Десять лет без Брата

После премьеры «Брата» о Сергее Бодрове писали: «В наше кино пришел человек, которому суждено стать олицетворением Поколения». Едва появившись на экране, Данила Багров не оставлял сомнений, что именно он и есть герой нашего времени. Так рождаются легенды.

Первую большую роль в кино Сергей сыграл у отца — в «Кавказском пленнике». Бодров-старший никак не мог найти партнера для Олега Меньшикова. На сына выбор пал, в общем-то, случайно. Сергей учился тогда в МГУ на искусствоведа и об актерской карьере не помышлял. За три дня до начала съемок отец спросил: «Сможешь?» Сын ответил: «Смогу». Неожиданный выбор и определил будущий успех картины.

Экранный дуэт Меньшикова и Бодрова получился, мягко говоря, странным. На фоне органичного новичка, который как будто и не играл вовсе, а просто «был», искрометный солист Меньшиков казался случайным пришельцем из какого-то бутафорского кино. Не то чтобы непрофессионал «задвинул» матерую звезду — они существовали на экране как будто в разных измерениях. И тем не менее дуэт пришелся ко двору: критики нахваливали Меньшикова и благосклонно отмечали органику симпатичного паренька.

Сыграв в «Брате» Балабанова, мальчик-очкарик из интеллигентской семьи — папа-режиссер, мама-искусствовед — в одночасье стал звездой. Хотя слово «звезда» едва ли отражает суть произошедшей метаморфозы. Он в одночасье стал родственником для миллионов, братом, который защитит.

И ведь было от чего защищать — измочаленная войной, обнищавшая, униженная страна и ее граждане нуждались в ориентирах, в том, чтобы кто-то напомнил о простых истинах. Что хороших надо защищать. Что плохих — да, уничтожать. Что семья — святое, а брат есть брат, будь он хоть и сволочью последней. Данилу Багрова, утверждавшего эти простые истины с обрезом в руках, едва ли можно назвать односложным героем — он был ох, как непрост. Но заложенная Балабановым амбивалентность Брата к удивлению самого автора не сработала — время требовало героя. Данилу приняли однозначно, на ура, таким, какой он есть. С оружием в руках — потому что добро должно быть с кулаками, с ксенофобскими комплексами, наводящими ужас на интеллигенцию.

Зрители с восторгом узнавали в нем себя. Только Брат был лучше, сильнее, правильнее и чище. Как писал о Бодрове его коллега по «Взгляду» Алексей Косульников: «В принципе, Сергей Бодров очень похож на Данилу Багрова, с той лишь разницей, что Бодров, как ни крути, кандидат искусствоведения, а Багров — просто брат бандита, к тому же — с глубокой «чеченской» психотравмой во всю нечесаную голову».

Иначе, наверное, и быть не могло — непрофессионал Бодров органически не мог быть на экране кем-то другим. Только самим собой. Не в том смысле, конечно, что сам он решал проблемы при помощи «ствола». Просто, сложись обстоятельства иначе, Бодров мог бы стать Братом — не будь папы-режиссера и диссертации на тему венецианской живописи. Кстати, война в его жизни уже была. Был чеченский зиндан, в котором томился его «кавказский пленник» Жилин. Бодров не играл роли — он оставался Сергеем Бодровым в предлагаемых обстоятельствах, а его экранная биография для зрителя стала реальнее подлинной.

За неуклюжим непрофессионализмом Бодрова зрители угадали настоящее, почуяв — не врет. Обмануться невозможно.

Впервые за многие годы на экране появился герой, чье имя для миллионов стало почти родным. Данила Багров будто бы пришел на питерские улицы прямо из глубин фольклора, сохранив наивную детскую непосредственность. Только такой невинный герой и мог привнести в известную формулу новый смысл, переведя на язык времени известные каждому школьнику «не в силе Бог, а в правде».

Теперь кажется немного странным, но Братом Бодров стал уже после работы во «Взгляде». За него, только что сыгравшего в «Кавказском пленнике», ухватилось руководство главного канала, искавшее ведущего. Нужен был свой в доску, живой и непосредственный, и Бодров стал, конечно, идеальной кандидатурой. Простоватый, демонстративно не владеющий профессией, он был твоим хорошим знакомым по ту сторону экрана. Рассказывал в кадре простые истории, разговаривал с людьми и творил маленькое медийное добро. Как выяснилось впоследствии, этот порожденный новым «добрым» телевидением образ «великого утешителя» Бодрова сильно тяготил. Он мог изображать, но притворяться не получалось. Телевизионный роман продолжался всего три года — в 1999 году он ушел из программы, сославшись на съемки второго «Брата». Но истинная причина, конечно, была другой. Сергей просто устал играть в Деда Мороза.

Став однажды Братом, не быть им он уже не мог. Хотя чувствовалось, что для него, человека совершенно другой судьбы, груз этот тяжел вдвойне. Для непрофессионала привычная актеру смена кожи — занятие противоестественное. Бодров оставался Братом не потому, что был не в силах выйти из роли, а потому, что не мог себе этого позволить. Проститься с Багровым означало бы предать миллионы людей, которые верили в Данилу и в то, что он олицетворял.

Он искал выход. Кажется, спасением могла бы стать режиссура — Бодров неоднократно признавался в интервью, как актерство ему чужеродно. Говорил, что чувствует: от роли к роли что-то теряет. Что все чаще понимает, «как надо», — верный признак надвигающегося профессионализма. Обещал навсегда распрощаться с актерской карьерой, оговариваясь, правда, — если получится в режиссуре. Но, кажется, вопреки воле автора, его дебют «Сестры» стал еще одним камнем в крепости мифологии. И он, прекрасно понимая произведенный эффект, тем не менее позволил Брату объявиться в финале «Сестер». Я тут, дескать, звони, если что.