Тема забытых детей
Статья написана еще в 2009 году для Washington Post — сразу же после процесса над Майлзом Харрисоном, приемным отцом Димы Яковлева. Джин Вайнгартен (Gene Weingarten) — не простой журналист, а дважды лауреат престижной Пулитцеровской премии.
Вероятно, появление данной статьи в Рунете сейчас — еще один аргумент против закона «Димы Яковлева». Мол, зря имя погибшего мальчика сделали символом плохого отношения в США к усыновленным русским детям: в его трагедии нет никакой антирусской направленности, да и приемный отец — обычный хороший американец. Просто такие трагедии время от времени случаются… Случаются как с приемными, так и с родными детьми. Невозможно предсказать, когда и с кем подобное может произойти. Поэтому глупо делать из истории Димы Яковлева повод для запрета усыновления русских детей в американские семьи. Такая вот подоплека чувствуется под публикацией.
Статья достаточно объемная и написана, без сомнения, талантливо. В статье приводятся различные примеры, когда родители забывали своих детей в машине. Технически это сделать очень просто: сидение для маленького ребенка крепится на заднем сидении автомобиля, при этом — спинка к спинке переднего сидения. Позиция за сидением водителя вообще не просматривается в зеркалах заднего вида. И если ребенок молчит (спит), а родитель замучен обстоятельствами бытия, может случиться провал в памяти — и родитель, выходя из машины, забудет что в ней остался ребенок… В Америке, по словам Вайнгартена, такое случается 15-25 раз в год. Впрочем, подобные трагедии происходят не только в США; беглый обзор новостей выявил аналогичные случаи в Израиле, во Франции…
Вайнгартен приводит слова профессора молекулярной физиологии Дэвида Даймонда: «Если ты способен забыть мобильник, то ты потенциально способен забыть и ребенка». За этой страшной фразой стоит достаточно разработанная научная картина. Суть происходящего сводится к тому, что в моменты усталости, стресса, наплыва большого количества разнообразных стимулов (попросту, когда тебя дергают во все стороны), ты начинаешь действовать «на автомате», по привычной схеме. А если перед этим произошло нечто, эту схему изменившее, то об этом нестандартном факторе человек может забыть. Например, если он обычно ездит куда-то без ребенка, а тут пришлось его взять с собой…
На первый взгляд, действительно, практически каждый из нас что-нибудь забывал, когда обстоятельства, словно сговорившись, вдруг начинают накладываться друг на друга и все летит кувырком. Но человек, если он не теряет способность действовать рационально и осознанно, если он не выпадает в состояние аффекта, забывает отнюдь не все. Весь вопрос — в расстановке приоритетов. Водитель не забывает, зачем он куда-то едет; все его внимание привязано к тому кругу дел, которые и являются внешними обстоятельствами, о которых мы говорили ранее — теми самыми, что заставляют его о чем-то забыть. Мы можем забыть мобильный телефон, — есть масса вещей гораздо более важных. Но забыть ребенка?..
На самом деле ситуации с забытыми детьми показывают состояние системы приоритетов в современной культуре. Ребенок в ней является одним из элементов быта, наряду, например, с предметами интерьера. Это не означает, что родители не любят своего ребенка. Любят. Но он у них уже есть. Ребенок — часть привычного распорядка бытия, обычного круга вещей. Цели же деятельности лежат за пределами этого круга. В том, чего еще нет. Есть дела, которые еще не решены. Именно они образуют сферу прикладных интересов.
Можно сказать и более жестко. Вероятно, в каких-то конкретных случаях это будет звучать несправедливо, но, однако, таков дух эпохи — если даже человек не принимает его на уровне сознания, он все равно проникает в нас через окружающую среду. Современное общество требует нашей успешности. Мы должны постоянно бежать, чтобы не оказаться в неудачниках. Всем нужны деньги. И желательно, чтобы это были большие деньги. Чтобы личный капитал рос. И это касается не только денег, но и связей, квалификации, статуса и других тому подобных бирюлек. На этом фоне живые люди как-то теряются. Человек перестает быть живой душой и превращается в некий набор функций. Поэтому в зоне нашего внимания оказываются именно функции, деловые отношения, но вовсе не люди как люди.
Если бы на заднем сидении машины лежал чемодан с миллионом долларов, его бы вряд ли забыли… Просто потому, что он бы центрировал внимание на себя, он бы управлял ситуацией. Ребенка забывают, поскольку внимание центрирует что-то другое. А этого другого так много в нашем безумно деловом и вечно спешащем мире… Какова ценность этого другого? По сравнению с ребенком? Об этом не принято думать, тем более постоянно…
Можно было бы сделать вывод, что статья Вайнгартена — это серьезный аргумент как раз в пользу отказа от иностранного усыновления. Система ценностей западного мира, построенная на приоритете личного успеха, гарантирует, что детей будут забывать в машинах и впредь. И это — только вершина айсберга, а в основании — неизбежное отсутствие душевного единства между родителем и ребенком, поскольку там принято, что каждый рисует свою собственную, изолированную траекторию бытия. Требование личного успеха подстегивает и мотивирует к мобильности — поэтому и возят детей, то с собой на работу и в магазин, то — в ясли, чтобы освободить себе руки. Остаться с ребенком дома нельзя, иначе отстанешь от конкурентов или будешь полагаться на кого-то другого, а значит, сделаешься зависимым и уязвимым…
Отдавать детей в такой мир — преступление. Но вот вопрос: а мы сами не стремимся ли построить у себя в России нечто подобное? Стремимся, и уже строим. Может быть, мы уже — такие же ловцы успеха, или станем такими завтра… Что же нам теперь на заграницу кивать? Единственное, что вселяет надежду, — то, что мы еще способны понимать, насколько патологичен такой образ жизни… Но надолго ли хватит нам этого понимания?
