В то же время с Афона вернулся отец Илий и поселился в соседней с моей комнате. Это было особое время для меня, и я очень благодарен Богу, что через это прошел. И мне очень хочется сказать молодым, чтобы они непременно дорожили традицией, дорожили всем, чтобы не давал им Господь! Не научившись дорожить этим, можно очень быстро "наломать дров".
А тогда, конечно, было особенное время: приходская жизнь во многих храмах начиналась с нуля, и мы стояли у ее истоков. Помню, служили в первом моем храме, Благовещения в Ново-Переделкино, а над головой синело небо, потому что своды еще не восстановили, стены есть, а над тобой небеса, открывающиеся через разрушенные своды. Многие молодые священники сегодня уже этого не вкусят.
Читайте также:
